- Это обычная смерть?

- Для него. - Донал потер переносицу и постарался объяснить. - Он был умнее всех, но рядом с таким умом всегда тихо крадется безумие. У него выражалось в загулах. Он пил не просыхая, вызывал на дуэль каждого встречного, любил женщин, иногда даже на глазах у их мужчин. Очаровательный, обаятельный мерзавец - так его называли все брошенные им любовницы. Его стерегли как могли, но он мастерски уходил от слежки. И работал всегда над несколькими проектами, потому что зацикливаются на чем-то одном лишь бездарности и идиоты. Его смерть сочли закономерной, Аманда.

Я кивнула, и попыталась устроиться поудобней.

- Но не так давно нам пришло в голову посмотреть, что происходило в последние дни его жизни. - Донал криво улыбнулся. - Знаешь, его загулы длились неделями, и ничто не могло их прервать. А в тот раз он принял трезвящее зелье и запросил вот эти отчеты. Кристоф и Ривал их только что на зуб не попробовали. Ни-че-го. Что-то он увидел такое, чего не смог увидеть никто. И сильно поплатился.

- А его тело хоть не ушло никуда? - подозрительно спросила я. - Ой, знакомые отчеты. Эх, я застала кусочек того золотого времени.

- Золотого времени? - подобрался Донал.

- Знаешь, о чем мечтают все сотрудники среднего и младшего звена?

- Нет, - удивился интариец.

- Получать деньги и ничего не делать, - улыбнулась я. - Такое вот оно, золотое время. Тогда же и слухи пошли, что на самом деле мы ничем толковым не занимаемся, а служим прикрытием для чего-то или кого-то. Все эти отчеты одинаковы.

- Вовсе нет! - возмутился интариец. - Цифры...

- Стандартная последовательность: два, четыре, шесть, восемь, десять, - перечислила я. - Каждый месяц прибавляй к старым цифрам двойку - и никаких проблем. Мы переписывали старые отчеты, вместо того чтобы брать в архиве документы из лаборатории и сверять с предыдущими, после чего заполнять разницу. А вот потом, где-то через месяц, как я устроилась, начался кромешный ужас. Отчеты не сходились, документы были заполнены какими-то ненормальными цифрами. И еще через пару недель все успокоилось, только прибавляли мы уже троечку. С опаской, конечно, но пока никаких разногласий не возникло.

Донал замер, будто его по голове ударили. Посидев, он встал и вышел на узенький балкончик, забрав с собой кристалл.

Я взяла его бокал и, катая на языке терпкое вино, наблюдала, как интариец на кого-то ругается. Кто бы мог подумать, что ехидный и довольно сдержанный Ричмор будет размахивать руками во время разговора? Но, возможно, машет лишь потому, что его никто не видит.

В комнату Донал вернулся с гениальной фразой:

- Собирайся, мы возвращаемся в Вейск. Надо кое-что проверить.

- Слава Небу, - искренне проворчала я и пояснила: - Это был чудесный день и прекрасный вечер, но я не смогла расслабиться и полностью отпустить ситуацию.

- Я реабилитируюсь, - серьезно произнес он.

А я подумала о двухуровневой квартирке, которую успела себе придумать. С широким балконом, где можно пить кофе и встречать рассвет. И обязательно веселые и общительные соседи - чтобы на праздник Шести Покровителей зайти в гости и никто бы не удивился.

Можно ли отказаться от старой, но сбывшейся мечты в пользу новой и, скорее всего, несбыточной? Решу позже...

Сборы не заняли много времени. Это Элиза постаралась уложить платье так, чтобы не помялось - а я просто открыла сумку и запихала туда все и сразу. Помогавший мне Донал очень удивился, увидев собственные вещи, и с большим удовольствием сменил светлую рубашку на темную.

Я опять уснула в машине - долгая дорога всегда навевает сон. Но проснулась сама - подбросило на ухабе. И больше уже не засыпала - мы ехали по совершенно незнакомой мне дороге. Ой! Или не по дороге?

- А почему так трясет?

- Отец назначил встречу вне города, - процедил Донал.

- Ты чего такой злой?

- Я не злой, - так же сквозь зубы ответил интариец. - Я просто рот стараюсь не открывать - язык уже успел прикусить.

