Джонатан вновь и вновь перечитывал записку Андрианны, вынужденный признать, что она действительно управляет им. Эта женщина не любит икру или духи «Страсть», но обожает шампанское. Она вернула цветы и неглиже, но взяла золотой браслет, усыпанный бриллиантами и сапфирами. Можно ли из этого сделать заключительный вывод?

На этот раз ему придется поломать голову.

Он обдумывал следующий ход. Следует ли ему посылать ей еще один подарок? Для чего? Для того только, чтобы еще раз испытать ее? Тогда — что именно? Бриллиантовый теннисный браслет с безобидной плиткой шоколада и глупой запиской вроде «Сладкое для сладкой»? Что она оставит, а что вернет?

Когда стюардесса принесла Джонатану заказанные им ведро со льдом и бутылку «Гленфидих», он подарил ей диоровский ансамбль и флакон духов. Когда же она рассыпалась в благодарностях, говоря: «Не знаю что и сказать», Джонатан, улыбнувшись, произнес:

— Один мудрый человек однажды посоветовал мне: когда сомневаешься, что сказать, лучше всего не говорить ничего. Я нашел, что это хороший совет.

Заканчивая свой скотч, он пришел к выводу, что, когда мудрый человек не знает, что делать, он не делает ничего. Именно это он и сделает — ничего. Пусть теперь будет ее ход. Если она закончит игру на пате, то она не столь достойный противник и может катиться к черту!

Андрианна, беспокойно двигаясь от стерео к видео, наконец, выключила то и другое, пытаясь сосредоточиться на журнале. Все ее мысли постоянно и неуклонно возвращались к пассажиру в соседней каюте. Пришлет ли он ей еще один подарок? Когда?

Время шло, а ничего не происходило. Андрианне стало не по себе. Ее тоненький, маленький, невинный, безобидный флиртик не взлетел даже с земли, а оставались всего два дня и две ночи, включая этот вечер, — и рейд окончен. Fini [2].

Она сверила часы. Еще осталось время, чтобы одеться к обеду. Переодеваться или нет?

Нет. И если бы я действительно была в печали, то не переодевалась бы?

Но через несколько дней они пришвартуются в Нью-Йорке и она никогда его больше не увидит. Действительно, что значат три ночи и два дня в общей схеме жизни?

— К черту! Не надо, но я так сделаю!

Поскольку она решила никогда не покидать свою каюту иначе как для того, чтобы подышать воздухом, она не позаботилась распаковать свои вещи, достав лишь пару платьев, две пары джинсов и несколько свитеров. Теперь почти в лихорадке она набросилась на багаж, чтобы найти вечернее платье. Платье, которое сразит мистера Веста наповал, заставит его глаза вылезти из орбит. Затем она вспыхнула. Поистине она смехотворна! Она бросила на ветер всякую осторожность! Но опять же всего один только раз — последнее ура! И тогда это кончится…

Осмотрев себя в зеркале, идущем от пола до потолка, она перебирала наряды один за другим, прикладывая их к себе. Первый — короткое платье из оранжевого шелка с открытым верхом и юбкой, покрытой плиссированным золотистым газом. Нет, это не то, что ей хочется. Слишком много наготы и слишком мало тайны.

Длинное и изумрудно-зеленое скааси. Но был ли когда-нибудь изумруд ее истинным цветом? Только когда это был реальный камень.

Вечерний костюм из красной тафты с черным сутажом, длинная узкая юбка с курткой-болеро последовали за первыми нарядами. Она не могла представить, зачем вообще его покупала.

Белый валентино с драпированной удлиненной талией (Дуайт настоял, чтобы она его купила) был отвергнут, как и Оскар дела Рента с верхом цвета загара, украшенный бисером и массивной атласной юбкой цвета cafe au lait [3]. Наконец она остановилась на черном бархатном платье без бретелек, которое показывало ее шею и гладкие плечи и делало ее еще тоньше, чем она была на самом деле. Но если платье, которое она выбрала, было простым, то туфли нет. Они были из черного бархата, но почти целиком расшиты жемчугом.

