— Мы с тобой все невероятно усложнили, — сказал он. До Тессы, которая безвольной лужицей растеклась по Грейсону, прижавшись ухом к мускулистой груди, отчего его мягко вибрирующий голос доносился словно из глубокой бочки.

— Ну и пусть. — Тесса приподняла голову и посмотрела ему в глаза. — Мне все равно.

Слабая улыбка — скорее даже чуть заметный взлет уголков губ — исчезла быстрее, чем Тесса успела ею налюбоваться.

— Скоро станет не все равно.

— Вот тогда и начну беспокоиться. — Она уселась в постели, откинув с лица спутанные кудри. — Я же тебе рассказывала про последние пять лет своей жизни. Как вздрагивала каждую секундочку, обмирая от страха, и всё же никак не могла остановиться. Так боялась распрощаться с белым светом, что почти и не жила.

— Да, помню.

— Теперь с этим покончено, — храбро заявила Тесса, ощутив, как сразу же полегчало на сердце. — Буду принимать решения с оглядкой на себя и не стану их менять. Сегодня… на моей же собственной кухне меня едва не лишили жизни!

Грейсон потянулся и успокаивающе погладил её по руке.

— Это моя вина. Опасность следовала за мной по пятам, а я притащил её к твоему порогу.

Тесса накрыла его ладонь своей и улыбнулась:

— Не в этом дело. Главное, что я боролась и победила, а в награду получила самый потрясающий в жизни секс. С вампиром, который спас мне жизнь.

Та же мимолетная улыбка снова осветила лицо Грейсона.

— Потрясающий?

Тесса рассмеялась и, господи, до чего же это было здорово.

— Забавно, что во всей фразе тебя зацепило именно это слово.

— Не слово. Ты. Ты меня зацепила, милая.

Затем он приподнялся и обхватил ладонями её лицо. Грейсон так пристально вглядывался в знакомые черты, будто хотел навсегда запечатлеть в памяти каждую мелочь, каждый штрих.

Сердце Тессы тоскливо сжалось. Даже сейчас, в эти прекрасные минуты разделенной близости, Грейсон на свой лад готовился к расставанию.

— Ты… точно нежданный дар, — взволнованно произнес он, не сводя с неё потемневших глаз. — Я не собирался делать тебя своей, как и не ожидал получить так много. Но я ни капли не сожалею о том, что произошло.

Тесса бережно накрыла его ладони руками:

— Я ни о чем не сожалею, Грейсон, и не хочу, чтобы ты винил себя понапрасну.

— Однажды, быть может, так и случится. Но не сегодня.

Переместившись с неуловимой для взгляда смертного скоростью, он пересадил её к себе на колени и прижал к груди.

— Это странно… но что-то во мне откликается на твой зов. Ты словно задеваешь мои внутренние струны, — задумчиво произнес он, глядя на нее сверху вниз.

— Я рада. — Тесса никогда не чувствовала ничего похожего. Их объединяла поразительная связь. Возбуждающая. Всепоглощающая. А в эти глаза она могла бы смотреть до конца своих дней.

— Ты единственная в своем роде, Тесса Франклин. — Его голос обволакивал точно черный шелк. — Я благодарен тебе за то, что снова — пусть и ненадолго — смог почувствовать себя человеком. Однако не забывай, — предостерег он, — даже если я похож на человека — это лишь видимость. Я — вампир. И у наших отношений нет будущего.

(Редактура: Teena)

Даже два дня спустя он помнил её вкус, а желание новой близости ничуть не ослабевало. Грейсон мечтал о Тессе бесконечно-долгие дневные часы, запертый в ловушке тайника. Иногда Тесса навещала его там, и тогда он терялся в мягком жаре её тела, с жадностью брал всё, чем она так щедро делилась, понимая, что скоро ему придется уйти. Ради неё же самой.

Ей не следовало привязываться к нему, потому как у них не могло быть безоблачного будущего. Он был нежитью, а Тесса — самой что ни на есть живой смертной женщиной.

Чувствуя отвращение к себе, Грейсон зло пинал снег, и тот, отброшенный сильным ударом ботинка, взвивался в воздух, тотчас подхватываемый порывистым ветром.

