Ее приглашения было достаточно, чтобы он смог переступить порог, и потом с её помощью проковылять, спотыкаясь, через кухню в просторную гостиную, где в камине пылал и потрескивал огонь. Тесса сгрузила его на мягкий диван, заваленный грудой цветастых разномастных подушек, и Грейсон сразу же обессилено откинул на спинку голову. Усталость, просочившаяся в каждый дюйм его тела, полностью завладела им.

Кажется, с того последнего раза, когда ему пришлось бодрствовать днем, минули десятилетия. Теперь он вспомнил — почему. Грейсон из последних сил пытался не потерять сознание, но мысли становились всё более расплывчатыми, нечёткими, дыхание все размереннее… Каминную доску украшали традиционные гирлянды из елового лапника, и всюду в воздухе ощущался аромат корицы, перемешиваясь со свежим запахом хвои.

Рождество.

Не слишком веселый праздник для любого вампира.

И уж точно не для него.

Стоило ему оказаться здесь, как перед глазами замелькали картинки давних воспоминаний. Они были настолько яркие и живые, что комната казалась переполненной ими.

Когда-то он своими руками построил этот дом. Привёл сюда жену и детей. Надеясь прожить здесь всю жизнь, встретить старость и умереть в родных стенах.

Что же, последнее из трёх ему сделать удалось.

— Хотите есть?

Он повернул голову. Взгляд сразу же прикипел к линии изящной шеи, и Грейсон мог бы поклясться, что видит, как под тонкой кожей бьётся ниточка пульса. Её кровь наверняка будет горячей, густой, пряной и сладкой. Он почти смог ощутить, как живительная влага скатывается вниз по его горлу, утоляя жажду, изгоняя боль.

Он прикрыл глаза:

— Нет.

— Ну, тогда позвольте хотя бы предложить вам кофе.

— Хорошо. И… — потом замялся, а когда она уже повернулась чтобы уйти на кухню, зачастил, быстро проговаривая слова, словно решившись на что-то, — я сделал заказ, так что сегодня днем мне его должны привезти. Если я усну… и буду крепко спать, не могли бы вы расписаться за доставку?

— Конечно, но…

— Спасибо.

Всего одно короткое слово, но зато как оно было сказано! Эта упрямица просто не могла не понять, что ей в который раз намекнули оставить его в покое. Разъяснять, что он заказал доставку крови — ещё до того, как узнал, что его дом занят — никакого желания не было. Грейсон пообещал себе, что по возвращении в Нью-Йорк его управляющий дорого заплатит за свою самовольную предприимчивость.

— Ладно, я быстро.

Он слушал, как потрескивает огонь в камине, позволяя этим мирным звукам убаюкивать его. В голове теснились воспоминания, всё сильнее клонило в сон — пестрая круговерть из лиц, мест, эпох замелькала перед мысленным взором. Он позволил им целиком захватить разум и даже приветствовал боль, увидев лица детей, вспомнив ласковый голос жены.

Затем милые сердцу образы исчезли, уступая место давнему кошмару, который никогда не отпускал его, сколько бы лет ни прошло с тех пор.

От криков родных, многократным эхом прокатившихся по измученному рассудку, Грейсон дернулся, и с адским воплем, вырвавшимся из груди, сбросил сонный морок.

Солнце.

— Да чтоб тебя! — Он соскочил с дивана, пытаясь поскорее покинуть теперь пересекавшую его, широкую полосу солнечного света.

Шторы были широко раздвинуты, словно приветствуя даже слабый свет зимнего солнца, выглянувшего из-за облаков. Гостиная, недавно заполненная тенями, сейчас купалась в убийственных золотистых лучах, уже поджаривших кожу на его руках и лице.

С дымящейся плотью, слезящимися глазами и прерывистым хриплым дыханием, вырывавшимся из легких, Грейсон в один прыжок оказался у самой дальней от окна стены.

Потом ощутил, как во рту удлинились клыки, а в крови забурлил адреналин, окончательно превратив его в опасного хищника. Древние инстинкты неумолимо брали верх, а всё, что ещё оставалось в нём от человека, было безжалостно подавлено. Сейчас он был сверхъестественным существом, стремящимся выжить любой ценой.

