В любой другой день Сергей бы с удовольствие провел время с Ликой, но сейчас думал только, как быстрее добраться до постели.

Он попрощался с ней, дав понять, что идет один, и отправился домой в обход, по одному из боковых коридоров.

Основная масса учеников разбрелась кто куда. Некоторые парами, другие небольшими группами. Вскоре Сергей уже шел в одиночестве, слушая еле различимый гул, просачивающийся сквозь стены.

Где-то внизу работали механизмы. Все дружно они вкалывали на благо Бастиона, не зная усталости, а вокруг них посменно толклись люди из негласной касты рабочих. Кто-то здесь воевал, кто-то напрягал мозги и рождал идеи, кто-то просто напросто работал у машин. Каждому свое. Идеология колонистов не предусматривала большой свободы выбора. Все должны, так или иначе, приносить пользу.

В жилой сектор номер три Сергей вошел через двадцать минут. Он отлично знал все закоулки седьмого уровня и находил особое удовольствие в одиноком блуждании. Часто Лика оставляла ему компанию. Они гуляли и занимались чепухой, как все дети. Но не сегодня. Странное ощущение засело в Лужине. Он даже поймал себя на мысли, что не хочет возвращаться домой и оттягивает неприятный момент.

Пустой коридор, по обеим сторонам которого находились бронированные двери квартир, встретил Сергея молчанием.

Мальчик дошел до поворота, сделал шаг и увидел солдата СБ. Тот стоял возле его двери.

— А, это ты! — Прежде чем тот сообразил, солдат, рослый, широкоплечий, настоящий полубог в форме, стоял перед ним.

Его бледное лицо казалось расстроенным.

— Что случилось? — прямо спросил Лужин.

— Пойдем со мной.

Никаких комментариев, никакой возможности отказаться. Он бросил папку возле двери своей квартиры и зашагал за солдатом. Тот не представился, может, забыл.

Входя в комнату, в глубине Штаба Службы Безопасности, Сергей уже знал, что услышит. Внутреннее устройство Штаба было ему знакомо — когда он был маленький, отец нередко водил его на работу. Сергея здесь знали. Встречавшиеся ему на пути офицеры отводили взгляд, бегло здороваясь, и убегали по делам. Мальчик шел на негнущихся ногах по лабиринту стеклянных перегородок, через массивы компьютеров, сверкающих висящими в воздухе голограммами интерфейсов. В животе у него крутилось что-то горячее и тяжелое. Отвратительное ощущение отложилось на языке горечью.

Штаб притих. Такого на памяти Сергея не было ни разу. Обычная обстановка здесь — это суета, гомон и стремительные перемещения эсбэшников.

Солдат указал ему на стул в небольшом зале для брифингов.

— Генерал сейчас подойдет.

Сергей сел. Несколько следующих минут мимо открытых дверей не прошел ни один человек. Можно было слышать, как невидимые солдаты шушукаются вдалеке.

Наконец, возник генерал Рогачев, встал в проеме на секунду, глядя остекленевшими глазами. На красных щеках выделялась трехдневная щетина. Рогачев был непосредственным начальником отца Сергея, к тому же его другом. Этого большого, богатырских пропорций человека мальчик знал давно.

— Привет. — Генерал закрыл двери и сел на стул по другую сторону стола. Его большие руки покрывали шрамы, в основном от ожогов. Участки кожи имели разный цвет, и в целом запястья от этого напоминали географическую карту.

Все время, пока Рогачев говорил, Сергей смотрел на его руки, лежащие на столе. Нет, это были не карты, а мертвые киты, выбросившиеся на берег.

И в двадцать лет при мысли об отце эти генеральские руки ясно вставали у Сергея перед глазами.

Лика нашла его в потайном месте, о котором знали только они двое. Небольшой закуток в лабиринтах воздуховодных каналов был их суверенной территорией, о которой не знали взрослые.

Именно сюда пришел Сергей следующим утром после физических занятий. Его хотели освободить от них, но мальчик отказался от поблажки наотрез. Заявил, что пропустить тренировку значить стать, в конечном итоге, уязвимым. Он не видел иного способа бороться с тем, что рвалось изнутри и причиняло невыносимую душевную боль. Только другая боль, физическая, могла здесь помочь.

Лика взобралась по вертикальной лестнице, влезла на квадратную площадку, сваренную из листового гофрированного металла, и посвятила фонариком.

Луч прошелся по укрытию, найдя лицо Лужина. Тот лишь слегка поморщился.

