Увидим ниже, ощупывание углами рта — проверка съедобности! — в обычае даже у взрослых сов. Это немного странно: ведь совы в ночных поисках полагаются не на осязание, как другие птицы, промышляющие в темноте (киви, некоторые утки и кулики), а на великолепный свой слух и всевидящее во мраке око.

Это око! Круглое, пристальное, не мигая зрящее, будто проникающее в суть вещей — какие сокровенные тайны скрыты в лупоглазой голове филина? Из-за глазастости, невозмутимого философского спокойствия, с которым взирает сова на грешный мир, объявили ее древние греки символом мудрости и познания.

В мультфильмах нередко весьма впечатляюще «крутит» сова глазами. Но реальная, живая сова этого делать не может: слишком прочно соединены они с черепом. Да и глаз совиный вовсе не круглый: лишь снаружи, в обрамлении век, кажется таким. Если вскрыть окружающие глаза ткани и вынуть его целиком из совиной головы, неожиданно предстанет он в виде частично окостеневшей укороченной трубки, сзади более широкой. Бинокль, короткая подзорная труба — этот телескопический глаз! Не круглая дагеррокамера с малым фокусным расстоянием, как почти у всех, взирающих на мир.

Угол зрения каждого совиного глаза — 160 градусов. Но когда сове этих градусов мало (ведь глазами не «крутит»!), она поворачивает голову вбок, назад и, не свернув шеи, даже дальше: на 210, а иные и на 270 градусов от фронтального положения (и все в одну сторону вокруг вертикальной оси!).

Темной ночью сова видит неподвижную мышь при освещении всего в 0,000002 люкса! Если и в 46 000 раз будет светлее, все другие птицы (кроме, может быть, козодоя) мышь не заметят. Трудно вообразить, как мала доля света, достаточная сове, чтобы с успехом охотиться. В ясный полдень под Москвой солнце освещает землю, например, с силой в 100 000 люксов!

Совы и днем неплохо видят. Не хуже, а некоторые и лучше человека. Больше того, они, как другие птицы и звери (и, по-видимому, ящерицы), на светлом небе, даже на фоне яркого солнца, отлично различают силуэты парящих птиц. Способность, утерянная нами, а возможно, и изначально не данная от природы. Некоторые совы охотятся и днем: это болотная сова, а еще — ястребиная. Нередко и филины, сычи.

Но есть и у совы зрительные дефекты. Она дальнозорка и близко перед собой, по-видимому, ничего не видит.

Положите мучного червя перед совой сплюшкой. Она безуспешно много раз попытается схватить его лапой, так как заметила, когда подносили, что он тут рядом. Но где лежит, не видит. Отойдет назад на несколько шагов, обозрит червя с отдаления и тогда уверенно схватит его.

Филин, когда поймает крысу, подержит ее немного в когтях — характерная для сов пауза! — задушит и поднесет к «лицу». Но не рассмотреть хочет, где у крысы голова, чтобы с нее начать есть, как у филинов принято. Нет, он глаза даже и вовсе закрыл, а крысу, прижимая слегка к клюву, «ощупал» осязательными перьями-щетинками, которые растут у «корня» совиного клюва.

Какой тонкий у совы слух, продемонстрировал один слепой сыч. Он слышал совершенно неуловимый нашим ухом «шум» медленно сгибаемых пальцев, смещение мышц и сухожилий! Совы слышат, как ползет по стене таракан… Их ухо раз в пятьдесят более чувствительный акустический «прибор», чем наше (хотя и работает в том же диапазоне частот). Из птиц только у совы есть своего рода ушные раковины — кожные валики вокруг уха, на которых растут особые твердые перья (торчащие над головой уши филина — украшения, к акустике не имеющие отношения). Звуки «загоняют» в уши и перья, распушенные веером вокруг глаз совы — «лицевое зеркало». «Загоняют», встав вогнутым щитом на их пути не позади ушного отверстия в голове, как у зверей, а перед ним. Это значит, что сова лучше слышит звуки, которые доносятся сзади. Но подвижная более чем на пол-оборота голова позволяет ей, не сходя с места, повернуть ухо к звуку с любой стороны.

Асимметричное положение на голове правого и левого уха (это у многих сов) — не уродство, а специальное приспособление, облегчающее точную пеленгацию источника звука. Пытаясь установить, откуда слышен шорох, сова комично выворачивает голову вбок и вниз.

