— Вообще-то, Этелдред, судя по моим часам, вы опоздали на пять минут, — лениво протянул Джолли.

Бросив быстрый взгляд на лицо Добсона, Одри ничуть не удивилась его серьезному и твердокаменному выражению. Она тут же вспомнила, что именно это выражение и привлекло ее на первых порах. Но потом… Господь свидетель, она на собственном опыте убедилась, что серьезность Джолли Добсона всего лишь маска, скрывающая чувства, которые таились в глубине его души. На самом деле он такой же беспечный и безответственный человек, как и ее покойный дед.

— Прошу прощения, — неловко извинилась она. — Я проспала.

Эрон Залкинд откашлялся.

— Гм… гм… все в порядке, мисс Говорли. Не сомневаюсь, что вчерашнее путешествие из Талсы было долгим и утомительным. — Одри заметила, что он бросил на Джолли изучающий взгляд. Затем снова посмотрел на нее и улыбнулся. — Моя дорогая, чтение завещания вашего дедушки не займет много времени.

— Надеюсь, что нет, — ответила Одри, пытаясь обуздать свои эмоции. Никто в этой комнате не должен видеть, как мне тяжело, напомнила она себе, инстинктивно покосившись на Джолли. А он в первую очередь. — Потому что я улетаю домой сегодня днем, — добавила она вслух.

Джолли Добсон бросил на нее взгляд, в котором читалось искреннее облегчение.

— Вас подвезти в аэропорт? — спросил он.

— В этом нет необходимости, — ответила Одри, отводя глаза. Она многого ожидала от этой встречи, первой за девять лет, но только не внезапной неуверенности в себе. Неужели годы, в течение которых она воспитывала в себе чувство собственного достоинства, прошли понапрасну? — Я уже обо всем договорилась. Но за предложение спасибо.

Джолли пожал широкими плечами.

— Жаль. Я хотел оказать вам услугу.

— Присаживайтесь, мисс Говорли, — пригласил Залкинд.

— Спасибо, — ответила Одри, отчаянно надеясь на то, что лицо не выдает ее смятения.

Одри опустилась в красное кожаное кресло, стоявшее перед письменным столом поверенного. Джолли Добсон занял такое же кресло справа.

— Может быть, для начала выпьем кофе? — предложил Залкинд.

Джолли покачал головой.

— Только не я.

— Нет, благодарю вас, — вслед за Добсоном отказалась от предложения Одри.

— А мне казалось, что вы пьете кофе, — сказал Джолли, бросив на нее вопросительный взгляд.

Одри медленно повернулась к нему.

— Вообще-то да, — удивленно ответила она. Странно, откуда он знает ее привычки? — Просто мне уже достаточно.

Джолли только кивнул в ответ.

Но Одри уже не могла остановиться.

— Откуда вы знаете, что я люблю кофе? — настороженно спросила она.

Джолли усмехнулся.

— У меня хорошая память. Я запомнил эту подробность, когда приезжал к вам вместе с Грэмом. Думаю, я обратил на это внимание, потому что тогдашние дети кофе пили редко.

Его реплика глубоко уязвила Одри, но она решила не подавать виду. Да, конечно, тогда она была глупым подростком, но с тех пор, кажется, ни капли не поумнела. Во всяком случае, ее чувства остались прежними. Чувства, которые он ненароком растоптал.

— Что ж, при вашем образе жизни такая память очень полезна, — заметила Одри, слегка улыбнувшись.

Джолли бросил на нее хмурый взгляд.

— И что это должно значить?

— То, что при поиске кладов нужно фиксировать каждую мелочь на карте. Думаю, для этого нужна хорошая память, — ответила Одри. Против воли, в ее словах прозвучала горечь.

— Понятно… — От непринужденности Добсона не осталось и следа. — Мне жаль, что вы так поздно узнали о болезни деда. Но таково было его желание.

Опять…

Если бы Одри могла позволить себе слабость, она бы заплакала. Слава Богу, ей удалось сдержаться. Меньше всего на свете она хотела, чтобы ее жалели. Особенно Джолли Добсон.

Упершись взглядом в сложенные на коленях руки, Одри слегка шмыгнула носом.

— Ничего удивительного, — произнесла она. Затем подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Если вы боитесь, что нежелание деда видеть меня причиняет мне боль, то можете не волноваться. Я давно выросла.

