— Нам не придется даже выходить в город, чтобы купить продукты. У толстяка Чу есть люди, которые приносят еду прямо к нему в дом, — разглагольствовал Сань Ва, причем в его голосе чувствовалось искреннее восхищение масштабом влияния Чу. Когда он заговорил о еде, приносимой специально обученными людьми прямо на дом, мой желудок напомнил о себе жалобным урчанием.
— Ты хочешь есть? — Мальчик услышал позывные моего желудка.
Я молча кивнула в ответ.
— Там, дальше, есть магазин, можно купить еды.
Я опять кивнула в знак согласия. Магазин оказался тот самый «Севен-илевен», в котором я покупала краску. Я объяснила Сань Ва, что не могу туда идти: как правило, у продавцов профессиональная память, кто-нибудь мог меня запомнить. В нашей ситуации лишний раз лучше не светиться.
Он отсутствовал около двадцати минут — я уже начала волноваться, когда мальчик, нагруженный двумя фирменными пакетами, нарисовался около машины и знаками показал, чтобы я открыла дверцу. Он купил две упаковки китайских пельменей и (вот умница!) разогрел их в микроволновой печи. Во втором пакете была большая, покрытая капельками (видно, только что из холодильника) бутылка «Спрайта» и пара пластиковых одноразовых стаканов. Вилок он не взял, зато принес две длинные деревянные зубочистки.
Как ни странно, но все случившееся никак не отразилось на моем аппетите. Или, может быть, это была защитная реакция измученного организма. Мы лихо расправились с пельменями, выпили по два стакана «Спрайта» и вполне были готовы двигаться в путь.
Сань Ва выбросил мусор, я тем временем завела машину, и мы поехали дальше.
— Держись в левом ряду, — наставлял меня мой спутник. — Наша задача — уехать с острова, и сделать это мы можем только через тоннель. Дорога там платная; когда подъедем, ты просто опустишь стекло и сунешь в окошко десять долларов…
— Американских? — на всякий случай поинтересовалась я.
— Нет, наших, гонконгских. Лучше без сдачи, чтобы не задерживаться. Но ты не волнуйся, я разменял в магазине, — он показал мне стопку десятидолларовых банкнот.
«Господи, — подумала я, — как же мне повезло с провожатым!»
Чем дальше отъезжали мы от места трагедии, тем менее безнадежной начинала казаться стоящая перед нами задача. В самом деле, сейчас уедем в город, разыщем толстяка Чу, несколько дней отсидимся у него, пока полиция будет проводить активные розыскные действия. В том, что действия будут, сомнений не возникало — такое количество убийств, совершенных за столь короткий промежуток времени, вполне могло стоить должности какому-нибудь высокому полицейскому начальству. Не исключено, что дело уже взял под свой контроль сам губернатор.
Пока я размышляла, Сань Ва включил приемник и быстро поймал какую-то местную радиостанцию.
Главное отличие заграничной поп-культуры от российской состоит, как мне кажется, в том, что тамошние певцы если и сочиняют свои собственные песни, то все же поют их гораздо реже, чем произведения, апробированные мастерами своего дела на большом числе слушателей.
Наши же предпочитают услаждать слух соотечественников виршами и аккордами собственного сочинения. Итак, здешний ведущий что-то проквакал (Сань Ва популярно объяснил мне, что от этого парня тащится все население Гонконга в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет), а потом местная команда бодренько исполнила легендарную песню группы «Куин» «We are the champions». Пели ребята не так чтобы очень хорошо, но сильно испортить песню им не удалось.
Я неожиданно поняла, что пока все складывается довольно оптимистично: мы живы, сыты и на колесах, а в перспективе еще маячит жилье. Короче — песня была про нас, про победителей. Видимо, мое бесшабашное настроение передалось Сань Ва — он неожиданно заулыбался и начал тихонько подпевать. Я немного послушала и решила добавить женский вокал.
Так, с песнями, мы доехали до въезда в тоннель. Все оказалось именно так, как объяснил Сань Ва: я открыла окно, не глядя сунула заранее заготовленную купюру кому-то невидимому, сидящему в будке. Мы как раз допели насчет того, что лузеров в своих рядах не потерпим, и, подтверждая только что спетую фразу, нам дали зеленый свет. Удача! Наконец-то я покидаю этот ужасный Гонконг-Айленд. И самое главное — я снова не одна, а гуртом гораздо легче выбираться из разного рода передряг.