— Знала, ты здесь!

Девочка встала и, пригнув голову, подобралась ближе.

В укрытии было несколько пластиковых ящиков, набитых всякой всячиной, на один из них Лика села так, чтобы оказаться напротив Сергея. Тот смотрел в стену.

— Давно сидишь?

Он промолчал.

— Твой отец погиб как герой, — сказала Лика, сердясь. — Он повел рейд, прорвался через толпы врагов, чтобы спасти остатки тех, кто нуждался в спасении. Эти люди, которых привезли, станут колонистами Бастиона. Твой отец прикрывал отход главных сил, уничтожив в одиночку "сатира", а такого еще никто не делал! Ты понимаешь?

Сергей моргнул и перевел взгляд на ее лицо, покрытое резкими тенями от фонарика. "Сатир"? Он никогда не видел это чудовище и не сомневался, что оно самое страшное в мире. Но отец все равно не мог умереть. Герои не умирают. У них нет такого права, особенно там, где люди в них нуждаются.

И разве те жалкие бродяги, которых спасал полковник Лужин, стоят его жизни?

Сергей снова сжал кулаки. Отец допустил ошибку, которую не мог допустить. Дал слабину. Вот что случилось, а это равносильно предательству.

Лика ждала ответа. Сергей упорно молчал.

— Ты ничего этим не добьешься, — сказала она, — бегство — не выход.

— Он обещал…

— Глупый ты! Не все обещания можно выполнить! Человек не бессмертен!

— Это плохо… — Две мокрые дорожки появились на щеках мальчика.

— Так бывает… Послушай, мой отец ведь тоже погиб в рейде, три года назад… — Лика подсела к нему и обняла за плечи. — Думаешь, я тогда ничего не понимала? Ошибаешься! Я пошла в СБ, чтобы отомстить. Конечно, глупо, но теперь я не уйду с этого пути! И ты не уйдешь. И запомнишь отца таким, каким он был. Можешь считать это приказом… Я твой друг и имею право.

Сергей склонил голову. Иногда Лика просто пугала его. Она рассуждала как взрослая и поступала так же. В сравнении с ней он чувствовал себя наивным ребенком, который не в состоянии четко ответить на самые простые вопросы. Сергей не мог сказать этого, не мог признаться, но после ее прихода ему стало легче. Черная дрянь, "чернуха", что поселилась в нем и давила на грудь, почти рассеялась. Вскоре ее не стало.

— Я понял, — сказал Сергей так тихо, что едва можно было расслышать.

Лика теснее прижалась к нему и впервые поцеловала в щеку. Без лишних разговоров, без пафоса. Сначала горячее дыхание обожгло Сергею кожу, а потом к щеке прикоснулись ее губы. Он почувствовал, что они мягкие.

Говорить было не о чем. Понимать друг друга без слов — великое искусство, и только с Ликой у него это получалось. Наверное, что-то сродни телепатии. Или шестому чувству, интуиции. Во всяком случае, им не требовалось говорить что-либо дальше, они просто сидели в темноте и молчали. Долгие часы.

В северном полушарии "чернуха" никогда не росла сплошным ковром. Даже на огромных площадях пораженных ею ландшафтов было немало прорех. Иногда эти прорехи заполнялись коричневой плесенью или красной, но часто на том месте оставались участки девственно чистой земли.

— Она умирает?

Сергей сидел в открытом кузове транспортника вместе с другими рейдерами и наблюдал за тем, что происходит за бортом. Это был его первый дальний выезд. Хотелось увидеть и запомнить как можно больше, зафиксировать в памяти.

Чем дальше, тем мертвый мир сильнее поражал воображение Лужина. Многое из увиденного не соответствовало его представлениям, в том смысле, что где-то было лучше, где-то хуже. О проспектах городов, заваленных костями, Сергей слышал от бывалых рейдеров много, но увидел их только вчера. Броненосец шел через широкое ущелье между пустыми небоскребами, прямо по скелетами. Кости громко хрустели, черепа вырывались из-под колес вездеходов, отскакивая, словно были живыми. От затаенного страха у Сергея сердце уходило в пятки. Ему объяснили, как было дело. Все просто. В этом месте шестьдесят лет назад наступающая "чернуха" накрыла толпу беженцев. Сначала облако токсина, затем сама плесень. Хлоп! Три тысячи человек мертвы. Вероятно, они ждали помощи от властей, может, кто-то обещал им эвакуацию, но пришла только эта дрянь.