Как оказалось, «вне города» - старые карьеры. Когда-то здесь была выработка не то мрамора, не то какой-то крошки. После карьеры превратились в романтичное прибежище повстанцев. Романтичное - потому что каждая собака, кошка и даже птица знала, куда пойти, чтобы посидеть у костра, попить глинтвейн из дешевого вина и поорать под гитару патриотические песни. Ни на что другое «карьерных повстанцев» не хватало. Мама по секрету рассказывала, что они с отцом тоже приходили сюда. Но когда я доросла до глинтвейна, карьеры зачистили - интарийцы закрывали глаза на пьянки и песни, а вот нескольких убийств не простили.

- Была здесь когда-нибудь?

- Жених как-то звал, - пожала я плечами, - прежде чем исчезнуть. Предлагал почтить память самоотверженных борцов за свободу. Но знаешь, матери я как-то больше верю, а она говорила, что здесь боролись исключительно с алкоголем. И то всегда проигрывали.

Зато от горе-повстанцев осталась качественная лестница. Каждый пришедший неофит должен был самолично вырубить одну ступеньку, чтобы стать полноценным участником Восстания. Самое смешное - на каждой ступеньке имелись имена и фамилии тех, кто их вырубил. Мама говорила, что мальчишки мечтали о величии и верили, что их труд не пропадет даром, и самодельную лестницу назовут «Путь Свободы». А потому старательно выбивали свои имена, половину из которых уже и не разобрать.

Донал придерживал меня за талию, но подсвечивать путь не спешил.

- Ты видишь в темноте?

- Да, доверься мне, - шепнул он.

- Давно уже, - вздохнула я и добавила, чтобы не сильно возгордился: - Больше-то некому.

Для меня все слилось в бесконечные ступеньки, крупные звезды и темные ветви, изредка видимые на фоне неба.

- Прикрой глаза, сейчас будет ярко, - шепнул Донал.

- Рад вас видеть, - произнес на интарийском незнакомый мне голос. И рядом прочувствованно выругался Ричмор.

Я поспешно открыла глаза и тут же сощурилась, смаргивая выступившие слезы. Перед нами стоял высокий, невероятно притягательный мужчина. Иссиня-черные волосы, бледное лицо с тонкими чертами и жесткой линией губ. Не классическая красота, но отвести взгляд невозможно.

Незнакомец кривовато улыбнулся, сделал шаг назад и превратился в Кристофа. Еще шаг назад - и вновь стал незнакомцем.

- Что происходит? - спросила я.

- Все очень просто, мисс Орси, - негромко сказал подошедший сзади Ривал. - Пойдемте, я вам все объясню, пока мальчики решают свои проблемы. Говорите на лосском, Эдвард знает языки, хоть и притворяется, что говорит только на интарийском.

Отец Донала увлек меня из одной пещеры в другую. И скажу честно: сочетание каменных стен, исписанных непристойностями, пятен от кострищ и современной мебели с люстрами было просто убийственным.

- Он не Кристоф? А я знала настоящего Кристофа?

- Нет. Настоящий Кристоф сейчас в Интарии. Планирует свадьбу и знать не знает, что его второе «я» сейчас бродит по Лоссии, - рассмеялся Ривал. - Я рад, что оба мальчика нашли свои сердца. Хоть характеры у вас с Элизой не сладкий мед.

Я хотела возразить, что у Гордмора есть невеста, и замерла с приоткрытым ртом. Вот оно что! Вот почему он так смело закрутил роман с Элизой - у него-то не было никаких обязательств. Просто все всплыло, и моя сестра не простила. Объяснить он ничего не мог, только бестолково просил прощения. Хм-м, может, Элли захочет стать моей соседкой?

Изящный кофейный столик, два стула, круглый ковер. Над всем этим великолепием осветительный шар, а вокруг остатки каменной кладки, матерные стишата и непонятные перечеркнутые палочки. Где-то в темноте пищат крысы - или расшалилось мое воображение...

- Как только мне начинает казаться, что дело проясняется, происходит какая-то ерунда, и все валится с ног на голову, - пожаловалась я и села к столику.

- В последний раз.

Я устало посмотрела на Ривала.

- Итак?

- Игра подошла к концу, Аманда, - успокаивающе произнес он. - Мы до последнего надеялись обойтись без вас с Доналом.