Ну, сестрицы!

Маша невольно рассмеялась, вспомнив, как «под занавес» каялась Вера Антоновна. Решила, бедолага, что именно за грехи посланы ей такие жуткие испытания.

Бурно рыдала и рассказывала, что это она разбила драгоценную китайскую вазу. Грех ее! Видно бес попутал, а жадность глаза застила. Видела, что слишком уж привязывается к девчонке ее Софи, вот и хотела очернить Динку. Софи очень любила эту вазу, память о муже. Не простила бы!

А потом и Петя, несостоявшийся миллионер и заключенный, захохотал и заявил — что раз пошла такая пьянка…

Стукнул себя в грудь и признался, что абсолютно по той же причине — и с невольной подсказки Веры Антоновны! — пытался подставить Тамару: угробил пастушку со свирелью. И потом чуть не упал со стула, когда Софья Ильинична преподнесла его матери коллекцию фарфора и посетовала, что самая дорогая фигурка — восемнадцатый век — погибла.

А он-то, кретин, лично дергал за нитку!

Маша зябко поежилась, ночь оказалась холодной, несмотря на середину июня. Вот в Крыму…

Маша счастливо хохотнула, мгновенно забывая о собственных неудачах и о Лелькиной гениальности — надо же, даже с вазой и пастушкой угадала! В Машиной голове уже крутилось другое: а сюрприз? Завтрашний сюрприз Томке на дорожку?!

Маша потерла руки в предвкушении Томкиной реакции. И вздрогнула от неожиданности, когда прямо под ее окном остановилась какая-то парочка.

Маша затаила дыхание: Томка со Смуглым. Так вот кто прошел мимо ее окна полчаса назад. А она-то, дуреха, устроила вечер воспоминаний. И это вместо того, чтобы делом заняться.

Все прослушала!

Или не все?

Маша застыла на своем подоконнике, боясь пошевелиться и моля Бога, чтобы ни Томка, ни Смуглый не подняли головы.

Ну не должно ей так не везти. И без того сегодня опозорилась, забыть бы! Не все же несчастья в один день.

Через минуту Маша с сожалением поняла, что ничего интересного не услышит. Эти двое уже прощались. И весьма официально. Как Маша уловила: Электрон уезжал с рассветом. Поэтому и пришел, завтра он Тамару не увидит.

Маша выбрала самую крупную звезду, подмигнула ей и мысленно посоветовала Смуглому: «Да не тушуйся ты! Обними Томку, что ли? Не видишь — девчонка плывет, как кусок масла на огне…»

Но Электрон совету не внял и Томку не обнял. Наоборот — немного отстранился, будто невмоготу ему стало стоять так близко. И видеть блеск Томкиных глаз. Слышать, как она дышит. Чувствовать нежный, чуть горьковатый аромат ее духов. И сквозь него улавливать собственный Томкин запах — запах теплого молока с медом. Понимать — стоит только протянуть руку…

Электрон вдруг сказал резко, неприязненно:

—Поздно я тебя встретил!

—Поздно? — растерянно шепнула Тамара.

«Поздно? — удивилась Маша. Оставила в покое звезду и нашла взглядом странного парня. — Как можно слишком поздно встретить? Для чего поздно?»

—У меня через две недели свадьба.

—Поздравляю…

«Кретин. Вот кретин! Полнейший причем.»

—Ты не понимаешь, — с досадой бросил Электрон. — Она ждет ребенка. Я не могу ее бросить.

—Да, конечно. Не нужно об этом.

Электрон молчал, отвернувшись. Он не знал, что еще можно сказать этой странной, смешной девчонке.

Что никогда не верил в любовь? Что честно отгулял до тридцати — заранее назначенного срока — а потом трезво, холодно выбрал себе жену и будущую мать своих детей?

Ухаживал за ней, носил цветы, дорогие конфеты, водил в рестораны, в театры, знакомился с ее родителями — все, как полагается. И теперь просто обязан жениться. Он не может предать чистую, невинную девочку, уже считавшую себя его женой.

Как глупо! И этот запах, буквально сводящий с ума — молоко с медом, запах его детства, разве люди могут ТАК пахнуть?

Электрон с Тамарой уже ушли, а Маша все сидела и сидела на подоконнике. Почему-то она жалела Электрона, не Тамару.

Поставил парень на своей жизни крест!

Честный, но дурак.

И девку его жаль, любви не узнает.

