— Студенты из Вашингтонского университета отмечают конец учебного года. Из разных студенческих обществ. Посадили между перекладинами рекламного щита на Сороковом шоссе собаку, датского дога. Собака олицетворяет талисман одного из враждующих студенческих обществ. Она до смерти напугана… и не может слезть.

Кэл нахмурился, пытаясь уловить смысл ее довольно бессвязной речи.

— Я поеду, — сказал он наконец. — А ты давай на свадьбу. Скажи ребятам, я подъеду, как только смогу.

— Кэл…

Он обернулся к ней. В его глазах еще сверкали отблески грозы, которая только что разразилась между ними.

— Что?

Нет, просить прощения еще слишком рано.

— Ее зовут Беллз.

— Беллз?

— Собаку. Огромный черный датский дог.

— Развлекаются студенты, — пробормотал он, выходя из кухни. Дверь закрылась за ним, поставив невидимую точку в их споре, и наступила тишина, смысл которой было трудно не понять.

Конечно, Кэл очень зол на нее, думала Скотти. Теперь, наверное, он от нее отступится? Может быть, да. А может быть, нет.

Так жарко, наверное, бывает только в аду, подумал Кэл. Стояло солнечное июньское утро. К тому же розарий был окружен каменными стенами. Кэл работал в одних джинсах и новых, еще жестких «казаках». Прислонив грабли к стене, он поднял с травы белоснежную майку и вытер пот со лба.

Их с Джейсоном усилия постепенно начали приносить плоды, особенно если учесть, что начинать им пришлось практически с нуля. Клумбы выглядели уже вполне прилично. Кэл машинально перевел взгляд с цветов на мальчишку: да, парень работает на совесть, ничего не скажешь.

С бака сняли старый насос и сгнившую крышку и опустили внутрь лестницу. Система укрепленных на доме водосточных желобов и труб, по которой должна была подаваться в бак дождевая вода, была отсоединена еще до них. После того как Кэл проверил надежность каменной кладки стенок бака, он велел Джейсону по одному поднимать оттуда камни, которыми бак был забит.

Наблюдая, как худенький мальчик безропотно выполняет тяжелую работу, Кэл продолжал мысленно переживать субботнее происшествие. Он снял с рекламного щита несчастную Беллз и приехал на свадьбу Боба и Нэнси, когда уже разрезали свадебный торт. Потом он один вернулся домой на том же фургоне, так и не сказав Скотти за вечер ни единого слова.

Ну хорошо, хорошо, повторял он себе в сотый раз. Пусть он все сделал неправильно. Не надо было целовать ее на веранде и тем более не надо было препираться с ней на кухне. Но хоть он и «совершенно не умеет слушать» — по крайней мере когда речь идет о том, с чем он категорически не согласен, — он все же услышал то, что она пыталась сказать. И даже больше того.

Он понял, что Скотти питает к нему определенные чувства, но что-то ее пугает. Господи, она напугана настолько, что готова отказаться от новых отношений, вернуться к привычной для нее дружбе. Пусть только все будет чисто и аккуратно, как в одной из ее таблиц.

Он не согласен с таким вариантом. А вот дать им обоим время прийти в себя он считает необходимым. И постарается выяснить, что же так сильно пугает ее в их отношениях. На самом деле Кэл не был так уж искушен в сложных взаимоотношениях с женщинами. Что касается Скотти, то она и подавно не производила впечатления эксперта по любовным делам. Ее страх настолько силен, что она способна растоптать и свои, и его чувства, даже не дав им возможности развиться. Она слишком цельная натура, чтобы, раз решив, передумать. Честно говоря, ее бескомпромиссность пугала его.

Увидев, как Скотти входит в калитку, Кэл развернул скомканную майку и быстро натянул ее на себя — не стоило нарушать затишье, установившееся после бури. Зная, что Скотти по-прежнему испытывает к нему влечение, он предпочел приберечь свое единственное преимущество для более подходящего случая.

