Ответ как-то ускользал от нее, более того, она даже не могла решить, следует ли ей злиться из-за того, что Брэндон не идет с ней на церемонию награждения, или просто сожалеть об этом. Неужели это и вправду так важно? Вправе ли она вообще требовать этого от Брэндона? И почему, когда дело касается ее желаний или потребностей, он своими поступками приводит ее в замешательство? Не потому ли, что доктор Грин права и Аллегра просто не желает смотреть правде в глаза? Отталкивает ее Брэндон или поступает сообразно с обстоятельствами? И почему она никогда не может ответить на все эти вопросы?

— Я вернусь как обычно, последним вечерним самолетом в воскресенье. Самолет прибывает в десять пятнадцать, к одиннадцати я буду уже здесь, — ответил Брэндон, желая ее умиротворить.

Аллегра вдруг с болью в сердце поняла, что ее-то здесь не будет.

— Брэндон, но в воскресенье после обеда я улетаю в Нью- Йорк и пробуду там всю неделю, до пятницы.

— Значит, ты все равно не могла бы лететь со мной в Сан- Франциско, — невозмутимо констатировал Брэндон.

— Если хочешь, я могла бы вылететь в Нью-Йорк оттуда — то есть мы могли бы вместе полететь в Сан-Франциско в воскресенье.

Брэндон взял кейс и мгновенно отмел ее план:

— Это нелепо, Элли, у тебя есть работа, у меня тоже. В конце концов, мы должны вести себя как взрослые люди.

Брэндон улыбнулся, и в этот момент оба поняли, что не увидятся почти десять дней, до следующего уик-энда.

— Раз мы так долго не увидимся, может, приедешь с работы ко мне, переночуешь?

Аллегре очень этого хотелось, но Брэндон, как обычно, не собирался отступать от первоначального плана. Он вообще редко менял свои планы.

— Я правда не могу, Элли. К тому времени когда мы покончим с делами, я совсем выдохнусь, от меня будет мало толку. А ехать сюда, чтобы просто плюхнуться в постель, нет смысла, верно?

В этом пункте они расходились.

— Нет, не верно. Ты не обязан меня развлекать. — Аллегра встала, приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

Чмокнув ее в ответ, Брэндон равнодушно сказал:

— Увидимся на следующей неделе, детка. Я тебе позвоню сегодня вечером и завтра, перед тем как улететь в Сан-Франциско.

— А ты не хочешь перед отъездом пообедать у моих родителей в пятницу вечером? — на всякий случай спросила Аллегра, злясь на себя за то, что все-таки не выдержала и стала его упрашивать. Именно этого ей делать не стоило, но она не смогла с собой совладать. Уж очень хотелось побыть с Брэндоном.

— Боюсь, тогда я опоздаю на самолет, как в прошлый раз, и дети расстроятся.

— Дети? — Аллегра вскинула брови. Она мысленно приказала себе остановиться, но было поздно, слова уже слетели с языка. — Или Джоанна?

— Полно, Элли, будь хорошей девочкой. Ты же знаешь, что я ничего не могу изменить. Мне предстоит судебный процесс, тебе нужно лететь в Нью-Йорк, у меня дети в Сан-Франциско. У каждого из нас свои обязательства. Так займемся каждый своим делом, а когда закончим, тогда и встретимся спокойно.

В устах Брэндона все это звучало очень разумно, но все же его доводы почему-то вызывали у Аллегры внутренний протест — наверное, по той же причине, по которой она испытывала разочарование, когда Брэндон отказывался куда-то с ней пойти или когда возвращался от нее к себе домой. По крайней мере сегодня он остался ночевать у нее, подумала Аллегра, напоминая себе, что ей следует радоваться хотя бы этому и не пилить его из-за уик-энда.

— Я люблю тебя, — тихо сказала она.

Брэндон поцеловал ее в дверях, и Аллегра отступила в прихожую, чтобы никто не увидел ее голой.

— Я тебя тоже. — Брэндон улыбнулся. — Желаю приятной поездки в Нью-Йорк. Одевайся потеплее, «Таймс» прогнозирует на завтра снег.

— Великолепно, — пробурчала Аллегра.

