В этот момент Джексон поняла, что Тайлер собирается убить Ребекку. Он ненавидел ее, ненавидел Мэтью. Джексон была достаточно умна, чтобы из всего услышанного сделать вывод, что Тайлер, скорее всего, убил ее отца. Они оба служили в «морских котиках» и их нелегко было убить, но ее отцу и в голову не могло прийти, что лучший друг может его предать.

Она видела, что глаза ее матери пытались отчаянно предупредить ее держаться подальше. Ребекка боялась за Джексон, боялась, что если та вмешается, то Тайлер набросится на нее.

– Папочка? – Джексон специально произнесла это слово очень тихо, учитывая наполненную угрозой ночь. – Что‑то разбудило меня. У меня был кошмар. Не посидишь со мной? Ты же не будешь возражать, не так ли, мамочка?

Потребовалось некоторое время, чтобы напряжение отпустило застывшие плечи Тайлера. Его пальцы медленно соскользнули с горла Ребекки. Воздух ворвался в ее легкие, хотя она продолжала прижиматься к стене, съежившись и замерев от страха, стараясь подавить кашель, появившийся в ее больном горле. Ее пристальный взгляд остановился на лице Джексон, отчаянный, молчаливый, старающийся предупредить дочь об опасности. Тайлер оказался совершенно сумасшедшим, убийцей, от которого невозможно было скрыться. Он предупредил ее, что произойдет, если она попытается покинуть его, и Ребекка знала, что у нее не хватит сил, чтобы спасти их. Особенно Мэтью младшего.

Джексон улыбнулась Тайлеру с детской доверчивостью.

– Сожалею, что побеспокоила вас, но я действительно что‑то слышала, а сон был таким реальным. Когда ты со мной, я всегда чувствую себя в безопасности, – ее желудок сжался, протестуя против ужасной лжи, ее ладони вспотели, но, тем не менее, она держалась превосходно, с широко‑раскрытыми невинными глазами.

Через плечо Тайлер послал Ребекке жестокий взгляд, беря Джексон за руку.

– Отправляйся в постель, Ребекка. Я посижу с Джексон. Господь знает, что ты никогда не делала этого, даже когда она болела, – его рука была сильной и все еще напряженной на ощупь, но Джексон также ощущала тепло, излучаемое им, когда они находились вместе. Что бы не владело ее отчимом до этого, оно ушло, когда он прикоснулся к Джексон.

В последующие два года Джексон с Ребеккой старались скрыть свое растущее беспокойство относительно состояния рассудка Тайлера от Мэтью младшего. Они держали ребенка как можно дальше от Тайлера. Мальчик, казалось, являлся неким катализатором, который изменил некогда любящего мужчину. Тайлер часто жаловался, что Мэтью смотрит на него. И Мэтью научился отводить взгляд, когда в комнате находился мужчина.

Тайлер смотрел на ребенка с холодностью, без всяких эмоций или с откровенной ненавистью. На Ребекку он также смотрел странным взглядом. Только Джексон, казалось, могла с ним общаться, могла заставить его сконцентрироваться. Это пугало ее – эта ужасная ответственность. Она видела, что зло внутри «дяди» Тайлера становится сильнее, а спустя некоторое время ее мать полностью положилась на нее в отношениях с ним. Она перестала покидать свою комнату, только принимала таблетки, которыми ее снабжал Тайлер, полностью игнорируя обоих своих детей. Когда Джексон пыталась рассказать ей о своих опасениях, что Тайлер может нанести вред Мэтью, Ребекка закрывала голову одеялом и раскачивалась взад и вперед, причитая.

