Почему все-таки сбежал Бёрджесс? На этот вопрос сам он так никогда — даже в Москве — не ответил. Наверное, сказалось нервное перенапряжение. Вероятно, поддался эмоциям, впал в эйфорию: побег складывался удачно, и Гаю хотелось довести дело до конца. Или, может, наивно надеялся, что из Москвы его отправят тем же путем в Лондон? Тайну Бёрджесса никогда не раскрыть…

Филби же, так и не раскрывшись перед опытным, если не лучшим в МИ-5 следователем Скардоном, был вынужден уйти в отставку. Он получил небольшое выходное пособие, еще что-то, чего явно не хватало на жизнь с семьей и детьми, выплачивали потом ежемесячно. Помогла советская разведка, сумевшая неимоверным образом передать своему лучшему источнику достаточную сумму британских фунтов.

Несколько лет прозябания под наблюдением контрразведки, а затем новая атака на Филби. Член парламента Липтон запросил премьера Великобритании о роли Филби в деле двух беглецов из Кембриджа. Пресса тут же заклеймила Филби «третьим человеком». И Филби предпринимает решительный — в своем стиле — шаг. Созывает в доме своей матери пресс-конференцию, где хладнокровно излагает (так и хочется написать — «неопровержимые») доказательства своей непричастности. Ему верят, и министр иностранных дел Великобритании Гарольд Макмиллан, будущий премьер, публично снимает в парламенте с Филби все обвинения.

Верные друзья Филби из британской разведки, среди которых и Николас Элиотт, помогают Филби выехать в Бейрут. В Ливане он работает на английские газету «Обсервер» и журнал «Экономист», публикуется и в других изданиях с аналитическими статьями по ситуации на Ближнем Востоке.

Но в Бейруте Филби работает «под колпаком» английской контрразведки. Хотя МИ-5 не дремлет, однако Ким по-прежнему трудится на советскую разведку. Передает не только аналитическую, но и, пользуясь старыми связями, оперативную информацию. Центру теперь известны фамилии сотрудников ЦРУ и СИС, работающих в «горячем» регионе.

Новая атака на Филби предпринимается в начале 1963 года. Его предает Флора Соломон, признавшаяся МИ-5, что в свое время, еще до войны, Ким сам работал на разведку, а ей предлагал последовать этому примеру. Было ли такое и действительно ли Флора выдала его? Может, это провокация спецслужб? Или все-таки не выдержала, проболталась Флоре его вторая жена, с которой он развелся после всего произошедшего? Никто теперь не ответит. Зато точно, что «наводит» на Филби предатель — перебежчик Голицын. Об этом сообщает Филби неожиданно появившийся в Бейруте старый друг Кима Николас Элиотт. Хорошо зная Филби и его решительность, Элиотт тем не менее предложил Филби от имени МИ-5 и СИС пойти на признание своей вины, выдать всех известных ему агентов, а в ответ на это получить иммунитет от судебного преследования.

Возражения Филби не принимались, в его невиновность Элиотт не верил, однако время на размышление было отпущено. Элиотт улетел в Лондон, а Кимом, как и предупредил его быстро улетучившийся Николас, занялся резидент СИС в Бейруте Питер Лан.

Он звонил Филби, спрашивая, нет ли у того чего-либо нового. Ким, выигрывая лишние часы для встречи с советским резидентом, отвечал, что если что-нибудь надумает, то сам свяжется с Ланом.

О разговоре с резидентом П-м, о бегстве Кима на судне «Долматов» конечно же лучше меня поведает в этой книге жена Филби Руфина Ивановна.

Я же попытаюсь разобраться, каким образом стало возможно исчезновение разведчика, находившегося под плотным «колпаком» английской контрразведки. После разговора с Элиоттом Ким знал, что разоблачение неминуемо…

Приведу документ, рассекреченный Службой внешней разведки для этой книги. Это переведенное с английского в пресс-бюро СВР письмо Филби советским друзьям, где он рассказывает о точном распорядке дня своей новой семьи (он женился в Бейруте на американке, разведенной, с тремя детьми) — жены Элеоноры и детей. Между ним и разведкой нет и не может быть никаких секретов. Если что-то случится, то он верит: русские товарищи обязательно помогут.

РАССЕКРЕЧЕНО

Если дети все еще посещают школу, то две девочки выходят из дома каждое утро в 7.45, за исключением воскресенья. Мальчик выходит из дома каждое утро в 7.45, кроме субботы и воскресенья. Девочки возвращаются вечером примерно в 4.30, а мальчик — в 5. (Однако, похоже, они не будут посещать школу в этом семестре, но я в этом не вполне уверен.)

