Дако внимательно посмотрел на Джен и… улыбнулся. Вначале Джен не поверила своим глазам, но улыбка не сходила с его лица, и она поняла, что ей не померещилось. Эта улыбка, ласковая и насмешливая одновременно, так преобразила его лицо, что теперь он казался настоящим красавцем. Во всяком случае, таким его видела Джен. Ей хотелось обидеться на него, — Джен ведь говорила о серьезных вещах, — но у нее ничего не получилось.

— Я еще ни разу не видела, как ты улыбаешься, — вырвалось у нее.

— А я еще ни разу не видел такого милого, глупого и очаровательного брауни, — не пряча улыбки, ответил Дако.

— Это почему еще я глупая? — нахмурилась Джен, мгновенно поменявшись с Дако ролями.

— Потому, что большего бреда о браке я в своей жизни не слышал.

— Бреда?! — возмутилась Джен.

— Прости, малютка брауни, но все, что ты говорила, сущая ерунда.

— Ерунда?!

— Нет, ты, конечно, права в том, что так живет очень много семейных пар. Но мне казалось, что ты с твоим гибким умом и хорошей фантазией сможешь вообразить себе, что есть исключения. Есть люди, которым хочется постоянно открывать что-то новое, путешествовать, заниматься интересными делами. И если двое таких счастливцев находят друг друга, то их брак не превратится в ту унылую картинку, которую ты нарисовала.

— Я еще подростком возненавидела слово «остепениться», — призналась Джен. — Мама всегда твердила, что только остепенившийся человек добивается благополучия в жизни. Она думала, что я остепенюсь, лет в двадцать и выйду за какого-нибудь зануду, живущего по расписанию, вроде моего отца. А когда этого не случилось, мама объявила меня вздорной девчонкой, и мне пришлось сделать ноги из дому, чтобы совсем не рассориться с родителями. Им не нравилось, что я занимаюсь мозаикой, что я могу уехать из дома на пару недель просто потому, что мне надоело торчать на одном месте. Меня понимает только бабушка, которая считает, что каждый должен прожить свою собственную жизнь, а не ту жизнь, которую прочат ему родители.

— И я понимаю тебя, — кивнул уже без улыбки Дако. — Мне тоже пришлось уйти из дому, потому что отец видел во мне вовсе не то, что я на самом деле собой представлял. Они с матерью тоже жили скучно, но были по-своему счастливы. Я уверен, что тебе повезет, Джен. Уверен, что ты найдешь того парня, который будет таким же сумасшедшим и искренним, как ты сама. Что он сделает тебя по-настоящему счастливой, и вы никогда не соскучитесь друг с другом, даже если поженитесь.

Джен растерянно посмотрела на Дако. В немного грустных малахитовых глазах читалась искренность и нежность. Но не этого взгляда, не этих слов ждала от него Джен. Ее сердце болезненно сжалось.

А чего ты хотела? — спросила себя Джен. Он на десять лет старше тебя и гораздо мудрее. Если он и проявлял к тебе какой-то интерес, то этот интерес скорее был братским или отеческим… Нельзя быть такой глупой, Джен. Нельзя так привязываться к мужчине, которого ты знаешь всего одну ночь, пускай и такую ночь, как эта.

— Буду рада, если ты окажешься, прав, — пробубнила себе под нос Джен.

— В чем дело, Джен Брауни? Ты, кажется, чем-то недовольна? У тебя на глазах слезы? Я что, чем-то обидел малютку брауни?

Я не малютка брауни! — хотелось крикнуть Джен, но она сдержалась.

Дако поднялся с кресла и присел на корточки перед ней. Даже в такой позе он казался ей великаном. Кто-то мог бы подумать, что этот великан мрачный и злой людоед. Но Джен знала, что на самом деле он нежный и добрый. Только, увы, этот великан, который сейчас берет ее руки в свои огромные ладони, считает ее малюткой брауни, маленькой Джен, девочкой, которую хочется пожалеть, а не страстно прижать к груди и поцеловать по-настоящему.

Джен попыталась отнять у него свои руки, но Дако ей не позволил. В его глазах появился какой-то особенный огонек, которого она раньше не видела или не замечала. Его взгляд излучал особенное тепло, от которого внутри у Джен запрыгали солнечные зайчики. Она хотела прошептать его имя, но было страшно нарушить, то хрупкое мгновение счастья, которое навсегда свяжет между собой их воспоминания.