В городе скорость нашего передвижения по улицам резко упала, здесь было гораздо больше машин, к тому же правый руль создавал определенные неудобства.
Мы тихо ползли в крайнем левом ряду, когда исполнение местным бойз-бендом очередной песни, на сей раз из репертуара «Роллингов», было прервано экстренным выпуском новостей. Сильно возбужденный ди-джей сообщил, что на одном из пляжей Гонконг-Айленда в сторожке смотрителя обнаружено два трупа: самого смотрителя и его внучки. Полиция пока не связывает это преступление с убийствами, совершенными несколько дней назад в городе, но при обыске была найдена коробка с осветляющей краской для волос. Краска явно не принадлежала убитой девушке и уж тем более ее дедушке. Коробка с краской отправлена на экспертизу, и местные стражи правопорядка очень рассчитывают найти на ней отпечатки пальцев. А пока полиция просит каждого, кто располагает хоть какими-нибудь сведениями, звонить по телефону… Далее он дважды отчетливо продиктовал номер, по которому бдительные граждане могли сообщить полиции о том, что они видели. В конце выпуска ди-джей добавил, что выезд с острова временно закрыт, на всех пунктах стоят полицейские патрули. Легковые машины останавливают для проверки документов, а специальный отряд прочесывает автобусы.
Так, кажется, приехали… Рано или поздно кто-нибудь вспомнит про серебристую «субару», покинувшую стоянку в неурочное время, когда основная масса только-только прибывала на пляж.
Похоже, мы исчерпали лимит удачи: машину придется оставить. Как нарочно, на длиннющей улице, по которой мы сейчас ехали, вдоль тротуара была нарисована жирная желтая полоса, означающая, что остановка, а тем более стоянка здесь категорически запрещена. Пришлось некоторое время тащиться за двухэтажным автобусом. Со скоростью, которая не сделала бы честь даже трехсотлетней черепахе Тортилле, мы доползли до перекрестка и свернули на более узкую улицу, где движение было не такое активное. И тут фортуна все же решила на мгновение посмотреть в нашу сторону: движение здесь было одностороннее и, на наше счастье, висел знак, разрешающий стоянку. Более того, было свободное место, причем место с краю, так что даже я вполне могла припарковать машину, не разнеся при этом парочку стоящих по соседству.
Я заглушила двигатель. Сань Ва предусмотрительно снял «морду» приемника (в городе, где на всех перекрестках висит предупреждение насчет карманников, нужно самому заботиться о том, чтобы в твою машину не залезли любители легкой наживы). Ключи решили не оставлять, а выбросить где-нибудь по дороге. Бумажными салфетками мы вытерли панель приборов и ручки дверей, вылезли из машины, я в последний раз нажала на брелок, и «субару» прощально мигнула мне фарами.
Мы остались без машины, почти без денег, без крыши над годовой, но с полицией, идущей по нашему следу.
Ситуация была настолько аховая, что по всем законам жанра должен был появиться принц на белом коне или «бог из машины», как в хорошей греческой трагедии. Увы, это не Западная Европа и не Греция… С принцами, конями и античными богами здесь напряженка.
— Не стой так, — Сань Ва потянул меня за рукав, — нам надо ехать. Пошли в метро.
Мы дошли до ближайшего входа в подземку. Название станции я не запомнила, помню только, что вошли мы туда через вход, обозначенный буквой «G». В этот час в метро было достаточно многолюдно. Впрочем, метро в Гонконге — это особый мир, причем совсем не страшный: там очень чисто и светло. Конечно, мозаичных панно и массивных люстр, как в Московском метро, нет, но зато на любой станции, даже на окраине, вы найдете кафе-кондитерские (не убогие метро-фуды, появившееся и в родной столице через несколько лет, а вполне приличные кофейни), цветочные магазины и даже экспресс-химчистки. Последнее меня особенно умилило: это ж надо до такого додуматься — утром человек едет на работу, по дороге сдает вещи, а вечером забирает уже чистые.