Она почти ничего не делала с волосами, а лишь просушила их и позволила спадать подобно облаку в кажущемся беззаботном изобилии.

Выбор драгоценностей, которые должны были завершить ее наряд, был не столь уж простым. Следует ли ей надеть длинную нить эгейского жемчуга «под туфли»? Есть ли у нее настроение для жемчуга? Когда она была школьницей, жемчуг ей нравился до тех пор, пока одноклассница не сказала, что он напоминает слезы, нанизанные на нитку, — одна печальная слеза за другой, все в ряд. Через несколько месяцев эта девочка прыгнула со швейцарской крыши и разбилась насмерть. После этого Андрианна не могла смотреть на жемчуг, как раньше.

Нет, сегодня ночь не для нанизанных на ниточку слез. Она не наденет и эти бархатные туфли, расшитые жемчугом… Она выудила пару черных замшевых лодочек с четырехдюймовыми каблуками в виде золотых детских стилетов. Так гораздо лучше.

Она порылась на подносе с украшениями, подхватила серьги в виде капли, сделанной из червонного золота и рубинов, прикинула топазовый кулон на двойной бриллиантовой цепочке. Попробовала брошь из алмаза с цветком из желтого золота и листьев из изумрудов, посмотрела на эффект и сняла. Склонилась над наручными часиками со вставленным в крышку бриллиантом, прежде чем отвергнуть их, затем надела на палец большой перстень с группкой бриллиантов и ониксом, но тут же сдернула, словно он обжигал ее. Ей всегда нравился этот перстень, его вес и ощущение его на руке, пока она не обнаружила, что подарил его производитель амуниции со старинным титулом и склонностью к садо-мазохистским забавам и развлечениям, она избавилась от него, но сохранила кольцо. Однако она больше никогда не надевала его. И когда ей потребуются деньги, он, вероятно, будет продан в первую очередь.

Она добралась до подарка Джонатана Веста, усыпанного бриллиантами и сапфирами браслета и взвесила его в руке, стараясь принять решение. Хотя он и был простеньким по сравнению с другими экспонатами ее коллекции, такими, как булавка в виде райской птицы из платины, бриллиантов, сапфиров, рубинов и цитринов, спроектированная известным парижским художником двадцатых годов. Но браслет как раз то, что надо на сегодняшний вечер. Только он — и ничего больше! Никаких серег, колье или колец! Когда увидит, что она надела только его подарок, у него будет над чем подумать.

Одевшись, она накинула на плечи пелерину из белой норки и посмотрела программу вечера. Капитан дает вечер коктейлей перед ужином. Возможно, на нем она найдет Джонатана Веста…

Проходя по пути на вечер мимо его каюты, она тайком скользнула взглядом по его иллюминаторам и увидела, что внутри темно. Прекрасно, подумала она. Он уже отправился туда. Он уже на палубе, ожидая, когда она найдет его.

Капитан вышел вперед, чтобы поприветствовать ее, он, как всегда, тщательно ознакомился со списком пассажиров и точно знал, кем была эта великолепная женщина — Андрианна де Арте с английской сцены.

— Сожалею, что не имел удовольствия видеть вас на сцене, мисс де Арте.

Андрианна, стараясь быть любезной, в то же время обшаривала комнату глазами, разыскивая Джонатана, и поэтому отвечала что-то рассеянно, но улыбаясь:

— О, не огорчайтесь. Миллионы не испытали этого сомнительного удовольствия.

— Ваша скромность весьма ободряющая, хотя я уверен, что это не так.

— Но…

Некая внушительных размеров женщина прервала их беседу. Вклинившись между ними и не подумав даже извиниться, она безапелляционно заявила:

— Я — леди Спенсер, а вы — энтертейнер Анна де ля Роза? Уверена, что видела вас в «Паризьен ревю» чуть раньше, так ведь?

— Вряд ли, — слабо рассмеявшись, ответила Андрианна. — Меня зовут Андрианна де Арте, и я никогда не была ни в каком ревю.

Она воспользовалась моментом, чтобы извиниться, и, мило улыбнувшись капитану, быстро удалилась.