Именно поэтому Грейсон чрезвычайно редко позволял себе сближаться со смертными. Именно поэтому постоянно одергивал и сдерживал себя. Беспокоиться о ком-то — о ком-то смертном— всё равно, что добровольно обречь себя на страдания. Их жизни, пусть и относительно, были слишком коротки. И бессильно наблюдать за тем, как дорогое существо стареет, дряхлеет и умирает в то время, как для тебя самого время застыло в вечности, точно не приносило никакого удовольствия.

Среди вампиров у него мало друзей, да и те были далеко. Большинство соплеменников заботила лишь охота, и те, кто, как и Грейсон, выбрали иной путь, предпочитали держаться от них на расстоянии.

Тесса. Даже её имя привносило свет и какую-то особую теплоту во тьму, которая теперь была с ним всегда. И даже сейчас, стоя на пронизывающем ветру среди белого крошева вихрящегося снега, плоть снова обрела каменную твердость и пылала жаром, стоило лишь подумать о Тессе. Они часто занимались любовью, понимая, что их время почти на исходе. Словно за оставшееся время жаждали перепробовать и насладиться всем, доставив друг другу как можно больше удовольствия.

Её потрясающий вкус и запах, необъяснимое безоговорочное доверие, которое Тесса испытывала к нему. Их связь — окрепшая и ослепительно-яркая. Всё это одновременно было и величайшим даром и тягчайшим бременем.

Грейсон ненавидел себя за то, что использовал Тессу. За то, что взял всё, что она предложила ему столь бесхитростно и открыто. Долг чести требовал, чтобы он перестал рисковать ею жизнью и оставил в покое. Только будь он проклят, если мог отказаться от неё.

Один враг был повержен, но угроза осталась. Теперь Грейсон знал наверняка, что вампирам известно его убежище. Яснее ясного, что Тесса в опасности.

За прошедшие двое суток Грейсон каждую ночь выходил на охоту, обследуя периметр дома, несмотря на злобные укусы шквального ветра, впивавшиеся в тело ледяной хваткой. Беспрестанно валил снег, под карнизом дома завывал ветер, а сумрачные тени по-прежнему таили в себе угрозу.

Он больше не ощущал присутствия вампира. Но это ничего не значило, так как любое достаточно долго живущий в этом мире немёртвый, каким являлся и сам Грейсон, был в состоянии скрыть свое присутствие. Поблизости были только люди, но никакой особой угрозы от них не чувствовалось.

Поэтому он просто наблюдал. И ждал. Постоянно начеку, готовый вступить в неумолимо приближающуюся битву. Он пытался связаться с Деймоном, чтобы тот отозвал своих псов. Но из-за бури телефонная связь не работала.

Здесь они словно бы оказались отрезаны от мира — то, что он обычно лишь приветствовал. Однако сейчас ему приходилось заботиться не только о собственной шее.

Грейсон молча стоял в круговерти снежных вихрей и пристально всматривался в дом. Сквозь дымку метели мерцали огоньки, продолжавшие дарить свой свет, несмотря на холод. Несмотря на опасность. И он вдруг подумал, что и сама Тесса очень похожа на эти огоньки.

Несмотря на то — а скорее вопреки тому — что ей пришлось пережить, она продолжала двигаться вперед. Непреклонно. Неутомимо. Лишь она одна смогла всколыхнуть в нём призрачные смутные тени былой человечности. Тесса была удивительной. Она не позволяла страху одолеть её. Не позволяла прошлому управлять её жизнью или диктовать свою волю.

Чего он не мог сказать о себе.

Он потер рукой лицо, отвернулся и скользнул назад в лес. Пора прекратить думать о Тессе. Перестать врать себе, что остался человеком, которым некогда был.

Специфический аромат вплетался в морозную свежесть воздуха. Мужчина поднял голову, и леденящий порыв ветра пронесся мимо, обдав знакомым железистым запахом. Грейсон схватился за горло, как только понял, что же это было.

Кровь.

И тут раздался крик Тессы.

Туша зверски зарезанной лани лежала поперек заднего крыльца.

Кровь. Ужасно много крови.

Багряные потёки прочертили заснеженные доски и, разделяясь на множество крохотных ручейков, жутковатой капелью сбегали дальше вниз по ступенькам. Даже в завываниях вьюги Тесса слышала, как ударяется о настил каждая капля. И эти леденящие душу звуки бухали в голове точно зловещая барабанная дробь.