Спать ложились очень довольные.
— Не так уж плохо Робинзону жилось на необитаемом острове, — самоуверенно заявил Фред. Спутники не возразили. Верно, жить можно. Даже удивительно, зачем Робинзон покинул необитаемый остров и вернулся к людям?
Во всяком случае, если б не грандиозная цель — кругосветное путешествие, — ребята никогда не подумали бы бросить этот чудесный остров и такой уютный, хотя и тесноватый шалаш.
Да и чем не жизнь была на Куриловом острове! По вечерам и на рассвете тешили слух голосистые соловьи, никто по утрам не будил в школу, рыбачили, пока не надоест, купались — тоже. Вот только со стряпней плоховато...
Кесарь заявил:
— Терпеть не могу кухни. Дома я в нее даже не заглядывал никогда. У нас на кухне придурковатая Тоська хозяйничала.
Фред тоже отмежевался:
— Мне как-то мать хлеба велела нарезать, так я палец до кости расшарахал. Теперь хлеб ломаю...
Один Миколка умел и картошку чистить, и рыбу жарить, и хлеб нарезать, и обед собрать, и посуду помыть. Об этом он сам проговорился ребятам. На него и взвалили все кухонные обязанности.
— Коль, слышь! Коль, ты готовь завтрак, а я рыбы пойду половлю, — как бы между прочим сказал утром Фред.
Миколка скривил физиономию:
— Откуда я знаю, что вам готовить!
Фред удивился:
— А кто же знает? Тебя ведь бабушка учила...
Миколка завтрак готовить не стал. Не потому, что поленился, просто не знал, за что взяться. Если б картошка была, тогда другой разговор: начистил, сварил, масла бы положил... Но у них не было ни одной картофелины. Имелась крупа, макароны, но Миколка представления не имел, как с ними надо обращаться. Даже пожалел, что не присмотрелся, какие манипуляции с ними проделывала бабушка.
Поэтому он взял удочку и тоже пошел ловить рыбу.
— А кто завтрак будет готовить?
— Наловим рыбы — уху сварим, — пообещал Миколка.
Варить уху он умел. Во всяком случае, когда-то с папой ее на Десне варили.
Ловили долго, поймали мало.
Кесарь предложил перекусить чего-нибудь всухомятку. Ели все с большим аппетитом. За завтраком вели разговор.
— В школе не зря труду учат, — начал Фред. — Вот я, например, сам смастерил клетку для попугайчиков.
Кесарь подтвердил:
— А я мотор изучил.
Миколка молчал. За него говорил Фред:
— А Миколка кашеварить выучился. Молодец! Я просто не знаю, чтобы мы делали без него? Слушай, Коль, а что ты на обед сваришь?
— Не знаю...
— Как не знаешь? А кто знает? Ты ведь учился. Я, например, никого бы не спрашивал, если бы клетку понадобилось смастерить. Вон Кесарь вчера мотор завел, ни у кого не спрашивал.
Кесарь перебирал в рюкзаке кульки и кулечки с крупой:
— Вари пшенную кашу. Или рисовую.
Миколка был парнишка покладистый и добросовестный.
Что ж, если так получается и только он один знаток поварского дела, значит кому же, как не ему, варить кашу?
После завтрака с час отдыхали.
Солнце своими незримыми мехами уже успело накачать на землю такой духоты, что трава стала вянуть. Жара и завтрак нагоняли непреодолимую лень, и если бы не Фред, то чего доброго, до самого вечера провалялись на мягкой траве.
Но Фред не дал нежиться.
— За дело, братва! — скомандовал он, вставая на ноги. — Кир, айда рыбачить, а Курило пускай обед готовит.
Кесарь и Фред взяли удочки и направились к Днепру. Миколка задумался: и зачем разоткровенничался? Тоже мне, повар! Бабушка два раза тарелки попросила помыть, а он уж расчванился. А теперь ничего не поделаешь — мастер плиты и кастрюли! Вари, не отвиливай!
Он взял пакет с золотистым пшеном и задумался. Как же кашу готовить? Вспоминал, вспоминал, наконец вспомнил, как в рассказе Николая Носова ребята пшенную варили. Пожалел, что читал тогда невнимательно — поминутно смеялся, а чему смеялся?.. Что-то у них там очень смешное получилось. Пшено, как будто, не так засыпали, вот и полезла каша из горшка. У Миколки в распоряжении был не горшок, а солдатский алюминиевый котелок. Он почти герметически закрывался крышкой. Если пшено в таком котелке закрыть, оно из него никуда не уйдет, сварится.