От отчаяния Джексон попыталась поговорить с «дядей Расселом» и остальными членами команды Тайлера о том, что с ним не все в порядке. Но мужчины только рассмеялись и передали ее слова Тайлеру. Он пришел в такую ярость, что Джексон испугалась, что он убьет всю их семью. И хотя именно Джексон разговаривала с мужчинами, он всю вину возложил на Ребекку, вновь и вновь повторяя, что это она заставила Джексон оболгать его. Он так сильно избил Ребекку, что Джексон хотела отправить ее в госпиталь, но Тайлер отказался. Ребекка несколько недель провела в постели, после чего ее передвижения были ограничены только домом. Джексон прикладывала огромные усилия, создавая для Тайлера волшебный мир, делая вид, что в их доме все в порядке. Своего брата она держала как можно дальше от него и по максимуму отводила от матери его гнев. Все больше и больше времени она проводила с Тайлером на полигоне, узнавая как можно больше о самообороне, об оружии, о том, как скрываться и выслеживать. Это было единственное время, когда она знала, что ее мать и брат по‑настоящему в безопасности. Остальные «морские котики» с готовностью помогали в ее обучении, и в эти моменты Тайлер казался нормальным. Ребекка все больше и больше теряла связь с реальным миром, и Джексон не решалась на побег вместе с Мэтью, поскольку знала, что покинь она мать, Тайлер попытается убить Ребекку. У маленького Мэтью и Джексон был свой собственный тайный мир, о котором они никому не решались рассказывать – они жили в постоянном страхе.

* * *

Джексон, ее пятнадцатилетний день рождения

Сидя в научном классе, она почувствовала подавляющее предчувствие опасности. Она постаралась сделать вдох, но легкие отказывались работать. Джексон выбежала из класса, сбросив со стола все книги и тетради, так что они остались лежать позади нее на полу. Учитель окликнул ее, но Джексон проигнорировала его, продолжая бежать. Ветер шумел у нее за спиной, когда она неслась по улице, срезая, где только можно.

Приблизившись к дому, Джексон резко остановилось, сердце заколотилось у нее в груди. Передняя дверь была распахнута настежь, словно приглашая войти. Тут же темнота охватила ее сознание. Она почувствовала острую потребность остановиться, вернуться назад, предчувствие настолько сильно захватило ее, что она на некоторое время замерла. Мэтью остался дома и не пошел в школу, поскольку заболел. Маленький Мэтью, так похожий на отца, от вида которого Тайлер легко впадал в убийственную ярость. Ее Мэтью.

У нее во рту все пересохло, а вкус страха был таким сильным, что она испугалась, как бы ей не стало плохо. В желудке все сжалось, а шум в голове увеличился до такой степени, что чуть не подавил охватившее ее чувство самосохранения. Джексон заставила себя передвинуть правую ногу вперед. Один шаг. Он был трудным, словно она шла по зыбучим пескам. Она должна посмотреть, что творится в доме. Должна сделать это. Тяга к этому была сильнее, чем инстинкт выживания. До нее донесся запах, незнакомый ей запах, хотя все ее инстинкты твердили ей, что это был за запах.

– Мам? – прошептала она, с надеждой, что ее мир вновь вернется на круги своя, не желая принимать правду и знание, бьющееся у нее в голове.

Она могла двигаться, только держась рукой за стену, и делать болезненные, дюйм за дюймом, шаги вперед. Она сражалась со своими собственными инстинктами, сражалась с нежеланием столкнуться с тем, что находилось в доме. Крепко закрыв рот рукой, чтобы сдержать крик, она медленно повернула голову и позволила своим глазам заглянуть в дом.

Гостиная выглядела так же, как и всегда. Знакомой. Удобной. Но этот вид не успокоил ее страха. Наоборот, она испытала ужас. Джексон заставила себя пройти дальше по коридору. На косяке двери спальни Мэтью она увидела пятно ярко‑красной крови. Ее сердце заколотилось с такой силой, что она испугалась, что оно может вырваться из груди. Джексон продолжила свой путь, пока не оказалась прямо перед комнатой Мэтью. Со страстной молитвой она пальцем медленно распахнула дверь в его комнату.