— Мне казалось, что нет ничего сложного в том, чтобы выкупать ребенка, — жалобно сказала Александра. — Мама ведь купала меня, хотя ее мысли были заняты живописью, поэтому я решила, что все делается интуитивно… Вода не слишком горячая, как вы думаете? — спросила она, наморщив лоб.

С обреченным вздохом он снял пиджак и жилет и, засучив рукав рубашки, сунул в ванночку локоть.

— Раз я не заорал, думаю, вода нормальная.

Зато Бренна орала благим матом, но как только Александра осторожно опустила ее в ванночку и ножки оказались в воде, рыдания стали утихать.

— Я буду ее держать, а вы мойте, — сказал Райли, встав рядом с Александрой и перехватив ребенка за подмышки. Александра поскорее схватила мыло и стала намыливать ноги и живот Бренны. Чтобы смыть пену, она брызнула на девочку водой, и тут — о чудо! — наступила тишина, прерываемая лишь плеском воды.

Александра протерла очки.

— А ей это нравится, Райли.

Склонившись над ванночкой, Райли подложил руку под Бренну. Александра подвинулась поближе к шампуню и оказалась прижатой к груди Райли.

— У вас рубашка намокла, — сказала она.

Со стороны их троица выглядит, должно быть, умилительно, подумала она. Лицо Райли все в брызгах, сквозь мокрую рубашку проступали ключицы, темные волосы, мокрые от дождя, блестели. А в сгибе его руки уютно устроилась крошка Бренна. Она смотрела на него своими синими глазами и пускала пузыри. Александра с трудом оторвала взгляд от этой картины.

Этот человек определенно обладал сексуальной притягательностью, будь то нечесаным и небритым в захудалом джаз-клубе, то величественным в судейской мантии или в строгом костюме преуспевающего адвоката.

Она молча намылила Бренне голову. Малышка размахивала ручками и ножками, не переставая гукать.

— Ничем не замутненная радость, — заметил Райли. — Такими должны быть все дети. Мне больно думать, что великое множество детей в мире никогда не смеются, — пробормотал он, глядя на Бренну. На первый взгляд Райли может показаться жестким и циничным, но сердце у него доброе, подумала Александра.

— Моя мать только что стала членом комитета Фонда помощи детям, находящимся в зоне боевых действий. Фонд посылает в районы, где идет война, игрушки и организует детские центры там, где война превратила в руины их дома. У бедняжек нет никаких игрушек, кроме камешков.

— Мне бы хотелось сделать взнос в этот фонд, — тотчас откликнулась Александра.

— Это просто сделать. У меня есть билет на два лица на благотворительный обед в пользу фонда в марте. Приглашаю вас.

— Я не это имела в виду. — Она стала стирать мыльную пену с очков, но только больше ее размазала. — Я бы лучше сделала прямой взнос.

— А сколько бы вы внесли?

— Не знаю… долларов двадцать, — ответила она, злясь на себя за то, что тон получился как бы извиняющимся.

— Билет на двоих стоит триста долларов. Если я не найду никого, кто бы пошел со мной, я не стану его покупать. Согласитесь, что от продажи билетов фонд выиграет больше, чем от ваших двадцати долларов.

— Да… конечно…

— А вы хотите помочь.

— Да.

— Значит, я могу на вас рассчитывать?

— Да… но…

На что это она сейчас согласилась? — подумала Александра. Да он опасный человек! Как ловко провел перекрестный допрос, словно они в зале суда.

— Послушайте, — вдруг встрепенулась она, — я не давала согласия идти с вами на обед.

— Но вы же сказали «да». Лишнее доказательство того, что у вас доброе сердце.

К тому времени, когда Бренну ополоснули, вытерли насухо, одели и запеленали, одежда на Райли и Александре совершенно промокла.

Положив Бренну на коврик на полу и бросив Райли полотенце, Александра скрылась в своей комнате, чтобы переодеться. Как только закончилось купание, у Бренны проснулось чувство голода и она заорала так, что Александра, быстро натянув трикотажный топик и запахивающуюся ситцевую юбку, пулей помчалась на кухню, чтобы согреть молока.

