Неожиданно густые заросли расступились, и путники оказались на небольшой уютной прогалине. Со скал извиваясь струился крошечный водопад, сквозь сосны голубело небо.

Натали присела на величественный камень, изрезанный древними морщинами.

— А что ты намерен делать, пока я буду рисовать? — спросила она, доставая альбом и карандаши.

— Думать, — неожиданно ответил Антонио. — За этим, собственно, я и пришел сюда.

Натали виновато посмотрела на Гандераса. Ей стало неловко, что она постоянно отвлекает его глупыми вопросами и разговорами.

— Я приплыл в эту бухту, потому что у меня болела души. Но благодаря тебе я успокоился. — Он слегка коснулся губами ее рта. — Если бы я не нуждался в тебе, мы давным-давно уплыли бы в сторону материка. Так что не думай, что твое присутствие мне в тягость. Рисуй, сколько пожелаешь. Я буду поблизости, если вдруг понадоблюсь.

Повернувшись, он направился к зарослям папоротника, но, внезапно остановившись, добавил:

— Забыл предупредить тебя: не вздумай забираться далеко. Можешь нарваться на весьма коварные утесы, заденешь ногой камень и, не дай Бог, свалишься.

Новые впечатления и образы переполняли Натали. Она присела на бревно, покрытое мягким мхом, и взялась за карандаши, забыв обо всем…

Прошло несколько часов, прежде чем она вернулась к реальности. Антонио находился где-то рядом, Натали чувствовала его присутствие. Обернувшись, она улыбкой приветствовала Гандераса, который стоял прямо за ее спиной.

— Ты давно здесь? — Она заметила, как смягчились суровые черты лица в ответной ласковой улыбке.

— Давно. Я любовался тобой. Ты была очень увлечена и сосредоточенна. Своей изящностью ты напоминаешь грациозную молодую лань, которая замерла на опушке леса и готова в любую секунду исчезнуть в густой чаще.

Натали, явно польщенная, опустила глаза. Она никогда не считала себя особо грациозной, и комплимент, прозвучавший из уст любимого, доставил ей удовольствие.

— Как насчет перерыва? — спросил он, заглядывая в альбом.

— С радостью. У меня даже руки занемели, — призналась Натали. — Я давно не рисовала. Но остановиться просто невозможно. Столько чувств, столько образов рождается в душе! И обязательно хочется все запечатлеть. Чтобы потом, перелистывая альбом, вспоминать о сказочно красивом месте, где я, пусть ненадолго, нашла рай и любовь.

Забрав карандаши и альбом, Антонио аккуратно сложил их в рюкзак.

— Пойдем. Я кое-что тебе покажу.

Не задавая вопросов, она последовала за ним.

Среди мохнатых пихт стоял бревенчатый домик. Мох карабкался по стенам, свешиваясь с крыши, но, несмотря на, казалось бы, нежилой вид, хижина была построена явно недавно. В окнах приветливо поблескивали стекла, а петли, на которых держалась дверь, и ручки, не успели проржаветь.

— Как ты нашел это милое убежище? — спросила Натали у Антонио, остановившегося у порога.

— Я сам соорудил его.

Она взглянула на Гандераса. Глаза цвета оникса смотрели на крошечную виллу. Высокие напряженные скулы, прямой нос, мужественная линия подбородка. Никогда еще Натали не видела его таким сосредоточенным.

— Пойдем, — тихо пригласил Антонио, протягивая Натали руку.

Тело на мгновение охватил трепет, когда она ощутила тепло грубой ладони. Переплетя пальцы, они поднялись на крыльцо. На двери не было ни замка, ни засова, войти сюда мог любой прохожий.

Антонио открыл дверь и, подняв Натали на руки, внес ее под крышу уединенного пристанища, построенного несколько лет назад. Он оставил дверь открытой, чтобы в домик проникал аромат хвои и свет, который струился сквозь пелену редкого тумана.

Внутри стояли стол и стул. На полках пылились причудливые морские раковины и целая флотилия макетов различных кораблей. Очаг, выложенный из камней, отполированных морскими волнами, придавал комнате особый уют. В углу возвышалась массивная деревянная кровать, на которой лежали аккуратно сложенные одеяла.