Непроизвольно провожая ее глазами, пока она шла к Джейсону и наливала ему лимонад в пластмассовый стакан, а затем подошла к нему, неся еще один стакан и большую пластиковую бутылку, Кэл напомнил себе, что должен сохранять спокойствие. На Скотти была одна из соломенных шляпок Мод, найденных на чердаке. Солнце просвечивало сквозь поля и покрывало ее лицо золотистыми пятнышками, словно светлыми веснушками: их тонкий рисунок подчеркивал ее собственные веснушки, и Кэлу в ней виделась некая новая необыкновенная привлекательность.

Вообще, за последние несколько недель Скотти удивительно похорошела. И дело было не только в том, что любовь Кэла к ней, которую он в себе открыл, заставила его смотреть на нее другими глазами. Она расцвела, превратившись в настоящую лесную фею с развевающимися волосами. В ней появились некая естественная прелесть и очарование. Забыты были наглаженные форменные рубашки, аккуратные прически и заколки. Ее щеки розовели, отчего на них как будто оживали веселые ямочки и веснушки. Солнечный рисунок на щеках выгодно оттенял ее рыжие волосы… В ней было все, что он когда-либо желал.

Как же ему хотелось, чтобы она оказалась у него в руках и он мог еще сильнее растрепать ее, взъерошить волосы, привести их в еще больший беспорядок. Опрокинуть на постель и любить, любить ее в тихие жаркие полуденные часы и долгими непроглядно-черными ночами.

Спокойно, сказал он себе, спокойно. Придется остыть, несмотря на июньский зной и внутренний жар.

— Ну, как тут дела? — спросила Скотти, когда он сделал большой освежающий глоток приятного кислого напитка.

— Хорошо. Я думаю, что теперь могу оставить розарий на Джейсона. Стенами займусь, когда станет немного попрохладнее. Потом розы к середине лета будут цвести все меньше и меньше, они опять разойдутся только к осени.

— Стало быть, все под контролем? — улыбаясь, спросила Скотти.

— Все под контролем, — подтвердил Кэл, пытаясь, как и Скотти, снова разговаривать обычным тоном, как ни в чем не бывало. — А что ты, обзваниваешь народ?

— Да, слушай, ты так здорово придумал. Позвонить всем бывшим волонтерам. Когда разговариваешь с каждым лично… Знаешь, они с удовольствием откликаются. А мы с тобой оба знаем, что без волонтеров — никуда.

О Боже, подумал Кэл, вглядываясь в ее радостное, но совершенно непроницаемое лицо. Неужели он уже потерял ее? Так и не поняв почему?!

— Ну ладно, — сказала она немного неловко, все еще делая попытки вернуть прежнюю непринужденность, — если ты не против, я бы хотела пригласить Джейсона в дом. Пусть немного побудет с Лули и Уиннером, как тебе кажется?

— Ты права. И еще дай ему… — Кэл, слегка изогнувшись, с трудом выудил из кармана своих узких джинсов ключ. — Вот. Запасной ключ от калитки. Пусть приходит и занимается розарием, когда сам считает нужным. Посмотрим, что у него будет получаться.

Как Кэл и ожидал, ее огромные карие глаза зажглись благодарностью.

— Спасибо, Кэл. Ты не представляешь, как много твое отношение значит для Джейсона.

— Хм. — Ничего более вразумительного он из себя выдавить не смог.

Скотти снова попыталась вернуть разговор в непринужденное русло:

— А ты что будешь сейчас делать?

— Пройдусь по окрестностям. Посмотрю, что там в роще, у ручья. До сих пор руки не доходили осмотреть владения… Титч говорит, что Мод как-то велела ему повесить там таблички «Частная собственность». Как, знаешь, красные флажки для кое-кого… — Кэл выразительно посмотрел в сторону Джейсона. — Правда, для нас нет никакой необходимости вешать их, мы ведь пытаемся возродить политику «открытых дверей».

В глазах Скотти заплясали веселые огоньки.

— Я смотрю, тебе нравится проводить время с Титчем.

Кэл пожал плечами:

— Он много знает об этих местах.

— Подумать только, сколько жидкого табака Титча впитала земля за долгие годы. — Скотти опять заулыбалась.

Ее очередная попытка возродить прежнюю легкость в общении заставила Кэла против воли улыбнуться.

— Он говорит, табак — прекрасное удобрение и еще табак отпугивает вредных насекомых.

— Ну, тогда считай, что он тут уже все удобрил и всех, кого можно, отпугнул, причем не только насекомых…