Внизу она налетела на Райли. Его голова и лицо были замотаны полотенцем. Он инстинктивно ухватился за Александру, а она, стараясь не упасть, уперлась руками ему в плечи. Тут только она поняла, что он снял мокрую рубашку. В поисках более устойчивой опоры, ее руки скользнули вниз — сначала на мощные бицепсы, потом на волосатую грудь и, наконец, на что-то гладкое и округлое. На мгновение она замерла в этой позе — она обнимает Райли за талию, ее ладони прижаты к его голой спине.

В ушах у нее вдруг зашумело. Райли смотрел на нее из-под синего полотенца.

— Моя рубашка насквозь промокла, — сообщил он. — Пришлось ее снять.

Зачем он это говорит, подумала она, и так понятно. На лбу у нее выступили капельки пота. Что за погода! Такая влажность. Слишком жарко даже для субтропиков.

— Ну, да, — сказала она, будто только что заметила его голую грудь. Она покинула горячую зону и отправилась на кухню. Ее руки горели. И что, черт возьми, происходит с ее коленями?

Райли пошел за ней, все еще вытирая голову. Он был босиком.

— Я сунул рубашку в вашу сушилку. И носки туда же. Я наступил в лужу перед домом.

А, значит, это не в ушах у нее шумит. Это сушилка! Ей стало немного легче. Она поставила греть молоко, стараясь не обращать внимания на Райли. Зачем только она попросила его остаться? Теперь она не чаяла от него избавиться. Интересно, как долго будет сохнуть рубашка?

Неужели, думал он, она не могла надеть что-нибудь менее прозрачное? Другую юбку, например. А уж топик… Бретельки сползали то с одного, то с другого плеча. Время от времени она дергала плечом, чтобы вернуть бретельку на место. Точно таким движением плеча она иногда отметала его замечания.

Райли не мог ее понять. Он был уверен, что ее тянет к нему. Она сама в этом почти призналась. Однако он чувствовал, что, если дело не касалось проблемы ребенка, ей на него наплевать. Возможно, она подавляет свои инстинкты?

Александра наклонилась, чтобы достать из сумки детское питание, и одна бретелька снова сползла с плеча.

— Вы уверены, что Бренне уже можно давать эту кашу? — спросила она, читая этикетку.

— Продавщица в аптеке сказала, что можно.

— Но мы же не знаем, сколько Бренне месяцев, — возразила Александра. — Здесь написано, что можно давать, начиная с четырех месяцев.

— Я сказал продавщице, что девочка вот такая. — Он развел руками, как обычно делают рыбаки, рассказывая о своем улове.

Александра рассмеялась и бросила на него покровительственный взгляд — так часто смотрят женщины на неловких и недалеких мужчин. В который уже раз она повела плечом, и это рассердило его больше, чем ее взгляд, поскольку бретелька вернулась на место и он уже не видел этого прелестного, немного веснушчатого плеча.

Все. Он сделал то, что сделал бы любой порядочный мужчина. Но больше он не даст себя заманить этими жалобными «О, Райли» и «Вы мне нужны» и просительным выражением больших серых глаз. Он подождет, пока высохнет рубашка, и тут же уйдет. Пулей вылетит. Осталось минут двадцать, не больше.

Райли сидел в шезлонге и кормил Бренну из бутылочки, когда дверь отворилась и вошел Сэм.

— Разрази меня гром! — воскликнул он, внимательно оглядев Райли, его голый торс и босые ноги. Потом хитро подмигнул Александре и снова уставился на Райли.

— Это папочка твоей крошки? Они похожи, как две капли воды.

Райли раздул ноздри от возмущения. Александра уже знала, почему он так болезненно воспринимает намеки на его сходство с Бренной — это лишнее напоминание о том, что он никогда не сможет иметь детей.

— Райли любезно согласился покормить Бренну, пока сохнет его рубашка, чтобы я смогла сварить кашу. — Она перевернула страницу книги. — Черт, сначала надо было дать кашу, а потом молоко.

— Думаю, Бренна об этом не знает, — ответил Райли, глядя на девочку, удобно устроившуюся у него на руках. Она сосала молоко и беспрестанно шевелила пальчиками ног.