— Я бы привел тебя сюда и раньше, — сказал Антонио. — Но, как видишь, обстановка предназначена для одного человека, а я до вчерашнего вечера изо всех сил пытался держаться подальше от твоего прекрасного тела. — Он виновато улыбнулся. — Сама знаешь, чем закончились мои старания.

— И я очень рада, — заявила Натали, прикасаясь губами к его напряженной шее. — Мне нравится, когда твои сильные руки обнимают меня.

Антонио прошептал ее имя, медленно закружил девушку в объятиях, ловя ртом сладкие губы.

Запах любимого мужчины в одно мгновение пробудил в ней чувственность, как внезапный порыв ветра вызывает трепет листвы. Она вскрикнула от неожиданности и, не удержавшись, заскользила вниз.

Но Гандерас поймал Натали и прижал ее к своим бедрам. Затем медленно, очень медленно начал раскачиваться. Дрожа от возбуждения, она прильнула к сильному торсу, испытывая удовольствие от одной только мысли, что в нем просыпается ответное желание. С явным сожалением Антонио отпустил драгоценную ношу. Дыхание Натали превратилось в бесконечные стоны, когда он, наклоняясь, слегка покусывал ее соблазнительные губы. В момент проникновения его языка в рот, она в откровенной безудержной страсти прижалась к любимому. Он издал звук, напоминающий рев голодного льва. Их губы слились в глубоком страстном поцелуе. Однако Антонио вдруг отстранился.

— Все, все, хватит, хватит…

— Но почему? — капризно промурлыкала Натали, приподнимаясь на цыпочки и прикасаясь губами к проступившей на шее пульсирующей жилке.

— Подожди. Я обещал, что больше не буду морить свою гостью голодом. Давай-ка перекусим. Да и очаг надо затопить, здесь довольно сыро.

— Пустяки! Можно подождать. — Натали поспешно сбросила обувь и, звякнув молнией, освободилась от джинсов, а затем и от трусиков. — Лучше вспомни о другом обещании. Ты же говорил, что не оставишь без внимания ни одного параграфа, который заинтересует меня.

— Спасите! — взмолился Антонио, не в силах оторвать сладострастного взгляда от полуобнаженного тела.

Увидев в его глазах желание, она принялась расстегивать пуговицы на рубашке, но, вдруг передумав, потянулась к Антонио. Ее пальцы дрожали от нетерпения, когда она распахнула ковбойку, чтобы прижаться к мускулистой груди, покрытой жесткими завитками волос.

— Постой, постой, какие параграфы? — Антонио явно не спешил сдаваться, несмотря на то что кровь становилась горячее и убыстряла бег при каждом прикосновении нежных рук и губ.

— А помнишь, я рассказывала, что изучила уйму специальных пособий, пытаясь завлечь мужа?

— Ах да, вспомнил. — Воздух шумно вырывался из его приоткрытого рта, дыхание стало частым и глубоким, а Натали как ни в чем не бывало щекотала кончиком языка затвердевший сосок, покусывая его. — Ты намекаешь, что прошлой ночью я упустил некоторые параграфы, особо тебя заинтересовавшие? Так, да?

— Дело в том, что мы не успели коснуться вопросов о ласках, которые предназначены только мужчинам. — Натали занялась другим соском.

Рука Антонио скользнула по ее обнаженному бедру в мягкий, теплый уголок, покрытый кудряшками волос, и пальцы коснулись нежной плоти. Он чувствовал, как таяла и млела Натали даже от легких прикосновений. Его собственная плоть тяжелела и наполнялась жарким огнем.

— Да, ты права, — прошептал Гандерас, прерывисто дыша.

Натали буквально вцепилась в ремень, ощущая, как разливается внутри блаженство. Закусив губу, чтобы не застонать от нестерпимого сладострастия, она расстегнута молнию на джинсах Антонио.

— Натали… — Он чуть не задохнулся от внезапного прилива возбуждения.

Его бедра инстинктивно двинулись навстречу ее рукам, которые сулили океан удовольствий. Однако этот океан может поглотить его, если он, как в первый раз, будет слишком поспешен. Разве можно эгоистично брать, брать, брать… и ничего не давать взамен? А такая женщина достойна наслаждения и любви. Антонио поймал торопливые руки, раздевавшие его.

— Что такое? — спросила Натали, целуя мощную грудь. — Ты не хочешь, чтобы я прикасалась к тебе?