Ей вдруг невыносимо захотелось приблизить свое лицо к лицу Дако, а потом поцеловать эти неулыбчивые губы. Обнять эти крепкие плечи и прошептать на ухо Дако ту самую правду, о которой ей так страшно ему сказать. Поначалу он, наверное, растеряется, а потом спросит «Что это с вами, леди?», нахмурит свои косматые брови, и Джен почувствует жгучий стыд за то, что сделала.

Нет, это не для меня, подумала Джен и, очнувшись от странного сна, посмотрела на него, мужчину, с которым было так трудно и одновременно так легко, как ни с кем другим.

— Дако, я пойду, — решительно заявила Джен, но он по-прежнему не выпускал ее рук из своих теплых ладоней.

— Что же, мы так и попрощаемся, Джен Брауни?

— Возможно, и так, если ты проснешься после моего отъезда.

— Ты не спала всю ночь. Может, приляжешь хоть ненадолго?

— Дако… — почти простонала Джен, и он выпустил, наконец ее руки.

— Я же говорил, что твое упрямство не переупрямишь, — раздраженно заявил он, снова насупив брови.

— Такая уж я, — вяло констатировала Джен, поднявшись с табуретки. — Спасибо за все, Дако. И… прощай.

— До свидания, Джен Брауни, — донеслось до Джен, когда она была уже на пороге.

Если бы так, Дако Бриззел, подумала Джен, и слезы, которые она старательно сдерживала в его присутствии, хлынули из глаз.

Бишоп Крамер уставился на Габо такими глазами, словно тот был гонцом, которому за дурные вести надо было отрубить голову.

— Где ты это откопал? — дрожащими губами пролепетала порядочно напуганная Кристин и вернула Габо скомканную бумажку.

— В кармане его куртки. Я сразу вспомнил о ней, когда услышал описание одежды.

— Ничего себе курточка! — хмыкнул Бишоп, сделав большой глоток виски, чтобы немного прийти в себя после услышанного. — Даже я в такой утону.

— Господи, что же делать?! Что делать?! — Кристин заметалась по комнате, но Габо схватил ее за локоть и прижал палец к губам.

— Тсс, Кристин. Об этом совсем не обязательно знать остальным. Если мы начнем паниковать, он обо всем догадается. Лучше давайте попробуем вызвать полицию. Конечно, по такой дороге они будут тащиться как черепахи, но даже если мы вызовем такси, на это уйдет не меньше времени.

— Кто бы мог подумать, — сокрушенно покачала головой Марта. — Конечно, я сразу заметила, что у него есть отклонения. Вспомните, как он тряс несчастное радио, как будто оно было в чем-то виновато. Но такого… от него не ожидала даже я, хотя детективы моя профессия.

— Неужто? — изумленно покосился на нее Бишоп.

— Представьте себе, мистер Крамер. Вот уже несколько лет я пишу детективы. Вы, конечно, не поверите, но меня даже печатают.

— Значит, вы, мисс Марпл, сразу заметили, что с нашим хозяином что-то не так? — ядовито полюбопытствовал Бишоп.

— По-моему, это заметили все, кроме Джен, — ответила за Марту Кристин.

— Джен, — криво усмехнулся Габо, положив ладонь на порядочно нагревшийся за ночь камин. — Джен вообще как слепая. Да к тому же еще и странная. Никогда еще не встречал таких нелепых девиц. Помните, что она сказала мне после знакомства с Дако? Он, говорит, общается только с теми, с кем ему интересно. А мы, по ее словам, очень скучные люди. Кстати, вы заметили, как пялился на нее Бриззел? По-моему, девчонка ему нравится. Они вообще друг другу подходят. Невзрачная пигалица и огромная лохматая обезьяна — прекрасная пара!

— Да хватит тебе, Габо, что ты взъелся, — раздраженно покосилась на него Кристин. — Джен ни в чем не виновата. Она неплохая девушка, просто еще не выросла.

— Уже пора бы повзрослеть.

— И все же, мне кажется, мы торопимся с выводами, — покачал головой Бишоп, все это время размышлявший о случившемся. — Все слишком просто выходит. И совпадений так много. Вам не кажется, мисс Марпл?

— Прекратите называть меня мисс Марпл, — огрызнулась Марта. — Мисс Марпл, к вашему сведению, не автор детективных романов, а их героиня-детектив. Следуя вашей логике, я — Агата Кристи.