Подойдя к ковру на котором висело оружие и охотничьи трофеи. Она взяла ружье в руки:
— Похоже, к нему не притрагивались много лет. Помню, как ты однажды принес убитых зайцев, а я не стала их есть.
— Ты еще сказала: что не хочешь, чтобы из-за тебя убивали зайчиков. Сказала, что можешь поесть и хлеба, а зайцы пусть живут…
— Да-да. Я взяла кусок хлеба и заперлась у себя в комнате, — усмехнулась она. — Раньше у меня были принципы! Я во что-то верила, хотела что-то изменить, жалела несчастных… Как давно это было! И как все изменилось! В данный момент я не вижу ничего предрассудительного в том, что ради меня убивают до пятидесяти норок, чтобы сшить из них мне модную шубку. Не вижу плохого в том, что ради меня вспарывают тысячи самок лосося, чтобы я ежедневно могла есть икру. Я давно уже не гнушаюсь ничем, и от моих принципов ничего не осталось. Той милой девочки, которая жалела птенцов, выпавших из гнезда, и кормила всех бездомных животных… давным-давно нет. Она давно превратилась в обычную прожигательницу жизни…
— Но ты же работаешь?
— Да. Что-то там работаю, — пожала плечами Оксана. — Поверь, человечество ничего не потеряло, если бы я перестала ходить на работу…
— Мама, мы подружились с киской! Она такая хорошая! Смотри, она мне все руки вылизала языком, — задыхаясь от радости, сообщила вбежавшая в комнату Настя.
Она поднесла к лицу матери растопыренные ладошки.
— У киски язык шершавый-прешершавый. Мне даже руки перед едой мыть не нужно, такие они у меня чистые! — тараторила Настя.
— Как раз наоборот! После того, как ты поиграла с животными нужно очень тщательно мыть руки! — резко ответила Оксана. — Киска лизала тебе руки потому, что они у тебя все липкие от мороженого. И кофта у тебя сейчас липкая и вся в кошачьей шерсти. Что ты за неряха?!
— Мама, дай мне колбасы! Я отнесу киске! Она голодная! Мама! Мама, дай! — завизжала и затопала ногами Настя.
— Возьми! Только не кричи мне в ухо! Это что за ребенок?! Голова даже разболелась.
Оксана потерла виски и закурила, с недовольным лицом уставившись в окно. Там по-прежнему лежал сад — кусты сирени и акации окружали дом глухой стеной. Солнце уже скрылось за горизонтом…
Лавров прищурился, пытаясь получше разглядеть дочь. Она сидела в изящной непринужденной позе, все еще гибкая и стройная для своего возраста. Он перевел взгляд на ее руки. Мягкие, в ямочках, с чуть загнутыми на концах пальцами. Это были руки никогда не работавшей женщины. Да, она все еще хороша… лишь когда злится, становится отталкивающей.
— Когда ты ругаешься у тебя появляются морщины. Ты даже выглядишь старше.
— Черт! — воскликнула она, и пальцами постучала у себя между бровей. — Эта несносная девчонка! Она всегда меня доводит. Не знаю почему, но я не умею с ней разговаривать спокойно.
— Ты даже и не пыталась?
— Может быть, — ответила Оксана, удивившись. — Нужно подумать об этом…
— Подумай.
— На нашей улице все по-старому? — спросила она, не поднимая глаз.
— Если тебя интересует Ромка Шахов, то да. Все по-старому.
— Он здесь? — она вспыхнула, вскочив со стула. — Сейчас накормлю вас!
Оксана быстро нарезала сыр, копченую колбасу, холодное мясо, хлеб. Красиво выложила все это на тарелки. Поставила напитки на стол: минеральную воду, пепси, бутылку вина. Разбила яйца на сковородку.
— Салат готов.
— Я не хочу салат! Я хочу пить! — сказала Настя, наливая пепси в стакан.
— Не будешь есть салат — не вырастешь!
— Чтобы вырасти большой, нужно есть не салат, а нужно есть «Растишку»! Я ем «Растишку»!
— Парят вам мозги этой рекламой, — проворчала Оксана. — Это какое-то особое поколение. Оно вообще не умеет думать самостоятельно, лишь следует рекламе. Готовят из них зомби…
— У-уф! Я напепсиколилась! Даже слезы потекли, — сообщила Настя, вытирая глаза рукой. — Дед! Ты какой-то вялый, тебе нужно выпить пепси! Знаешь, сколько энергии у тебя появится…
— Не приставай к деду!
