— Бога ради, только не оставляйте стену!»

Ободренные его призывом, солдаты бросились на штурм, и вскоре американский флаг развевался над стенами мексиканской цитадели.

Так ли было на самом деле, произносил ли эти слова раненый офицер — неизвестно. Вне зависимости от этого, очевидно, что лейтенант Рид из 2-го полка нью-йоркских добровольцев совершил самый настоящий подвиг: увлекая за собой дрогнувших было солдат американской армии, он своими действиями переломил ход решающего сражения. Неизвестно, какими бы оказались судьба кампании и результаты войны в целом без этого подвига — ведь силы обороняющихся действительно были велики, а атака американцев, по сути, почти захлебнулась. Не забудем и о том, что Чапультепек был «ключом» к Мехико и, соответственно, к победе в войне. К тому же Рид совершенно не преувеличивал, когда утверждал, что силы американцев были на исходе и провал под Чапультепеком неизбежно обернулся бы катастрофой для армии США. Можно предположить, что невзятие американцами крепости могло стать поворотным моментом и переломить ситуацию в пользу Мексики. Конечно, можно считать произошедшее банальным стечением обстоятельств и заявить, что будущий писатель просто оказался в нужное время в нужном месте. Увлечь за собой солдат мог и другой офицер — благо что отважных людей среди добровольцев и кадровых офицеров в американской армии хватало, — но факт остается фактом: сделал это именно лейтенант Рид, а не кто-нибудь другой.

Современники — сослуживцы и командиры Рида — вполне сознавали значение того, что он совершил. Свидетельством тому может служить, например, отчет генерала Шилдса (командира бригады, куда входил полк Рида), в котором несколько строк уделено подвигу лейтенанта. Симптоматично, что упоминание об отважных действиях Рида и о его роли в захвате укреплений замка содержится и в победной реляции командующего американскими войсками генерала У. Скотта о взятии Чапультепека, направленной им после сражения военному министру США. Описывая решающее сражение Мексиканской войны, о подвиге отважного лейтенанта известили (многое, конечно, исказив и приукрасив, поскольку писали с чужих слов) и американские газеты. О доблести своего корреспондента не замедлил сообщить и нью-йоркский «Дух времен».

К сожалению, Майн Рид не смог тогда же насладиться своей известностью: получив тяжелое ранение, он потерял много крови и остался лежать у подножия крепостной стены. Только к вечеру, когда замок был взят и последние очаги сопротивления подавлены, его, без сознания и почти без признаков жизни, едва не погребенного под телами убитых, обнаружили и доставили в полевой госпиталь. Рана была очень серьезна, он потерял много крови, и врачи почти не надеялись, что ему удастся выжить. А вскоре после того, как он очутился в госпитале, распространились известия, что герой штурма Чапультепека умер, и их опубликовали многие американские газеты. Эта ложная информация имела разнообразные последствия. Для родных и близких — печальные: кто-то из знакомых семьи Ридов, прочитав эту «новость», поспешил сообщить родителям о смерти сына, и семья погрузилась в траур, который продолжался до тех пор, пока почти два месяца спустя до них не дошло собственноручное письмо сына, в котором тот сообщал, что жив, хотя серьезно ранен и находится на излечении. Имели место последствия и довольно курьезные и даже мелодраматические: некоторые газеты (прежде всего, выходившие в тех городах, где какое-то время жил Майн Рид — нью-йоркские, питсбургские и филадельфийские) опубликовали некрологи и статьи, посвященные его памяти. Некролог, извещавший о героической гибели своего корреспондента, опубликовал даже нью-йоркский «Дух времен», что уж говорить о других, менее респектабельных изданиях. Вдова писателя в своих воспоминаниях приводит одну из таких статей, напечатанную в ньюпортской «Ньюпорт ньюс», штат Род-Айленд. Озаглавлена она «Памяти лейтенанта Рида».

«Лейтенант Рид, — сообщается в статье, — прожил в этой стране пять или шесть лет. Эти годы был, в основном, связан с прессой, являясь литературным сотрудником, редактором и корреспондентом многих изданий; в последнем качестве он провел в Ньюпорте лето 1846 года, публикуясь в «Нью-Йорк геральд» за подписью «Ecolier». В то время мы и познакомились с ним, и многие жители нашего города подтвердят, что он был очень достойным человеком, о смерти которого мы глубоко и искренне скорбим. Он вернулся в Нью-Йорк 1 сентября и вскоре после этого отплыл в Мексику вместе со своей частью.

Он участвовал в битве при Монтеррее и отличился в этом кровопролитном сражении. Около трех месяцев назад мы опубликовали его небольшую поэму, озаглавленную «Монтеррей», которая, несомненно, памятна нашим читателям. Поэму завершают такие строки:

Такова человеческая слава! Едва ли тот, кто сочинил эти строки, думал тогда, что вскоре и он разделит участь тех, кто «предпочел смерть в бою». Штурмуя Чапультепек, он был тяжело ранен и вскоре скончался от ран. Он был человеком уникальных талантов и многообещающим писателем. Он обладал нервным и пылким темпераментом и необыкновенно ярким воображением. Его лучшие произведения можно отыскать в «Гоудис ледис бук», в котором он печатался три или четыре года назад за подписью «Бедный школяр». Прискорбно, что приходится так рано жертвовать такими талантами и что его карьера прервалась так скоро и так далеко — очень далеко — от земли, что дала ему жизнь, и от его второй родины, принявшей его. Но так случилось!..»

Как мы видим, строки, приведенные здесь, полны неточностей. Стихотворение «Монтеррей», возможно, было напечатано в «Ньюпорт ньюс», но впервые его опубликовал «Гоудис ледис бук» в ноябре 1846 года — через полтора месяца после упомянутого кровопролитного сражения (21–24 сентября 1846 года). Майн Рид не принимал и не мог принимать в нем участия, поскольку воевал совсем на другом участке фронта.

Более курьезный случай произошел на торжественном обеде, устроенном в главном городе штата Огайо — Коламбусе по случаю взятия американскими войсками столицы Мексики. Перед собравшимися выступила молодая начинающая поэтесса, сочинившая и прочитавшая целую поэму, оплакивавшую гибель героического лейтенанта Рида.

Вопреки опубликованным некрологам, произнесенным в его память речам и воспевающим его подвиг стихотворениям, офицер остался жив. Но в первые дни — Рид находился тогда в полевом госпитале — он буквально балансировал на грани жизни и смерти. Оттуда, после взятия Мехико, его перевезли в мексиканскую столицу. Рана воспалилась, опасались заражения крови. Стоял вопрос об ампутации ноги. Но, поскольку раненый был слишком слаб, врачи от этой идеи отказались и положились на волю Провидения и силу организма. В конце концов организм Рида поборол недуг, но прошло почти два месяца, прежде чем он вновь встал на ноги.

В начале декабря в «Нью-Йорк геральд», одной из первых напечатавшей некролог о лейтенанте Риде, появилось следующее сообщение:

Неделю спустя — в номере от 11 декабря 1847 года, — уже основываясь на собственноручном письме Рида редактору «Духа времен», нью-йоркский еженедельник сообщал: