— Так далеко зайти? Но ты же читала все остальное! Осталось только письмо…

— Только, но письмо запечатано, Кэл. Наверное, что-то очень личное. Даже в неярком лунном свете Кэл увидел, что лучше с ней сейчас не спорить. Не хочет читать письмо — не надо. Но ее интересовала сама история Мод и Растона, а Кэл не хотел, чтобы прервалась едва наметившаяся между ними связь.

Он сделал попытку продолжить разговор:

— А ты не спрашивала Титча, может, он знает что-нибудь о…

— Титча? — фыркнула Скотти, передразнивая манеру Кэла. — Да что он вообще знает, этот Титч… Его наняли через несколько лет после того, как уехал Растон. Может, как раз на его место.

Скотти сама почувствовала, что становится раздражительной. Если честно, она боялась прочесть письмо Растона. Она знала, что Мод выгнала Вирджила Растона, и не без оснований предполагала, что при схожих обстоятельствах и сама могла бы поступить точно так же.

Кто знает, куда могут завести ее педантизм и стремление во всем добиваться совершенства, даже в мелочах. Она одиночка, она давно наглухо забаррикадировалась внутри себя… Такая мысль заставила ее зябко поежиться.

— Эй, — сказал Кэл, — ты что, замерзла?

Скотти только сейчас заметила, что стоит, сжавшись и обхватив себя руками.

— Нет, что ты. Как можно замерзнуть, когда так тепло.

— Но ты же задрожала.

— Да нет, я…

Руки Кэла обняли ее. Скотти попыталась вырваться, но, вместо того чтобы выпустить ее, Кэл встал за ее спиной и, опустив голову ей на плечо, крепко прижал к себе.

Как похоже на Кэла! Так по-доброму ее защитить собой от холода. Но когда через несколько мгновений он все еще не освободил ее, когда жар, исходящий от его тела, передался ей, Скотти беспокойно зашевелилась.

— Стой, стой, — прошептал Кэл. — Ты устала. Я только хочу подержать тебя так минутку, чтобы ты согрелась.

Скотти нервно рассмеялась;

— Мне тепло. Все нормально, честно.

И не просто тепло, а удивительно уютно и сладко. Она даже немного расслабилась и сама не заметила, как откинула голову назад, положив ее на плечо Кэла. Тепло его рук обволакивало ее, и ей хотелось плыть, плыть в блаженном тепле его объятий, литься как лунный свет. Она давно втайне мечтала об этом.

Мечты сбываются.

Но только на мгновение.

Когда Скотти снова попыталась отстраниться, Кэл сжал ее еще крепче.

— Я согрелась, Кэл, — сказала она с ноткой тревоги в голосе.

Он ослабил объятия, но лишь настолько, чтобы повернуть ее лицом к себе, и снова крепко прижал к груди.

— Давай поцелуемся, а, Скотти? Один маленький поцелуй.

— Не… не думаю, что нужно тебе потакать. Не стоит, Кэл.

— Я не спрашиваю тебя, стоит или нет. Я предлагаю эксперимент.

— Ты же обещал: никаких поцелуев.

— Обещал. А теперь мы с тобой пересматриваем ранее принятое решение. Всего один поцелуй.

Скотти взглянула на него снизу вверх. Она понимала, что он шутит, по крайней мере отчасти; если он захочет ее поцеловать, он ее поцелует. И не будет спрашивать разрешения. Но он хочет того же, чего и она, — быть ближе.

Быть ближе — что может быть замечательнее.

Но только до определенного предела.

Стать еще ближе — опасно.

Скотти так и не смогла вспомнить, что же она в итоге решила делать. Вряд ли она дала ему разрешение, но его восхитительные мягкие губы уже касались ее губ. Уже два раза Кэл целовал ее, и вот опять она оказалась не готова. Да и как можно подготовиться к такому уникальному явлению, как поцелуй Кэла?

От него шел слабый запах имбирного пива и еще, совсем слабый, целебного пара, которым лечили щенка; щеки и подбородок были темными и слегка шершавыми. Скотти чувствовала его дыхание, такое же теплое, как его объятия.

Конечно, он не ограничился «одним маленьким поцелуем». Не ограничился и двумя. В конце концов Скотти потеряла счет. Ее руки непроизвольно поднялись, чтобы обхватить его за шею, Поцелуи плавно перетекали один в другой, сливались, переливались всеми возможными запахами и вкусами. Карамель. Горячий мед, Соблазн. Обещание. Бог мой, он, должно быть, целуется лучше всех на свете. Прильнув к его губам, Скотти поняла, что она никогда не сможет насытиться им. Целуя ее, Кэл опустил руку и провел ладонью по узкой полоске обнаженной кожи между ее джинсами и рубашкой.

