Он разразился смехом, громким, заливистым, от которого зазвенело в ушах.

— Сладкая Жизель, ты — для меня, а я, определенно, для тебя. Я понял это в тот момент, когда учуял твой запах. Спелые персики посреди той улицы, вонючей и со слякотью. Единственный Санта, у которого oвуляция. — Алек бросился к постели и притянул ее к груди, целуя везде, где мог.

— Здорово, прекрати! — Она засмеялась и попыталась освободиться. — Может, мы сделаем это попозже? Мы, простые люди, устаем после того, как всю ночь занимались любовью.

— Тут ничего необычного для тебя, сладенькая.

— Ох, да иди ты. Хочешь сказать, что на целой улице, где, скорее всего, была пара сотен людей, единственной с овуляцией оказалась я?

— Нет, я этого не говорил. — Он поцеловал ее рот. — Я только могу говорить об овуляции моей женщины для меня.

— Ох. А теперь поспим? — услужливо добавила она, нащупывая прикроватную лампу.

Он выключил свет.

— Шотландия?

— Да.

— Навсегда?

— Нет-нет. Извини, мои родители отсюда. Также у меня здесь есть друзья. Жизнь, которой я жила прежде, чем встретила тебя, красивого мальчика. И, привет? За мной кто-нибудь ухаживал? Это было бы неплохо до того, как мы поженимся.

Алек вздохнул, посмеиваясь.

— Ох, эти люди, помоги мне Господи. Затем дом в Бостоне, но, по меньшей мере, полгода в доме моей семьи. Потом, — вздохнул он снова, — соответственно, длительное ухаживание.

— Договорились.

— Обнаженное ухаживание? — спросил Алек с надеждой.

Она засмеялась.

— Что ж, разработай детали. Хотя не так уж это и важно. Не вытерпишь. Я приду. И так далее.

— И так далее, — сказал Алек и поцеловал ее улыбающийся рот.