Скорее всего.

Электрон хмыкнул: может, и завещание собирается другое составить. Сейчас модно — то и дело переписывать завещание. Вот понравится Софи кто из гостей больше других…

Если так, то скучать вряд ли придется. Старый дракон не уступит ни пяди, на то он и дракон.

Интересно, остальные что думают? О подарках, наследстве, старой домработнице? Родственников-то нет, Софи осталась одна.

Электрон уверен — об этом знают. Или догадываются. Иначе не разыгрывали бы из себя потомственных аристократов так старательно. И не выслушивали бы непритязательную болтовню Софи как великое откровение.

Электрон покосился на сидевшую напротив Тамару и невольно поморщился.

Он никак не мог выбросить из головы сегодняшнее утро. Шелковистую кожу под пальцами, небольшие упругие груди, трогательную ложбинку вдоль спины, длинные стройные ноги с тонкими щиколотками…

Электрон даже запах помнил — сладковатый и нежный.

Так пахло горячее молоко с медом в далеком детстве. Обязательная кружка на ночь, мама оставляла ее на кухонном столе. Белая кружка в крупный красный горох, накрытая накрахмаленной салфеткой. Почти такой же, что лежит сейчас перед ним.

Как не вовремя!

Тамара единственная из присутствующих сидела за столом в джинсах и футболке. И не очень уютно себя чувствовала. Она угрюмо рассматривала собравшихся.

В отличие от Тамары, остальные гости строго выполнили указание суровой Веры Антоновны и явились на завтрак как в банкетный зал — при полном параде.

Вчера, например, все было проще. Видимо, считалось, что они еще не пришли в себя после дороги. И не привели в порядок вещи. Зато уж сегодня…

Даже на веселом Пете Ягудине с самого утра — прекрасно отглаженные брюки и шелковая рубашка. И редкие волосы лежат волосок к волоску.

Серьезная Наталья украсила лацкан мрачного пиджака яркой брошью с зеленым камнем. И подкрасила губы. Почти нарядно смотрелась, как ни странно.

Хорошенькая Элечка сияла так, что ослепнуть можно. Золотистые кудряшки перетянула голубой лентой и казалась совсем юной.

Да и этот… как его там… с дурным именем…

Он тоже выглядел хоть куда — светло-серая рубашка из тонкого льна и дорогие летние брюки в тон.

Пижон!

Тамара с трудом сдержала зевок — Софи рассказывала об уникальности напольных ваз. Старинных, китайских. Их преподнесли ее мужу в Пекине, куда он ездил читать лекции.

Софи обожала вазы! Это память. Когда прикасаешься к ним, чувствуешь неспешное течение времени. Так говорил муж.

«Ах, Исаак был удивительным человеком. Просто удивительным!»

Тамара слышала, как восторженно ахала Элечка. Как уважительно гудел Петя. Как задавала умные вопросы Наталья. Как насмешливо пофыркивал Электрон. Как весело звенел Динкин голосок.

И старая Софи реагировала именно на него. Отвечала именно Динке. Целовала ее в щечку и подставляла свою. Умиленно сюсюкала и обещала девочке какую-то большую коробку с игрушками в комнату.

«Ритину» коробку.

Диночке она должна понравиться, Софи обещает. Там уникальные игрушки! Сейчас таких не достать. Сегодня на витринах одна дешевка. Поток. Безликий поток.

Динка звонко хохотала и рассказывала о своем. О Коське, например.

Это такой кот. Его настоящее имя — Константин. Как у людей. Потому что Коська умнее многих «человеков».

Софи заинтересованно слушала и послушно восхищалась необычным Коськиным умом. Соглашалась, что кошки много сообразительнее собак. И что Крыс — симпатяшка. Пусть у него неправильный нос и зубы, и хвост голый, он все равно милый, лучший из псов…

Скучающая Тамара поймала хмурый взгляд Веры Антоновны. Пронзительный — Петра. Угрюмый — Натальи. Странно враждебный — Элечки.

Лишь Электрон смотрел насмешливо. Или равнодушно?

Тамаре стало не по себе: может, действительно некрасиво — Динка узурпировала внимание хозяйки? Все-таки люди приехали пообщаться, давно не виделись, каждому есть о чем поговорить, не все же как она явились сюда по приказу…

Тамара обернулась к племяннице и строго поинтересовалась, поела ли она.