Скотти почувствовала тепло его рук — его больших умных рук — на спине, через ткань рубашки, и на ягодицах, через джинсы. На талии, кожа к коже.

С его руками невозможное становилось возможным. Да ведь она всегда это знала…

Разгоряченная, с трудом сохраняя равновесие, Скотти вырвалась из его уютных рук. Секунду они стояли, одинаково уперев кулаки в бока, глядя друг на друга и пытаясь отдышаться.

— Вот так эксперимент! — наконец с трудом выговорила Скотти.

— Слушай, не я один…

— Нет, не один. Я даже могу сказать, что… — она наконец смогла глубоко вдохнуть и выпрямилась, — эксперимент удался.

Кэл, который уже приготовился к защите, выглядел обескураженным.

— Я даже думаю, — продолжала Скотти, явно поднимая ставки, — что нам с тобой надо устроить свидание.

— Свидание? — Кэл не поверил своим ушам.

— Ну да, знаешь, одеться, поехать куда-нибудь вместе — не за собаками, а просто так, где-нибудь поужинать, а не перехватить на бегу…

— Отлично. Свидание. И когда?

— В субботу свадьба Боба и Нэнси. Я им уже купила подарок. Там будет весь округ. Все наши, из подразделения, они и так думают, что мы… что у нас с тобой… в общем, ты понял.

— В субботу. Заметано.

Все еще глядя на Кэла, Скотти отступала к двери, стараясь сохранять непринужденный вид.

— Проведем еще один небольшой такой эксперимент. При свете, который падал из открытой двери в кухню, Скотти увидела, что Кэл с улыбкой наблюдает за ее странными перемещениями.

— Ага, реактивы шипят, колба вот-вот взорвется.

Скотти оставалось лишь хихикнуть в тон:

— Погоди только взрываться, пока… пока… эх, не могу подобрать удачную аналогию.

— Я понял идею, — сказал Кэл, искоса глядя на нее с плотоядной улыбкой.

— В общем, не снимай белый халат. А пока забудем обо всем до субботы. И не вздумай сейчас потревожить Лули и Уиннера. Только взрывов нам еще сегодня не хватало.

К субботе у Скотти уже не оставалось сомнений в том, что она совершила ошибку.

Она спустилась на кухню в новом платье, чтобы ехать на свадьбу Боба и Нэнси. Подарок был красиво завернут, Кэл почти готов — с первого этажа было слышно, как он напевает что-то у себя в комнате.

И еще, она все-таки прочитала письмо Вирджила Растона, которое он написал Мод в шестьдесят пятом году. С пожелтевших потертых страниц письма Растон, простой и необразованный, но, несомненно, обладавший тонкой душой человек, говорил с ней, теперь уже со Скотти, доказывая свою правоту. Ровные строчки письма просили, умоляли Мод принять его любовь, дать им обоим шанс попробовать. Тогда, тридцать с лишним лет назад, весь маленький провинциальный городок, должно быть, судачил о том, что они живут вместе…

Вирджил просил Мод стать его женой, писал, что никогда и нигде не будет без нее счастлив, но…

Скотти буквально ощущала холодок, который так и остался в сердце Мод.

И поскольку Скотти уже почти отождествляла саму себя с Мод, с ее глубинными страхами, а Вирджила — с Кэлом, она читала в письме слова, которые Кэл вполне мог бы говорить сегодня ей, если бы она позволила ему начать свой опасный эксперимент, который бы неминуемо закончился взрывом. Кэл, как и Вирджил, слишком хорош для таких трудных, невозможных женщин, как она… И Мод.

Нет, если она собирается покончить со всякими чувствами, пока у нее есть еще надежда вернуть пусть не дружбу, но хотя бы прежние партнерские отношения с Кэлом, ей придется сделать сегодня задуманное.

В тот вечер, когда они целовались на веранде, она была слишком измотана и потому легко поддалась обаянию Кэла, который был так мил и ласков с ней. Она видела, что Кэл почти влюблен в нее. Что касается ее самой, она была действительно влюблена в Кэла. Ее серьезное чувство и влюбленность Кэла ни к чему хорошему для нее не могли привести.