Сев в машину, Брэндон оглянулся и помахал ей рукой. Провожая его взглядом, Аллегра чувствовала себя несчастной и жалкой. Она закрыла дверь, прошла в спальню и стала смотреть, как он дает задний ход по подъездной аллее. Аллегра не могла спокойно наблюдать, как Брэндон уезжает. Она чувствовала неладное, но не знала толком почему. Она пыталась разобраться в себе, понять, что беспокоит ее больше всего: то ли что Брэндон не захотел менять ради нее свои планы, то ли что он снова встретится с дочерьми, а значит, и с Джоанной, или сам факт, что ей придется идти на церемонию награждения одной да еще объяснять это родителям. Или ей просто не по себе от сознания, что они с Брэндоном увидятся только через десять дней?

Как бы то ни было, Аллегра чувствовала себя несчастной.

Она пошла в ванную и встала под душ. Долго простояла она так, думая о Брэндоне и спрашивая себя, изменится ли он когда- нибудь. Или ему всегда будет нравиться спать одному, он по- прежнему будет считать хлопотным заезжать к ней после работы и всю жизнь так и будет числиться мужем Джоанны?

Вода стекала по лицу, смешиваясь со слезами. Аллегра твердила себе, что глупо так расстраиваться, но ничего не могла с собой поделать.

Через полчаса, наконец выключив душ, Аллегра чувствовала себя не посвежевшей, а, наоборот, обессиленной. Брэндон к этому времени должен был быть уже в своем офисе. Как странно, что он в городе и пробудет там еще два дня, но они не увидятся. Он так и не смог понять ее чувства.

— Как вы думаете, почему? — всегда в таких случаях спрашивала доктор Грин.

— Откуда мне знать? — зачастую довольно резко отвечала Аллегра.

Но ее резкость не обескураживала доктора.

— Как вы думаете, может, это потому, что он недостаточно серьезно относится к вашим отношениям? Или вы для него не так важны, как он для вас? А может, он просто не способен на отношения такого уровня, какой нужен вам?

Всякий раз, когда доктор Грин принималась развивать эту тему, Аллегра начинала нервничать. Почему психоаналитик постоянно намекает, что мужчины в ее жизни всегда дают ей слишком мало? Почему она снова и снова возвращается к этому и пытается доказать, что подобные отношения вошли в привычку? Аллегру это очень раздражало.

Аллегра приготовила себе свежий кофе и стала одеваться. В половине девятого она была готова ехать на работу, но выезжать из дома было еше рано, и она могла себе позволить немного расслабиться, прежде чем с головой окунуться в бешеный ритм деловой жизни. Она посмотрела на часы и стала звонить матери. Блэр должна была уехать в студию еще в четыре часа утра, но Аллегра оставила сообщение на автоответчике, что придет на обед в пятницу и что будет одна. Когда мать прослушает сообщение, у нее найдется что сказать по этому поводу, особенно если она узнает, где Брэндон. Но по крайней мере до поры до времени Аллегре не придется выслушивать ее комментарии.

Затем Аллегра набрала номер в Беверли-Хиллз — чтобы заполучить его, половина женщин Америки охотно пожертвовали бы своей правой рукой. Алан Карр и Аллегра дружили с четырнадцати лет, недолгих полгода в выпускном классе средней школы, что называется, «встречались» и с тех пор по сей день остались лучшими друзьями. Алан снял трубку после второго гудка — как всегда, за исключением тех случаев, когда его не было дома или он бывал «занят». Услышав знакомый голос, который для всех, кроме нее, звучал неотразимо сексуально, Аллегра улыбнулась.

— Привет, Алан, не слишком радуйся, это всего лишь я.

Разговаривая с ним, Аллегра всегда улыбалась, такой уж он был человек.

— В такую рань? — с наигранным ужасом воскликнул Алан. Но Аллегра знала, что он встает спозаранку. После окончания съемок фильма в Бангкоке Алан был дома уже около трех недель. Аллегра знала и то, что у него недавно закончился роман с английской кинозвездой Фионой Харви — об этом ей рассказал агент Алана. — Что ты натворила ночью? Тебя арестовали и ты звонишь, чтобы я внес за тебя залог и вызволил из тюрьмы?

— Ты угадал. Я хочу, чтобы ты через двадцать минут заехал за мной в полицейский участок Беверли-Хиллз.

— Не дождешься. Всем адвокатам самое место — в тюрьме. Что до меня, можешь оставаться там навсегда.