Динка брезгливо сморщила нос и попыталась прикрыть руками практически полную тарелку с овсянкой. Она ненавидела каши. Любые. И больше других как раз овсянку.

Тамара вздохнула: так она и знала. Болтает вместо того, чтобы есть. Как всегда. А каша давно остыла.

Ничего, можно накормить Динку позже. Когда они пойдут в город.

Тамара велела племяннице идти умываться. А затем подождать ее в комнате. Совсем недолго. Поиграть пока с Крысом. Раз уж он такой милый. И проказит вместе с ней. Хотя за это Крысу еще достанется. Чуть позже. Может, уже дома.

Четырехлетняя Динка нотаций не любила и мгновенно исчезла. Помахав на прощанье Софи рукой и получив в ответ воздушный поцелуй.

Едва за ней закрылась дверь, Тамара почти почувствовала, как расслабились за столом.

Снова зажурчал веселый голосок Элечки. Заулыбался Петр. Наталья начала расспрашивать Софи о своей бабушке. Вера Антоновна понесла пустой кофейник на кухню.

Тамара тяжело вздохнула: интересно, она уже может подняться или еще рано? Кажется, пока все не закончили завтракать, уходить не принято? Или время ухода не играет роли, главное — не опоздать к началу?

Правила хорошего тона припоминались смутно. Тамаре до сих пор как-то не приходилось сидеть в такой компании. В ее жизни все много проще. Хотя бабушка, вроде бы, что-то такое требовала от них с Лелькой в детстве, но когда это было?

Тамара решила, что уж из-за стола-то она выйти вправе. Если не покидать комнаты, Софи не обидится. Тамара может периодически поддакивать во время ее монологов. Мама должна остаться довольна.

Тамару мутило от собственной вежливости!

Кстати, она и сама задаст парочку вопросов. Чтобы порадовать бабушкину подругу. Ей не сложно.

Неплохо бы занять Софи, а самой просто слушать и особо не вникать в ее болтовню.

О-о, картины! Прекрасно. Ничуть не хуже китайских ваз.

Взгляд Тамары скользнул к ближайшей стене и заметался между двух небольших полотен в старых узких рамках, когда-то покрытых лаком.

Тамара невольно подошла поближе. Скромные пейзажи вдруг заинтриговали ее, чем-то притягивая и не отпуская. Что-то такое в них было…

Лелька бы сказала — настроение.

По словам старшей сестры, именно это отличает картину от картинки. Или от фотографии. Когда ты видишь не просто березу, а БЕРЕЗУ. Не просто яблоко, а ЯБЛОКО. Должна быть вложена душа. Идея. Тогда полотно живет. В веках. Как и художник.

Лелька, она скажет!

Тамара завороженно всматривалась в непритязательный осенний пейзаж: сетчатый ажур тонких березовых стволов и веток, за ними — стылая вода широкой реки. Противоположный берег едва просматривается, да и редкое золото облетевших берез почти гасится в молочно-белом утреннем тумане. Первые солнечные лучи вязнут в нем, все смутно, неверно, словно во сне…

—Ну и как?

Тамара вздрогнула и обернулась. За спиной стояла Софи, ее смуглое лицо показалось девушке странно серьезным.

Тамара смущенно пробормотала:

—Я не особо разбираюсь в живописи. Но это… это кажется настоящим. — И быстро добавила, стряхивая очарование: — Лельке бы точно понравилось. А она, знаете ли, капризна.

За столом кто-то засмеялся. Вера Антоновна вдруг поперхнулась и выбежала из комнаты.

Софи возмущенно фыркнула:

—Капризна! Дорогая моя, вы знаете чьи это работы?

Тамара пожала плечами. Она действительно никогда не интересовалась живописью. Ну, видела кое-какие иллюстрации у Лельки. В книгах. Сестра вечно тратила деньги на всякие глупости. Лелька даже повесила в своей квартире пару картин, купленных на одной из московских выставок.

Кстати, в большой комнате у нее тоже осенний пейзаж. А на кухне — натюрморт. Довольно симпатичный. Хотя Тамара раньше терпеть не могла натюрморты…

Рассказать Тамаре о художнике Софи не успела. В коридоре что-то упало. Возмущенно закричала Вера Антоновна. Как-то озадаченно тявкнул Крыс. Виновато, явно оправдываясь, зазвенел Динкин голосок.