— Я не приставаю! Я говорю: если он выпьет пепси, у него столько энергии будет. Как в той рекламе… Знаешь? — и она запрыгала, пытаясь что-то изобразить.
— Откуда дед может знать? Он всю эту чушь не смотрит! — резко сказала Оксана.
— Мне уже и пепси не поможет, милая. Ничего мне уже не поможет. Это называется — старость, — грустно ответил Лавров. — Последние деньки доживаю…
— Гейм овер? — спросила Настя.
— Что?
— Игра закончена, — перевела Оксана. — Не слушай ты ее!
— Это точно! — он погладил Настю по голове. — Моя игра давно сыграна…
— И нет больше дополнительных жизней? — спросила Настя.
— Что? — не понял Лавров.
— Дед, ты на самом деле такой или придуриваешься?
— Так со взрослыми не разговаривают! — закричала Оксана. — Еще раз позволишь себе так говорить с дедушкой, я тебя нашлепаю…
— Мне никому ничего нельзя сказать. Сразу меня нашлепкают, — обиделась Настя. — Зато тебе можно на меня целый день кричать…
— Садись за стол! Я уже накладываю яйца!
— Не хочу это яйцо! Я хочу круглое! Солнышком, — заверещала Настя. — Такое растекшее я не мог-у-у есть. Противное!
— На! Только не визжи! — согласилась Оксана, меняя тарелки. — Салат!
— Не-е-ет! Меня просто вырвет, если я попробую этот вонючий лук! — кричала Настя.
— Девочкам не следовало бы так выражаться! А теперь — когда я ем…
— Я глух и нем! — добавляет Настя и хохочет. — Какой болван это придумал?
— Папа, давай выпьем за встречу! — предложила Оксана, когда тарелки были убраны со стола, а Настя ушла играть с кошкой.
— Давай, — согласился отец. — Как-никак пять лет не виделись…
— Пять? — переспросила Оксана. — Пять лет как мамы уже нет…
Она разлила вино по высоким старинным бокалам.
— Что врачи говорят? — спросила она, из-под ресниц внимательно разглядывая отца.
Как он изменился! Она почти не узнавала его, а в детстве он ей казался самым красивым мужчиной. Сегодня же от былой красоты и статности ничего не осталось: голубые глаза выцвели, руки изуродованы ревматизмом, волосы поредели…
— Я их не спрашиваю. Зачем? Последний раз доктор был здесь полгода назад. Давление тогда сильно подскочило…
— Почему ты не хочешь поехать в какой-нибудь санаторий подлечиться?
— Зачем? Не вижу в этом смысла. Я не собираюсь жить вечно. Мне пора думать о смерти…
— Не говори так! Если не думать о смерти, то она может забыть о тебе, — и добавила неуверенно. — Так мне всегда казалось…
— Не забудет, дочка. Никого не забудет…
— Папа, что с тобой?
— Даже не знаю, что ответить тебе? — сняв очки, он принялся задумчиво их протирать. — Что со мной? Элементарная старость. Я ничего больше не жду от жизни. Вы приехали и хорошо. Перед смертью увидел вас… теперь умру спокойно…
— У тебя депрессия. Так можно и умереть.
— Я умер уже давно, только никто этого не заметил…
— Что тебя так подкосило? То, что онаот тебя ушла?
— Не знаю. К тому, что Наташа уйдет… я был готов. Даже не удивился…
Из комнаты послышалась электронная музыка.
— Настя, положи мой мобильный! Я тебе сколько раз говорила: не трогай мой мобильный! — закричала разъяренная Оксана.
— Мама, я недолго! Тут игра такая классная, — попросила Настя, продолжая играть.
— Я кому сказала? Выключи и отдай мне!
— Мамочка, я только доиграю и отдам. Немножко осталось, — законючила Настя.
Оксана подошла к ней и сказала:
— Я жду!
— Мамочка, пожалуйста, еще мину-у-уточку!
— Я что сказала? Дай его сюда, — мать попыталась отнять у дочери мобильный, та завизжала на весь дом.
— А-а-а-а!
— Ты можешь не кричать? Я скоро оглохну!
— Поскорей бы, — ответила Настя и захихикала.
— Ну как с ней разговаривать? Это не ребенок, это монстр какой-то!
— Ага! — согласилась Настя. — Годзила! Р-р-р-ы!! — гримасничая, изобразила годзилу.
— Почему ты меня всегда стараешься взбесить? — спросила Оксана, отобрав мобильник.