Служанка, которая не говорит по-английски, приходит примерно в 8.00 утра и уходит между 1 и 2 часами пополудни. Ее дочь приходит в неопределенное время через день для того, чтобы постирать.

Моя жена редко покидает дом раньше 9.30 утра. Она обычно делает основные заказы в бакалейной лавке по телефону примерно в 9.00 утра. Если ей надо пройтись по магазинам, то она выходит из дома между 10.00 и 11.00 и идет либо налево в направлении Хамра-стрит, либо поворачивает направо в направлении Баб Идрисс. Если посещение магазинов не входит в ее планы, то она обычно идет в сторону отеля Норманди, чтобы забрать почту и газеты примерно в 11.30 (почта редко приходит раньше середины дня). Обычно она возвращается домой на такси примерно в 1.00 или чуть позже.

Перед Пасхой моя жена посещает курсы в университете по понедельникам, средам и пятницам, выходя из дома между часом и двумя пополудни, и возвращается около 5 вечера. Я, правда, не знаю, посещает ли она курсы после Пасхи. По вечерам она либо остается дома, либо берет такси, чтобы отправиться в гости.

Ясно, с какой целью писалась лаконичная записка — пришло время побега. У Филби в том не было и тени сомнения. После встречи с советским резидентом Ким, как был в одном костюме, даже без портфеля, добрался до стоявшего в порту сухогруза «Долматов». Там его уже ждали. 23 января 1963 года судно покинуло причал. Вскоре «Долматов» добрался до Одессы.

Расстроенного Филби встретили, ободрили. Он пытался было оправдываться, винить себя. Специально приехавший из Москвы сотрудник службы утешил его: «Вы сделали все, что могли».

Анализируя случившееся в Бейруте, Филби пришел к выводу: уйти ему дали сознательно. Резидент Лан в самый напряженный для британской контрразведки момент вел себя по меньшей мере странно, не проявляя никакого рвения. Элиотт мгновенно улетучился из Бейрута, сделав свое дело. В чем оно заключалось? Разве не в том, чтобы предупредить Филби? Его могли арестовать еще в Бейруте, вызвать в Лондон, насильно увезти…

Есть все основания предполагать, что не только СИС, но и английское правительство не стремились арестовывать одного из руководителей своей секретной службы. Как бы выглядел в глазах соотечественников ставший к тому времени премьером Гарольд Макмиллан? Ведь это он в ранге главы министерства иностранных дел в 1955 году снял в своем выступлении обвинения против Филби. А как бы оправдывалась сама разведка, проморгавшая разведчика, работавшего на СССР в течение почти трех десятков лет? Все это могло привести к падению правительства, увольнениям в спецслужбах. Никто, совершенно никто не был в этом заинтересован.

Дальнейшие события подтвердили, что сделанный анализ верен. Вскоре без излишней шумихи Николас Элиотт плюс еще несколько друзей Филби по СИС, которые доказывали его невиновность, были отправлены в отставку, а «проворонивший» его резидент Питер Лан награжден в Лондоне одним из почетнейших орденов Британской империи.

Косвенно свидетельствует в пользу этой версии и еще один документ, рассекреченный для этой книги. В нем приехавший в Москву Филби объясняет руководству Службы, что происходило с его семьей после бегства из Бейрута и возвращения жены — американки Элеоноры в США.

РАССЕКРЕЧЕНО

23 января моя жена и я были приглашены на обед к Балфору-Полу (другу семейства Филби, известному арабисту, поэту, переводчику и дипломату. В своих воспоминаниях Балфор-Пол называет Филби предателем и очаровательным, лучшим другом. — Н. Д.). Там должна была присутствовать также семья Копеландов. В 3.00 вечера я получил сигнал от нашего друга, указывающий на необходимость встречи в 6.00 вечера для консультации. С этой целью вскоре после 5.30 вечера я вышел из нашей квартиры, сказав жене, что если я задержусь, то ей следует отправиться к Бал фору-Полу без меня и ждать меня там. На встрече с другом я был проинформирован о том, что все приготовления были ускорены, и я тотчас должен был уезжать. Поэтому я позвонил по телефону на квартиру и сказал моему сыну, который поднял трубку, чтобы он передал Элеоноре, что я, скорее всего, буду очень поздно. Где-то между 6.00 и 7.00 Питер Лан позвонил моей жене и пригласил меня к телефону. Он сказал, что у него срочное дело ко мне. Моя жена ответила, что меня нет дома, но что я присоединюсь к ней во время обеда у Балфора-Пола и что он сможет переговорить со мной там.