— Ты хочешь сказать, не Джейсон. И ты права — он скорее всего в этом не участвовал. Но он же не слепой, он все прекрасно видит и знает. И то, как он вчера сбежал, лишний раз подтверждает, что…

— Он ушел, сознавая, что сейчас опять начнут обвинять его отца. Всю его семью.

Кэл нахмурился, глядя на нее так, как будто она предала его, перешла на сторону врага.

— Знаешь что, Скотти, ты, конечно, можешь защищать Джейсона сколько угодно. Но все в округе знают, что Бут Кейхилл и его парни безответственно обращаются с оружием и безобразно водят машины. А Кейхилл-старший не занимается воспитанием сыновей и все вечера проводит в баре, что, как ты понимаешь, тоже не прибавляет ему популярности… Господи, да все прекрасно слышат, когда они где-нибудь палят из ружей.

— Но может быть…

— Но может быть что, Скотти?

Под жестким взглядом Кэла она снова почувствовала себя предательницей. И из-за чего? Она знала не хуже других, что Кейхиллы давно пользуются почти заброшенной территорией «Приюта у Мод», когда хотят и как хотят. В лучшем случае — только мальчишки, а возможно, и сам Кейхилл-старший. Может быть, из-за таких вот выходок и началась их вражда с Мод несколько лет назад…

— Да ничего. — Скотти отвернулась от Кэла, чтобы взять со стола сумочку. — Я сегодня еду в город. Вернусь поздно.

— Да? — Кэл был явно заинтересован.

Они обычно не отчитывались друг перед другом, но Скотти не видела причин скрывать, куда она собирается.

— Договорились с миссис Си вместе пройтись по магазинам. Потом где-нибудь поужинаем и пойдем в кино. Оно не очень поздно кончается.

Скотти заметила, как с лица его исчезло напряжение, глаза потеплели.

— И правильно. Иди развлекись. Нельзя, в конце концов, все время только работать. Я, кстати, тоже еду в город — идем с Рино на бейсбол. Но я тоже буду не поздно.

Вот и хорошо, подумала Скотти.

Так они по крайней мере расстанутся друзьями. Хотя бы на время. Однако в глубине души она понимала, что два сердца сейчас разрываются на части. Все хорошее кончается. Мечты остаются мечтами.

Скотти вернулась, когда небо уже начинало темнеть. Обогнув дом, она въехала во двор. Уже подъезжая к воротам, Скотти почувствовала, что что-то не так. Кэл должен был запереть собак еще до того, как уехал. Во дворе горели фонари. А по небу над подъездной аллеей и круглой площадкой перед конторой метались красные и синие лучи «мигалок» двух патрульных машин.

Скотти показалось, что ее уютный дом вдруг стал декорацией к какому-то сюрреалистическому кино. Она стояла у машины и не могла двинуться с места, несмотря на то что семь лет проработала в полиции и должна была давно привыкнуть к мигающим огням и сиренам.

Шериф и его люди, те самые, которые уже приезжали вчера, разговаривали с Кэлом, похоже, завершая очередной осмотр места события. Чуть поодаль стояли Титч и его верный Скелет, пара безмолвных зрителей.

Вся круглая площадка была усыпана осколками стекла, которые напоминали какое-то странное сверкающее покрытие. По стене сарая, конторы и гаража тянулись длинные неровные линии, нанесенные красной краской из баллончика. Даже на задней стене дома — на деревянной обшивке, па окнах, на веранде — везде виднелись злые алые полосы.

Такие картины отнюдь не были редкостью в ее полицейской работе, но Скотти стояла, не в силах справиться с собой. Дело было как раз в том, что теперь оно касалось ее лично. Произошел новый удар об уже знакомые острые камни; все хорошее кончается.

— Скотти.

Глаза Кэла, его ярко-голубые глаза, смотрели на нее с серьезностью и заботой. Он больше не был ни рассержен, ни обижен. Ей даже показалось, что он понимает природу ее страхов.

— Не беспокойся, — сказал он, более всего удивленный тем, что она застыла на месте. — Я уже все проверил. Все собаки целы. Даже Лули и Уиннер в полном порядке.

Скотти попыталась встряхнуться.

— Что здесь случилось? — спросила она, надеясь, что ее голос звучит нормально.