Бесшумная, как тень, появляется сова на фоне серого неба. Не слышно ни взмахов крыльев, ни шелеста перьев. Невольно вздрогнешь, когда она вдруг возникнет над тобой… В ее мягком оперении предусмотрены природой разные хитрые глушители звуков, и поэтому бесплотным призраком летает сова в ночи.

Когда год на корма урожайный, у сов семьи многодетные — иные по два раза в лето гнездятся (сипухи даже и зимой!). А в голодные годы не все и размножаются, яиц тоже мало в гнездах.

Из гнезд совята вылезают рано. Еще летать не умеют, а уже пошли, отправились, где скоком, где порханием осваивают окрестности. Встретит их кто большой — распластаются на земле, крылья раскинут, голову вверх вывернут, клювом щелкают. Пугают! Не встретится никто, не поймает, не убьет — заберутся в куст, забьются в кочки, меж камнями, а то и в дупло. Лезут, цепляясь когтями, крыльями, даже клювом! Сидят, притаились, иногда покрикивают — родителям сигналы. Те их не бросают. Найдут — кормят.

Совы живут долго: сычи в неволе по двадцать лет и больше, а один филин 68 лет прожил! В мире больше ста видов разных сов. Обитают во всех странах (только в Антарктиде и на некоторых островах их нет).

И во всех этих странах (кроме приполярных областей севера и юга) летают во мраке лесов и степей другие ночные птицы — козодои.

Странное название «козодой» рождено недоразумением: ночами летают эти птицы среди пасущегося стада, привлекают их насекомые, а народная молва решила (еще во времена античной древности), что сосут мягкокрылые птицы молоко коров и коз. Их широкий рот как будто бы для этого годится, что, конечно, не верно.

В наши леса, степи и полупустыни самцы козодоев прилетают из Африки (в Сибирь — из Индии) раньше самок. Прилетают ночью, а днем, прижавшись к земле или к суку, сидят неподвижно, полузакрыв глаза. Увидеть их трудно. Но в вечерних сумерках они выдают себя. Протяжная мурлыкающая или, скорее, приглушенная трескучая, несколько картавая трель — «трррр» — песня самца козодоя звучит над перелесками и полями. Выкрикнув резко «кувык», он срывается с дерева, на котором ворковал, и летит неровным полетом, лавируя между деревьями. Приподняв крылья, хлопает ими над собой. Веером распускает хвост, чтобы показать белые пятна на нем. Самка отвечает криком или летит на зов. Самец за ней.

Гнезд козодои не делают. Прямо на голой земле, на опавших листьях и хвое, на мху, порой даже на лесной тропе насиживают два яйца. Жесткие стебли, которые тут лежат, самка отбрасывает в сторону, чтобы не мешали. Самец насиживает меньше самки, обычно в сумерках и ночью. Врагов отводят от кладки, притворяясь ранеными, волоча крылья и перепархивая. А затем откатывают яйца (продвигаясь задом вперед!) на несколько метров в сторону, потому что прежнее их местоположение не безопасно.

Птенцы через несколько дней уже ползают вокруг. Днем прячутся у матери под крыльями, а угаснет солнце — тормошат ее, прикасаясь к щетинкам у рта: просят есть. Мать летит на охоту.

Летают козодои с закрытым клювом. Только перед тем как схватить жука или мотылька, раскрывают свой невероятно широкий рот. Насекомых приносят в горловом мешке. Возбужденно попискивая, встречают их птенцы. Родители погружают клювы в широкие их рты и отдают добычу.

Птенцы растут быстро. Две-три недели от голого места на земле, где они вывелись, далеко не уходят (но «уборные» в стороне: узкое белое кольцо высохшего помета окружает «гнездо»!). Потом, когда научатся летать, живут с родителями до августа — сентября, до отлета на юг.

В некоторых местах Средней Европы бывает у козодоев летом вторая кладка. Тогда разделяют родительские обязанности в семье так: самец заботится о первом выводке, а самка насиживает второй.

Когда погода плохая, насекомых мало, козодои, как и стрижи, цепенеют в неподвижности, температура их тела падает, энергия экономится. Много дней и ночей может длиться подобная голодная спячка.