Книга не снабжена библиографией — вовсе не из-за лености автора. Дело в том, что первая и наиболее полная бердяевская библиография [5]была составлена еще человеком, лично хорошо знавшим Николая Александровича — Тамарой Клепининой, вдовой погибшего в нацистских застенках отца Дмитрия Клепинина. Это своего рода «классика» указателя бердяевских работ, с которой могут ознакомиться все желающие. Что касается работ о Бердяеве — их слишком много: только в указателе Библиотеки конгресса США насчитывается более трехсот таких книг, а на самом деле их гораздо больше. Выбирать из них кажущиеся наиболее интересными — субъективизм, который может не совпасть с субъективными же установками читателя и вызвать заслуженную критику. В пространстве всемирной интернет-паутины о Бердяеве тоже немало сайтов. Наверное, лучшим и наиболее полным можно назвать тот, что находится в библиотеке священника Якова Гавриловича Кротова [6], где книги Бердяева и материалы о нем удивительно полны и собраны с несомненными любовью и вниманием.

Несмотря на известность Бердяева, ни в Москве, ни в Киеве, ни в Кламаре нет музея философа. Вернее, во французском Кламаре хотя бы что-то похожее на музей существует — дом, где Бердяев прожил долгие годы, где написаны многие его работы, сохранен и его можно осмотреть: если заранее договориться о времени визита, дом для вас откроют и покажут подлинные вещи Николая Александровича. В Москве музей начинался: «бердяевед» Александр Цветков, умерший от тяжелой болезни в 28 лет, успел собрать множество материалов о жизни Николая Александровича. После его смерти про музей, как у нас водится, забыли. В Киеве, родном городе Бердяева, ситуация еще более нелепая: даже попытка открыть в честь Бердяева мемориальную доску на здании Киевского национального университета им. Тараса Шевченко не была поддержана (Николай Александрович не делил философию на русскую и украинскую, что не всем в годы становления украинской государственности нравилось). Вот так и получается: всемирного признания Бердяеву не хватило для того, чтобы в России и Украине память о нем была увековечена. Но главное все-таки — книги Бердяева. Как только в стране перестали действовать идеологические запреты, Бердяев стремительно ворвался в нашу интеллектуальную жизнь. При всех недостатках (а у кого их нет?) Бердяев — самый читаемый русский философ, его творчество отразило целую «геологическую» эпоху русской культуры. Поэтому и появилась на свет эта книга. Крылатая фраза Фихте — «Каков человек, такова и его философия» — кажется мне удивительно верной, когда речь идет о Николае Александровиче Бердяеве.

Киевский район Липки, что на Печерске, получил свое название из-за липовой рощи. Но к тому времени, когда в семье Бердяевых 6(18) марта 1874 года родился младший сын Николай, липы уже вырубили и о них напоминало только красивое название. От старых времен остался, правда, Кловский дворец, построенный на землях и на деньги Киево-Печерской лавры для государыни Елизаветы Петровны. По прямому назначению дворец не использовался — венценосные особы постройку в стиле барокко не жаловали, предпочитая останавливаться в растреллиевском Мариинском дворце на высоком берегу Днепра. С 1833 года, после перепланировки, местность начали застраивать особняками, и она стала аристократическим районом Киева. В Липках находились генерал-губернаторский дом и канцелярия генерал-губернатора, дом командующего войсками Киевского военного округа, первая Киевская гимназия (в том самом радующем глаз Кловском дворце), старые Присутственные места, банки. Место было красивым, вокруг домов зеленели ухоженные сады с цветниками. Уже на склоне лет, во Франции, Бердяев вспоминал Лавру и церкви Печерска, особняки и сады Липок, Никольский монастырь, Крещатик, Софию, Днепр, Царский сад и кладбище возле Аскольдовой могилы, где были похоронены предки философа… До конца жизни он считал Киев одним из самых красивых городов России (о разделении Украины и России на самостоятельные государства при его жизни и речи не было) и Европы.