Томка что? Да она, Маша, ей запросто жениха найдет. Не чета Смуглому. Такого найдет, что Томка, мышь серая, запищит от восторга и наконец сама потащит парня под венец. Лично и двумя руками. Может — за волосы.

И пора, пора. Хватит ей упираться. Маша наконец покончит с Томкиным затянувшимся э-э…

Маша от усиленной работы мозга высунула язык: «Если про мужиков говорить, то — жениховством. А про нас как? Девичеством? Но сейчас девиц нашего с Томкой возраста в природе просто не существует. Тогда — невесте…чеством? Так и слова такого нет. Ну дела! Короче — найду Томке мужа и все тут. Вот мое последнее и твердое слово!»

Маша спрыгнула с подоконника, постояла немного над спящей Лелькой и поправила на ней одеяло. Потом улеглась и хихикнула: ну и сюрприз Томку завтра ждет! Действительно под занавес.

Тамара стояла у вагона и злилась: сумасшедший день. Сумасшедшая неделя. Сумасшедший город. И чокнутая старшая сестрица!

Ну куда, куда она исчезла? Сунула Тамаре билет и велела устраиваться в купе. Мол, она, Лелька, подбежит перед самым отходом поезда. Попрощаться. И поцеловать на дорожку. А пока сбегает кое-куда.

И покраснела, бессовестная! Будто Тамара не знает, куда именно она сейчас помчится.

В кассы, само собой. Потому что до сих пор надеется на приход маленького оборвыша.

Самое смешное, Тамара уверена: Лелька и не вспоминает об альбоме. Нет, она бы обрадовалась, вернись поистине драгоценный альбом к Динке, но… Даже если мальчишка его потеряет, порвет, у него его отберут, украдут, вырвут половину листов вместе с левитановскими эскизами — дурочка Лелька все равно обрадуется мальчишке. И мужа сумеет уболтать!

Тамара затрусила вдоль вагона, нервно всматриваясь во всех подходящих женщин. Изредка она бросала взгляд на окно своего купе и невольно улыбалась: сама бы она никогда не стала тратить лишние деньги.

Конечно, с одной стороны, ехать в купе много удобнее, чем в плацкарте, но с другой… Тамара лучше эти денежки потратит в Крыму!

Тамара покосилась на часы и едва не выругалась: до отхода оставалось пять минут. Где, интересно, Лелька?!

Негодующе посматривая на ближайший подземный переход, Тамара подбежала к двери и встала рядом с невозмутимой проводницей. Она вдруг поняла, почему старшая сестра не показывается: боится, что Тамара вспомнит про обещанный сюрприз. А ведь еще за завтраком клялась, что не забыла, и потрясение ждет Тамару нешуточное.

Тамара хмыкнула: может и хорошо, что Лелькин сюрприз накрылся. Как-то мало надежды, что он бы сильно порадовал. Скорее наоборот.

«Господи, даже не верится, что я сейчас сяду в поезд и смоюсь из этого сумасшедшего дома. От той же Машки Епифанцевой, которая с утра меня до смерти напугала, клятвенно обещая лично обеспечить подходящим мужем. Ха — подходящим. Это по Машкиным-то меркам!»

Тамара зябко поежилась: вовремя смывается. За эти две недели, пока она будет нежиться у Черного моря, Епифанцева хоть немного перегорит. И не станет таскать на «смотрины» всех крутых Вологодчины. Потому что по Машкиным понятиям: самый подходящий мужик — богатый мужик. Чем у него кошелек толще, тем лучше. А если при этом он еще достаточно смазлив и умеет пользоваться носовым платком… Не жених — сокровище.

«За кудри и под венец!»

Тамара криво улыбнулась: «Дура Машка вбила в голову, что я едва ли не смертельно влюблена в этого… с именем. А я… ну, нравился он мне, что себе врать! Но не больше. По счастью, Элик слишком часто бесил меня. И… я совершенно не хочу терять свободу. Я… влюбиться хочу! По-настоящему. Имею я право влюбиться?! И тогда… тогда может, я и соглашусь выйти замуж…»

Тамара подняла глаза и слегка испугалась: к вагону на всех парах неслась Лелька. Раскрасневшаяся, с перевязанной головой. Будто не она вчера почти умирала на полу в ванной.

Точно — ненормальная!

Тамара снова посмотрела на часы: вовремя сестрица примчалась. Ровно за тридцать секунд до отправления. Когда проводница уже слезно умоляет занять свои места.