— Ах так? В таком случае можете заодно простить мне и то, что я оставляю вас без ужина.

— Эй! Эй! — жалобно завопила Тори, видя, что Алан направляется к двери. — Простите меня, уважаемые брюки, я готова вас даже постирать. Только замолвите за меня словечко перед вашим хозяином. Я так хочу чаю!

Конечно, Алан сжалился над маленькой усталой Тори и принес ей поднос с чаем и горячими сандвичами. Они поужинали молча, глядя на огонь, который разыгрывал перед ними фантастический спектакль. И каждый видел в пляшущих язычках пламени что-то свое. А сверху, с портрета, вознесенного над каминной полкой, смотрела на них цыганка Магда, и в ее глазах светилась надежда.

С вечера Тори забыла закрыть опущенные жалюзи, и рано утром ее разбудили прокравшиеся сквозь щели солнечные лучи. Она открыла глаза и блаженно улыбнулась. Ее светлая спальня была старательно расчерчена июньским солнцем в золотистую полоску. Это было похоже на чистую школьную тетрадь. В которой я начну записывать историю своей новой жизни, подумала Тори. Хорошо бы в ней оказалось на этот раз меньше ошибок!

Странно, было совсем еще рано, а Тори чувствовала, что отлично выспалась. Может быть, в этой новой жизни я стала жаворонком? — подумала она и радостно засмеялась. В прежние времена Тори еще бы понежилась в постели, подремала, то сворачиваясь калачиком, то переворачиваясь на живот, то полусидя, облокотившись на высоко взбитые подушки. Но сейчас ей хотелось немедленно начать что-то делать. Что-то очень хорошее ждало ее сегодня... Алан! — встрепенулась она. Он же вот-вот может прийти, а я еще не одета, не умыта. Наверное, бледная как смерть и синяки под глазами!

Тори слетела с кровати и первым делом подняла жалюзи, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Но этого ей показалось мало, и она распахнула окно. Теплый ветер, пахнущий травами, всколыхнул шелковые занавески и нежно взлохматил ей волосы. Стоя перед окном, девушка сладко потянулась, высоко вскинув руки и прогнувшись. Коротенькая рубашка-туника скользнула вверх по ее гладким ногам и деликатно задержалась на пушистом холмике внизу живота. От этого нежного касания по телу Тори прошла волна сладкой истомы. Девушка замерла, прислушиваясь к чудесному ощущению. Потом опустила руки и робко провела ими по своему животу, по бедрам, коснулась ладонями груди... Ее тело отзывалось на прикосновения нежными вибрациями, музыкой зарождающейся чувственности. А руки говорили ей, что она прекрасна.

И в это время внизу раздался звонок. Тори ахнула и кинулась к зеркалу. Бледность, синяки? Какое там! Ее щеки горели, а глаза сияли. Господи, волосы разлохмачены, как у ведьмы! Она быстро привела их в порядок, безжалостно раздирая спутанные пряди расческой. Схватила со спинки стула халат — короткое шелковое кимоно голубого цвета, надела его прямо на рубашку и, на ходу завязывая поясок, босиком сбежала по лестнице.

За дверью стоял мальчишка-посыльный. При виде Тори в коротеньком халате, пышноволосой, с сияющими глазами, такой невероятно хорошенькой, паренек попятился, покраснел и чуть было не выронил корзину с цветами, которую торжественно держал в вытянутых руках.

— Ой, — огорчилась Тори, — а я думала, что это... Подожди минутку!

Она хотела сбегать за чаевыми, но паренек не стал их дожидаться и, поставив корзину на столик в холле, поспешно ретировался, приговаривая:

Все в порядке, мэм... Ничего не надо. Там для вас записка, мэм...

В корзине был большой букет некрупных алых роз — очень нежных и свежих, очевидно — только что срезанных. Среди цветов белела карточка, на которой Тори прочитала цитату из Джона Донна:

«Если ты влюблен и сделал ей предложение, а она тебе отказала, тебе ничего не остается, как уплыть на корабле в открытое море, чтобы утолить свою печаль».

О Господи, подумала Тори. Надеюсь, он этого не сделал? То есть не уплыл в открытое море... Кажется, я стремительно глупею. Где тут взяться этому самому морю? И газоны еще не стрижены... Очередная дурацкая шуточка!