— Не знаю, меня не было. Но кажется, я догадываюсь, кто нанес нам визит.

Некоторое время Скотти просто стояла рядом с Кэлом, провожая шерифа и его помощников. Потом они разговаривали с Титчем, хотя Скотти с трудом могла сосредоточиться на том, что они говорили.

Ее внимание в который уже раз привлек Скелет. Огромный белый пес неопределенной породы, как всегда, невозмутимо сидел рядом с хозяином, серьезно глядя ей прямо в глаза, так, как будто умел читать мысли. Скелет, наверное, был из тех собак, в чьих бездонных темных глазах тихо отражаются все печали мира, в котором они живут.

Наконец, когда фары последней полицейской машины исчезли за поворотом, Титч со Скелетом развернулись и зашагали прочь. Скотти и Кэл остались вдвоем во дворе, освещенном теперь лишь строгими белыми фонарями и висячими светильниками на веранде. Однако и такого освещения было достаточно, для того чтобы оценить представший их глазам разгром.

— И никто ничего не видел? — Скотти с трудом узнала собственный голос.

— Нет, но будет проведено расследование. На этот раз все документально зафиксировано.

Скотти обвела взглядом ковер из битого стекла, зло сверкавшего под ногами, как… как ярость в чьих-то глазах. В знакомых настороженных светло-голубых глазах?

Кэл с отвращением смотрел вокруг, качая головой.

— Хороши детки, а? Если б я знал, что они решат нам немедленно отомстить, да еще так нагло, я бы сегодня не уехал.

— Нет, я хочу начать. Правда, мне лучше что-нибудь делать, а не сидеть у себя в комнате и переживать.

— Хорошо. Если ты готова начать, то я тоже.

Скотти и сама не знала, готова она или нет. Она просто не могла спокойно сидеть и наблюдать, как ее новая жизнь разваливается на части.

— Представь себе, чего детки наслушались со вчерашнего дня, Кэл. Бут Кейхилл, наверное, взбесился не па шутку. Да еще весь город говорит о том, что сюда вчера приезжала полиция, и…

— Конечно, Кейхиллы наверняка слышали все обвинения в свой адрес. — Кэл говорил отрывисто и твердо. — Скотти, если люди ведут себя неподобающим образом, о них будут говорить и говорить. Так всегда было.

Скотти не хотелось сейчас спорить с Кэлом. Их разногласия слишком очевидны, а она слишком измотана. Когда она заговорила, голос ее звучал устало:

— Придется отменить день открытых дверей. Какие уж тут открытые двери, когда такой разгром… Да и незачем всем демонстрировать, что с нами враждуют ближайшие соседи.

— Ничего мы отменять не будем.

— Но, Кэл…

Скотти медленно обвела глазами двор. Уродливые красные шрамы тянулись по всем стенам, разрезая надвое оконные стекла и зеленые наличники, деревянную обшивку и рамы. К счастью, старые серые камни, из которых был построен дом, практически не пострадали.

— Мы же не успеем все заново покрасить за две недели!

— Я уже все осмотрел. То, что ты видишь, — самое худшее.

— Как раз здесь мы и собирались проводить прием!

— Хорошо, что все было покрашено в прошлом году. Я думаю, в основном надо будет только чуть-чуть подмазать. Завтра утром позвоним Ширли Стейнмен. Если она сможет обеспечить какую-нибудь помощь, мы все сделаем.

— Знаешь что, — сказала Скотти, все еще не узнавая своего голоса, — я могу сейчас вытащить большой пылесос, которым чистят двор, и попробовать собрать стекла хотя бы с дороги. Мы не можем выпустить собак, пока не уберем стекло. Про людей и про машины я уже не говорю…

Видя, как вспыхнули глаза Кэла, Скотти поняла, что он оценил ее первый робкий шаг оправиться от потрясения и начать действовать. Она даже думала, что он мог бы подбодрить ее улыбкой или обнять за плечи — само собой, если бы в их отношениях присутствовала прежняя легкость. Но той легкости больше не было, и Кэл стоял, засунув пальцы в карманы своих узких джинсов.

— Сегодня уже слишком поздно что-либо начинать, Скотти.

— Нет, я хочу начать. Правда, мне лучше что-нибудь делать, а не сидеть у себя в комнате и переживать.