Он быстро разделся, аккуратно сложил свои вещи на стул у кровати и тихо лег под одеяло. Осторожно, чтобы не причинить ей боли, просунул руку ей под голову, обнял ее. Опять это чувство полного комфорта, домашнего уюта наполнило все его существо. Она улыбнулась, не открывая глаз.

— Я здесь, с тобой! — шепнул он ей на ухо. — Ложись поближе, если хочешь.

Она без звука придвинулась к нему. Дэниел смотрел на ее чистый профиль, пухлые губы, — она все улыбалась, не открывая глаз, — видимо, боль отпустила.

Наверно, я ей в самом деле нужен, подумал Дэниел и с этой мыслью, обнимая Мэг, погрузился в глубокий, счастливый сон: этот день, с его волнениями и неожиданностями, здорово утомил и его.

Он открыл глаза до рассвета — привычка вставать очень рано, чтобы присмотреть за животными, взяла свое. Комната все так же погружена во тьму, лишь тонкая полоска света из ванной разбивает мрак. Стараясь не потревожить Мэг, он высвободил руку из-под ее шеи и встал. Здесь удивительно тепло, босиком он прошел в туалет и в ванную. Потом быстро, привычными движениями, приготовил кофе в кофеварке с эмблемой мотеля — кофе Мэг принесла отменный. Налил себе чашку и пил не спеша, поглядывая на спящую Мэг.

Он любит ее всем сердцем, до боли, инстинктивно чувствует, что никого не сможет так любить, ни одна другая женщина не будет значить для него так много. А она уезжает, опять он потеряет ее. «Однако ты ведь и не просил ее остаться».

Дэниел отбросил прочь эту мысль — пусть Мэг будет свободна. В те юношеские времена, в девятнадцать лет, он ничего не мог ей предложить, кроме своей любви. Даже теперь, в тридцать, имея собственное ранчо у подножия Скалистых гор, он не уверен, достаточно ли этого. К тому же многие грани ее характера еще для него загадка.

Она повернулась на другой бок, одеяло сползло, обнажив ее обворожительную грудь. Это моментально отозвалось в его теле сильным напряжением. С Мэг всегда так, в этом отношении проблем с ней нет. Он отпил кофе, попытался рассуждать рационально: не надо поддаваться эмоциям. Напрасно, ничего у него не получилось, ведь перед ним Мэг.

Ей снилось, что он обнимает ее, целует, что они одно, и вдруг сон этот стал превращаться в реальность. В полусне она почувствовала, как он просунул руку ей под трусики и стал их медленно стягивать, не переставая целовать ее. Она спала и не спала. Ей было так хорошо, что она решила не открывать глаз: пусть это будет сон.

Как бы во сне она и приняла его, вздыхая и постанывая. Непередаваемо прекрасно ощущение, когда он наполняет собою ее тело… Она обняла его за плечи, стараясь прижаться к нему как можно теснее, до самой глубины ощутить его. Когда она с Дэниелом в постели, когда их тела сливаются воедино у нее одно желание: чтобы он не уходил, чтобы это продолжалось…

Он повернулся на бок, увлекая ее за собой, обхватив руками за шею, притянул к себе, чтобы целовать, и целовал, целовал до головокружения.

И пока они были вместе, он смотрел ей в лицо, не стесняясь, смотрел, как на нем отображаются блаженство и страдание, радость и боль. И только потом позволил себе расслабиться.

Мэг вдруг, без всякой причины, захотелось разрыдаться, прижать его к себе и не отпускать никогда. Переполненная чувствами, только что пережитым взрывом страсти, не в силах говорить, Мэг неподвижно лежала, закрыв глаза.

Слышала, как Дэниел ходил по комнате, отыскивая свою одежду и одеваясь. Вот он направился к двери… остановился у порога. Она чувствовала его нерешительность — уходить или остаться? Жуткий, волнующий до самых глубин существа момент, когда и он, и она на равных, могут молчать или сказать нечто…

Он открыл дверь… вышел… закрыл дверь за собой. Мэг неподвижно лежала на постели, на которой они только что были вместе, а теперь она осталась одна. Ужасные мысли проносились в ее голове одна за другой, если не остановить их, они заведут ее слишком далеко. Но она уже не в силах их остановить. Здесь, на смятых ими обоими простынях, она представляла: Дэниел приезжает к себе на ранчо — один; завтракает в одиночестве; идет делать свою нескончаемую работу… И вдруг она разрыдалась. Отчего она не могла себе объяснить: без причины, просто так. Плакала, пока не кончились слезы. Потом свернулась калачиком на огромной постели, еще хранившей запах Дэниела, и уснула.