Может, Миколка и начал бы варить кашу, не попадись ему на глаза два окунька и четыре плотвички. Они с укоризной смотрели на повара — поймать, мол, поймал, а варить не хочешь!
И Миколка рассудил так: кашу пока варить он не будет, — кто знает, вдруг пшено котелок разорвет, наподобие бомбы? Лучше сварить уху. Это совсем нетрудно. Немножко пшенца, немножко лаврового листа, немножко перца, да эту рыбешку — вот и готова.
Теперь он не мешкал. Разложил огонь, сбегал к Днепру, промыл в котелке крупу, зачерпнул воды, установил над огнем треногу и повесил на нее котелок, а сам принялся за рыбу. Почистил, выпотрошил, посолил. Сбегал к рыбакам — нет ли еще свеженькой? И не зря — три уклейки Фред вытащил. У Кесаря почему-то не клевала. Он недовольно сопел, злился.
Миколка и уклеек в уху добавил. Вода в котелке ключом кипит, крупинки пшена на дне прыгают, пена на горячие угли падает, они шипят, потрескивают.
Повар отодвинул чуть в сторону жар, чтобы уха не так сильно кипела, попробовал — солона ли?
Ничего не понять. Солона — не солона. Хотел соли добавить, да вспомнил бабушкину присказку: недосол на столе, пересол на спине, — и воздержался. Зачерпнул полную ложку ухи и, осторожно переступая через хворост и ветки кустов, понес пробовать друзьям.
Фред попробовал, Кесарь не стал:
— Как посолишь, так и ладно.
Он все еще был не в духе — не бралась рыба.
Фред посоветовал подсолить еще.
Так и вернулся Миколка ни с чем. Он убедился только в одном: поваром быть — дело нелегкое. Тут на других не кивай — сам смекай. И он решительно опустил в котелок рыбу, подложил в костер дров.
Когда уха была готова, солнце уже повернуло на запад.
Миколка опасался, что получится жидковато, а она вышла густая — ложкой не провернешь. И рыба вся разварилась — не узнать, где голова, где хвост, даже глаза отделились, как бусинки белые плавают.
Миколка снял с огня уху и пошел звать ребят обедать.
Фред с Кесарем так ничего больше и не поймали, бросив удочки, вздумали выкупаться. Миколка забыл про уху, и бултых в воду. Фред плавал, как щука, долговязый, худущий, то нырнет, то вынырнет, он всеми стилями владел в одинаковой степени. Кесарь плавал по-собачьи, уверенно, но не так легко, как Фред.
Только Миколка не удалялся от берега. Он не умел плавать по-настоящему, боялся воды, вот и ловил ногой песчаную твердь. И хотя купаться он начал последним, но оделся первым.
— Хлопцы, обедать!
— Хорош обед, — уколол его Фред. — Ужинать самое время.
— Ну пускай ужинать.
Миколка угодил друзьям. Каша — ухой это блюдо никак нельзя было назвать — понравилась. Вот только с ложками ерунда получилась. Кесарь захватил всего одну ложку, себе. Про ребят не подумал.
Когда уселись вокруг котла, это и всплыло. Как же им троим есть одной ложкой?
— Давайте по очереди, — предложил Фред.
— Как по очереди? — настороженно замигали рыжие глаза Кесаря.
— Ну как-как? Ты ложку, я ложку, потом Миколка...
Миколка вздохнул — всегда ему в последнюю очередь.
Кесарь надулся:
— Чтоб я ел одной ложкой?.. Негигиенично.
Фред поскреб за ухом — может, и правильно.
Кесарь предложил:
— Давайте так: я съем свою норму, передам ложку тебе, Фред, ты ее вымоешь и съешь свою порцию...
Опять Миколке последнему. Уж такова, наверное, участь каждого, кто готовит.
Кесарь, видимо, имел смутное представление насчет части от целого. Ему полагалось съесть одну треть каши, а он умял больше половины. Еще б немного, и дно видно стало. Хорошо, Фред заглянул.
— Эй, эй, товарищ едок, поостынь малость!
Кесарь молча передал ложку. Фред не пошел ее мыть в Днепре, вытер о штанину и полез в котел.
— Ох, и каша! — давясь, говорил он. — Никогда не ел вкусней этой.
— Каша — люкс! — согласился с ним Кесарь.