— А я и не волнуюсь, — ответил он. — Просто надеюсь, что вы поймете.

— О да, я все понимаю. Учитывая, что дед всю жизнь пытался держаться от меня в стороне, в этом нет ничего странного.

Одри судорожно вздохнула, но продолжала смотреть вперед. Однако, как ни пыталась девушка сдержать эмоции, они все же вырвались наружу. Особенно одна, которую Одри называла завистью. Но тут она ничего не могла поделать. Насколько она знала, Джолли Добсон был единственным человеком, которого дед любил. И, видимо, единственным, кому он доверял. Он относился к Джолли, как к сыну, а к ней — как к существу второго сорта. Больнее всего было то, что умирающий дед хотел видеть рядом с собой Джолли, а не ее. Одри завидовала Джолли, получившему от деда то, чего тщетно добивалась сама.

Но больше всего Одри злила собственная беспомощность. Особенно при мысли о тех детских выходках, с помощью которых она пыталась привлечь к себе внимание деда. Когда Одри было десять лет, дед позвонил в Талсу и сказал, что приедет к ней праздновать свой день рождения. Девочке захотелось сделать ему сюрприз. Без ведома бабушки она заказала огромный праздничный торт с воздушными шариками и разослала приглашения почти всем своим одноклассникам. Пышный праздник, который она устроила, пытаясь завоевать его любовь, обошелся ничего не подозревавшей бабушке в сто двадцать пять долларов. Но хуже всего было то, что дед так и не приехал. Более того, он даже не позвонил и не объяснил причины своего отсутствия.

Одри выкинула из головы болезненные воспоминания и сказала себе, что ее присутствие здесь вовсе не требуется. Что ж, тем лучше.

Так почему она не встает и не уходит?

Просто не может, вот и все. Если после такого далекого путешествия она уйдет, не ознакомившись с завещанием, Джолли Добсон наверняка решит, что это из-за него. И даже может подумать, что она осталась все той же смешной, глупой девчонкой, втрескавшейся в него по уши. О Господи, все что угодно, только не это…

Поверенный деда, облаченный в элегантный светло-синий костюм-тройку, шагнул к ней. Судя по безукоризненной прическе Залкинда, каждый его седой волос был покрыт лаком.

— Мисс Говорли, что еще я могу сделать для вас, прежде чем мы приступим к чтению завещания? — улыбнулся он.

— Спасибо, ничего не нужно, — ответила она, глядя на Джолли и машинально отмечая, что, в отличие от поверенного, тот не придает внешнему виду никакого значения.

Его голубые джинсы окончательно выцвели, а в некоторых местах — на которые Одри вовсе не следовало обращать внимания — почти протерлись. На ее взгляд, синяя футболка чересчур плотно обтягивает торс Джолли — как-никак они находятся на деловой встрече. И все же этот наряд так шел ему, что у Одри пересохло во рту Поношенные красно-коричневые мокасины и сдвинутая на затылок светло-коричневая кожаная шляпа довершали туалет. И все же, к вящему огорчению Одри, она была вынуждена признать, что этот небрежный костюм наделяет его дьявольской привлекательностью. Привлекательностью, о которой она столько лет пыталась забыть.

Однако, несмотря на исходившую от него чувственность, которая бесконечно волновала ее, она держала себя в руках. Что ж, уже неплохо. Она сидела прямо, вздернув подбородок. И не собиралась менять позу, как бы ни обернулось дело.

Джолли посмотрел на наручные часы, сокрушенно покачал головой и громко откашлялся.

— Эр, давай начнем, что ли?

— Конечно, — сказал Залкинд и сел в черное кожаное кресло с высокой спинкой. — Если вы оба готовы, можем приступить к чтению.

— Я-то готов, черт побери, — откликнулся Джолли.

— Я тоже, — подтвердила Одри, складывая руки на коленях и ожидая, когда поверенный приступит к делу.

Залкинд откашлялся и начал оглашать последнюю волю покойного. Много лет назад Одри сказали, что дед завещает ей дом. Ее сердце предательски забилось. Она говорила себе, что ничего не хочет от деда, и действительно не хотела. Она приехала в Южную Луизиану лишь с одной целью: в надежде залечить раны прошлого. И все же дом деда не был ей безразличен. В нем заключалось прошлое их рода. Тут жили его и ее предки. Это было все, что от него осталось… последние воспоминания, которыми он был обязан поделиться с ней.