— Придурок.

Дневное бодрствование сделало его медлительным и заторможенным. Войдя в дом, первым делом следовало плотно задернуть эти чёртовы занавески. Удостовериться, что находится вне досягаемости от солнечных лучей. Но он об этом даже не подумал. Настолько глубоко погрузившись в прошлое, что напрочь забыл о настоящем.

Он с ненавистью покосился на солнечный свет, свободно льющийся сквозь оконное стекло, и вскрикнул от острой вспышки боли, прошившей его тело и разум. Грудь сдавило так, что в легкие перестал поступать воздух. Поврежденную кожу немилосердно жгло, причиняя жуткие страдания. Грейсон отвернулся от окна, поднял вверх обожженную руку, чтобы защитить глаза от света, и тут заметил Тессу, замершую в дверном проёме.

Будто в замедленной съемке из рук женщины выпала чашка с приготовленным для него кофе. Хрупкая посудина ударилась об пол, коричневые брызги запачкали джинсы. Тесса не отрываясь, смотрела на него широко распахнутыми глазами, приоткрыв в безмолвном крике рот, и Грейсон точно знал, что она видит перед собой.

Чудовище.

(Редактура: Tay)

— O, Боже! — Ахнув, она прижала ладонь ко рту, уставившись на него круглыми от ужаса глазами. — Вы… кто… кто вы такой?

Когда Грейсон, слегка приподняв верхнюю губу, обнажил клыки, его спасительница отшатнулась от него на шаг или два. Пойманный в ловушку у стены, без малейшей возможности сдвинуться с места, словно прикованный цепью, он не отводил взгляда от Тессы, сосредоточившись целиком на ней. Он не мог допустить, чтобы женщина запаниковала.

Она была ему нужна.

С одной стороны, ему было неприятно то, что он видел в её глазах. А вот с другой — он получал удовольствие от того, что его перестали воспринимать как обычного смертного. Но в любом случае, времени на то, чтобы пугать её, не осталось. У него в активе была лишь пара минут до того, как коварное солнце захватит и этот крохотный затенённый кусочек стены.

Пристально глядя женщине в глаза, Грейсон задействовал на полную мощь легендарный вампирский Зов, который не позволит ей ослушаться его приказа:

— Подойди к книжному шкафу, — произнес он. Голос звучал напряженно, так как боль хотя и поутихла, но по-прежнему терзала его плоть. Клыки немного втянулись, чутко отозвавшись на облегчение страданий. Со свистом втянув в себя воздух, он загнал боль еще глубже. — Там есть рычаг. Ровно посередине первой полки. Надави за него.

Словно марионетка, послушная рукам опытного кукловода, дергающего за нужные нити, Тесса шагнула вперед, делая один небольшой шажок за другим. Отыскав неприметную выпуклость, она с силой нажала на неё, после чего книжный шкаф с оглушающим скрипом потайных петель повернулся, [5]открыв проход в стене. Внешне, женщина по-прежнему оставалась отстраненной и равнодушной к происходящему. Однако задумываться о том, что Тесса при этом чувствует, Грейсон позволить себе не мог.

Единственный путь к спасению лежал сквозь косые лучи золотого света. А это означало новую порцию боли. Но это и так уже стало его образом жизни. Боль и голод.

Любое из двух было способно нехило перетряхнуть весь организм, заставляя выкладываться на пределе возможностей, выматывая подчистую. Собрав последние силы, Грейсон сгруппировался, готовясь промчаться сквозь призрачную золотистую завесу, отделявшую его от спасительного сумрака тайного убежища, и надеясь не превратиться в горящий факел.

В четыре гигантских шага он стремительно преодолел расстояние, отделявшее его от спасительной темноты.

Пораженная кожа гудела, волосы дымились, из груди вырывалось тяжелое дыхание. Намертво стиснув кулаки, пережидая приступ дикой боли, Грейсон стоял в комнате, которую много лет назад создавал специально, чтобы обеспечить безопасность своей семьи, и думал: как же нелепо, что помещение не пригодилось до тех пор, пока он не умер.