Ребенком Николай был довольно поздним, и родители души в нем не чаяли. Крестниками мальчика стали светлейший князь Н. П. Лопухин-Демидов и графиня Е. В. Красинская. Обилие великосветских знакомств семьи было связано с ее родовыми корнями, в их жилах текла голубая кровь. Бердяевы — старинная татарская фамилия, восходящая еще к эпохе Московского княжества и связанная с татарским игом; она происходила от татарского слова со значением «Он дал». Род Бердяевых был известен со второй половины XV века, внесен в 6-ю часть дворянских родословных книг Смоленской, Ярославской, Вологодской и Харьковской губерний. Родословные дворянские книги состояли из шести частей, и принадлежность к какой-либо из них могла сразу сказать знающему человеку многое о семейной генеалогии: в первую часть записывали «жалованное» дворянство, во вторую — военное, третья содержала фамилии получивших дворянство по чину, четвертая — иностранное дворянство, пятая — титулованное, а шестая, о которой и идет речь, содержала древние благородные дворянские роды, которые могли подтвердить свою принадлежность к этому сословию не менее ста лет «до момента издания Жалованной грамоты». Грамота устанавливала порядок ведения официальных родословных дворянских книг и датировалась 1785 годом. Бердяевы имели даже еще более древнюю историю. В Гербовнике за 1598 год о Бердяевых говорилось: «Фамилии Бердяевых многие служили Российскому престолу дворянския службы в числе детей боярских, стряпчими и в иных чинах и жалованы были от государей… поместьями» [7].

Семья имела долгие военные традиции. Несколько поколений Бердяевых по мужской линии служили военными. Один из предков был стольником на воеводской должности у Петра I. Прадед имел чин генерал-аншефа, был генерал-губернатором Новороссии и вел личную переписку с императором Павлом I. Дед, по преданию, будучи молодым поручиком-кавалергардом, отличился в бою с Наполеоном при Кульме в 1813 году: когда его командиры погибли, принял командование на себя, отчаянно атаковал французов, после чего те дрогнули и отступили. За участие в этом сражении предок Бердяева получил два креста — Георгиевский и специальный Кульмский крест, учрежденный прусским королем Фридрихом Вильгельмом III для отличившихся в битве. Позднее тот же дед стал атаманом Войска Донского. Отец Бердяева в молодости служил в Кавалергардском полку, но рано вышел в отставку и поселился в родовом имении Обухове на берегу Днепра, стал уездным предводителем дворянства, мировым судьей. Тем не менее, движимый патриотическими чувствами, во время Турецкой войны он вернулся на военную службу, а после отставки долгие годы проработал председателем правления Земельного банка Юго-Западного края. Однако в денежных делах особой сноровкой Александр Михайлович не отличался и «имел тенденцию к разорению», как впоследствии и его сын-философ. Родовое имение Бердяевых в Обухове было продано, из особняка в Липках семья через несколько лет переехала в более скромный дом. К счастью, было еще польское имение-майорат, пожалованное деду Бердяева за военные заслуги, — по существовавшим законам, Александр Михайлович не мог ни продать, ни заложить его. Он сдавал имение в аренду, и это выручало семью.

Среди предков Николая Бердяева были, впрочем, не только генералы, но и монахини. Его бабушка, урожденная княжна Бахметьева, — та самая, что была замужем за храбрым поручиком, «побившим Наполеона» в Кульмском сражении, — стала монахиней в миру: она приняла тайный постриг еще тогда, когда был жив ее муж. Выполняя все обязанности матери и хозяйки большого дома, она втайне исполняла строгий монашеский устав аскезы и воздержания. Муж лишился красавицы-жены, и, хотя он и был православным человеком, это озлобило его против монастырей и монахов. Говорят, в старости, встречая на прогулке монахов, он замахивался на них палкой. Прабабушка со стороны матери, княгиня Кудашева, тоже приняла монашеский постриг — уже после смерти своего мужа. Бердяев возил с собою с квартиры на квартиру ее небольшой портрет в монашеском одеянии, писанный маслом, — ему нравилось ее строгое выражение лица.