На всякий случай Тори старательно припомнила свои скудные знания по графологии, которой некоторое время увлекалась. Почерк Алана свидетельствовал, что его хозяин — человек обязательный, практичный, обладающий контролем над собой. Может ли такой человек ни с того, ни с сего «уплыть на корабле в открытое море, чтобы утолить свою печаль»? Нет, решила Тори, не может.

А вот приготовить ей завтрак он явно не торопился. И Тори решила сама проявить инициативу. Она достала из шкафа любимое платье песочно-золотистого цвета — спереди глубокий круглый вырез, сзади — ленты, перекрещивающиеся на голой спине, длинная юбка в свободную складку. На голову — соломенную шляпу с широкими полями, на ноги — сабо. То что надо в такой жаркий денек. Прихватив оставленную Аланом корзину, она отправилась за покупками.

В булочной Тори разговорилась с добродушной толстушкой миссис Прайс, хозяйкой этой лавочки, заполненной аппетитными запахами свежей выпечки. Любопытная тетушка забросала ее вопросами и разного рода информацией о жизни городка.

Так мисс Грейхем арендовала тот коттедж, где жила мисс Анджела? И надолго в наши края? Правда, мисс Анджела удачно вышла замуж? Они с Филипом — прекрасная пара! А мисс Грейхем не замужем? Такая хорошенькая, прямо красавица... Жалко, женихов у нас маловато, молодежь вся в большие города подалась. Вот только мистер Алан иногда наезжает. Так у него, знаете, отбоя нет от девушек. Мэри Клер — та прямо по нему сохнет. Она в долине живет, так он вроде к ней уже отправился с утра — проходил мимо булочной, еще ей, миссис Прайс, рукой помахал и улыбнулся. Он ведь улыбок не считает, всем улыбается! А вы что побледнели? Душновато тут у меня? Ну идите, идите на воздух, утро-то нынче какое хорошее...

Тори торопливо расплатилась за булочки и вышла на улицу. Утро как-то померкло. Вот так. На новой страничке жизни — большая клякса. Мудро говорили древние: «Человеку свойственно ошибаться, но упорствовать в ошибках глупо». А она... Тори хотелось сейчас только одного: вернуться в дом, наглухо закрыть все окна и двери, забраться в постель и заснуть. И спать долго, долго, долго. Пока не пройдет эта новая боль.

Она стремительно шла по дороге, непроизвольно ускоряя шаг, почти бежала. Торопливо повернула ключ, вошла и потянула дверь за собой, чтобы закрыть. Но что-то мешало, непослушная дверь отчего-то не закрывалась, а Тори, не оборачиваясь, все тянула ее и тянула. Пока не услышала за спиной знакомый смешок. Тогда она стремительно повернулась, так что с правой ноги слетело сабо. Тори чуть не упала, но ее подхватили сильные руки: это Алан стоял за ее спиной, мешая закрыть дверь. И еще смеялся!

Тори пошатнулась и ткнулась носом в его грудь. От него очень хорошо пахло. И руки, обнимавшие ее почти обнаженную спину, были теплыми и надежными. Боль потихоньку уходила из ее сердца. Конечно, она отругает его за все дурацкие шуточки, но чуть-чуть попозже, когда все пройдет.

— Ну ты и бегаешь, детка! Я тебя догнать не мог. Разве можно мчаться по такой жаре. Вон сердечко как бьется, словно выскочить хочет. Что случилось-то? Плиту забыла выключить?

Тори вдруг почувствовала какую-то детскую обиду. Надо же, пожалел волк овечку! Пусть свою Мэри Клер жалеет. Она решительно освободилась из его объятий и сунула ногу в слетевшее с нее сабо, отчего стала выше ростом и увереннее в себе.

— Что про меня говорить? Вот ты настоящий спринтер. Успел сбегать в долину, приготовить завтрак малышке Мэри Клер, заскочил ко мне. Куда дальше побежишь, если не секрет?

— Кто это тебе насплетничал про Мэри Клер? — удивился Алан, беря у нее из рук корзинку. — Ммм, как аппетитно пахнет! Знаменитые булочки миссис Прайс... и ее же не менее знаменитый язычок. Ясно. С Мэри Клер я в этот приезд не встречался. А ходил за свежей клубникой для тебя — к старому Майклсу. Это довольно далеко, но лучшей клубники во всей Западной Вирджинии не сыщешь. А ты никак приревновала, недотрога?