Но в тот момент, когда засыпала, в голове у нее молнией пронеслась мысль, что вряд ли она сможет теперь жить без него.

Когда Мэг проснулась, шея у нее еще немного болела. Приняв горячий душ, она почувствовала себя намного лучше, боль как будто прошла. Теперь надо упаковаться, выписаться из мотеля, перебраться в одну из гостевых комнат в доме Лауры и… пожалуй, остаться здесь еще на неделю.

Она уже звонила домой, в Лос-Анджелес, подруге, которая во время ее отсутствия жила в ее квартире: поливала цветы, кормила двух ее котов и Слагго. Слагго — пес в годах, солидный, и Мэг не хотелось никому его отдавать, даже временно. Маленький мопс терпеть не мог, когда его запирали в клетке. У него сложились свои привычки, и он не любил их нарушать. Если он целый день лежал, посапывая, на солнышке, это устраивало и его, и Мэг.

Все предусмотрено, вполне можно провести в Блу-Спрюс еще неделю. Празднование десятилетнего юбилея окончания школы почти кончилось. Остался только пикник сегодня ближе к вечеру, затем обед со Сьюзи на неделе (визит благодарности за приз), и все! Но главный вопрос: что делать с Дэниелом? Что он сделает с ней? Что с ними обоими станется?

Она зашла в крошечный кафетерий при мотеле, заказала кофе и тосты с корицей и изюмом (чтоб завернули с собой), вернулась к себе и стала укладываться. Все сборы заняли десять минут. Затем — времени всего девятый час — достала компьютер-ноутбук, включила и, глядя на цветной экран, задумалась.

Нужно иметь определенное мужество, чтобы отсылать романы в неизвестность, в никуда, не имея никакой уверенности, что их опубликуют, особенно сейчас, когда и второй, и третий романы отклонены. Следующий — над ним она сейчас работает — придется, если она хочет видеть его изданным, сделать более «коммерческим». И за это она его заранее ненавидит.

У нее хватило мужества писать о семье Дэниела. Сможет ли она написать о своей семье?

Мэг, уставившись на экран, старалась понять, откуда пришла эта идея. «Стоящая мысль! — словно шепнул ей кто-то. — Подарок судьбы». Вероятно, именно повинуясь голосу подсознания, она приняла решение приехать сюда, в Блу-Спрюс, где ее корни. Она стремилась к той бесстрашной девочке, которую потеряла где-то по пути. Идея дразнила, мучила, интриговала и пугала. «Возьмись! Мать не прочитает книгу в любом случае. Не прочитала первую — не будет ей дела и до этой».

Мэг выключила компьютер, положила в кожаный чехол-сумку, достала из этой же сумки большой блокнот с желтыми страницами и черную ручку и бросила их на кровать. Записывать идеи и обыгрывать сюжет романа на компьютере — нет, это пока еще не для нее. Воспоминания захлестнули, перенесли в прошлое. В Блу-Спрюс они приехали потому, что ее мать сбежала от бывшего мужа. Городок этот сильно отличался от других мест, где они с матерью жили, и Мэг долго не могла понять чем. Мать пряталась, боялась дикого, непостоянного характера того, от кого ушла, опасалась его гнева.

Антония Прескотт обладала одной выдающейся чертой: все свои проблемы рассчитывала решить раз и навсегда с помощью талантов и способностей близкого мужчины. Она даже не пыталась применить или развить свои собственные возможности. Правда, один талант она активно проявляла с необычайной быстротой, и не без толку, тратить деньги своих мужей.

Когда нашелся очередной состоятельный мужчина, желающий жениться на ней и переместить ее в сравнительно легкую и приятную жизнь, а именно в Манхэттен, она не теряла времени даром.

Для Мэг этот день стал по страшному памятным. Придя однажды домой, она застала мать в элегантном дорожном костюме, при полном макияже; в прихожей стояли чемоданы.