— Разумеется, эта леди не поддалась его чарам, как случается обычно с большинством особ женского пола, — напрямую заявил Боб. — В ней слишком много для этого самостоятельности.

Не обращая внимания на старшего брата, словно его тут и не было, Аллен признался:

— Если хочешь знать правду, по моему мнению, она произвела на него такое сильное впечатление, что он сейчас даже не знает, на каком он свете. — Он широко ухмыльнулся, явно наслаждаясь своим подтруниванием. — Жизнь все же полна неожиданностей. А, как ты думаешь?

— Твоя правда, — хохотнул Боб. — Я бы никогда этому не поверил, если бы не видел все собственными глазами. Гари влюбился в докторшу, как пить дать. — Он покачал головой, показывая свое удивление. — Как ты думаешь, не пора ли нам заняться приготовлениями к свадьбе?

— Вы этого не сделаете, если вам дорога жизнь, — сухо ответил предмет их насмешек, однако, хоть они и задели его за живое, не смог удержаться от улыбки. Проклятье, неужели его влечение к этой леди так заметно? — Меня не интересуют ни Крис Макговерн, ни какая-либо другая женщина.

— С того места, где я сижу, все выглядело по-другому, — насмешливо произнес Аллен. — Ты никак не мог отвести от нее глаз.

— И страшно злился от того, что она не перекинулась с тобой ни одним словом, — весело добавил Боб. — Признавайся уж. Она-таки привела тебя в замешательство.

Однако Гари не намеревался ничего признавать.

— Вы, что ли, ослепли, парни? — в нетерпении воскликнул он. — Не я же прислушивался к каждому ее слову, как сгорающий от страсти подросток с разгулявшимися гормонами. Вы разве не заметили, что мы с ней не ладим?

— Да все потому, что ты борешься с неизбежным, — уверенно заявил Боб, словно Гари был его младшим братом, которого нужно подбодрить. — Ты разве не понимаешь, что напрасно тратишь свою энергию? Ты встретил достойную тебя пару. Расслабься и радуйся этому.

Это было уж слишком. Бормоча проклятия, Гари поднялся из-за стола и вылетел из кухни, сопровождаемый добродушными смешками братьев.

Ночь была безлунной, кромешно-темной, а легкий ветерок почти не нарушал полуночного покоя, окутывающего дом. Лежа на спине на большой кровати с пологом, некогда принадлежавшей его родителям, Гари пялился в темный потолок и молча клял сон, который отказывался приходить. Его тело отчаянно нуждалось в отдыхе, его мозг уже утомился от мыслей, от которых он безуспешно пытался отделаться. Но каждый раз, когда он, казалось, был уже готов погрузиться в сон, тихие, приглушенные звуки, свидетельствующие о присутствии в доме постороннего, возвращали его в состояние бодрствования.

Тихо поскрипывает дверь, шепчутся голоса, щелкает выключатель… Каждый такой звук возбуждал в его мозгу сказочные видения. Не закрывая глаз, он мог видеть, как Крис скользит в темноте — молчаливая соблазнительница в ночи. Одолженная ею у Энн ночная рубашка обтягивает ее упоительные формы, когда она смело входит в его спальню. Глядя ему прямо в глаза, она стягивает с себя ночную рубашку и роняет ее небрежным жестом на пол. Белый шелк. Ее кожа на ощупь будет похожа на белый шелк под его руками и его губами — гладкая, горячая и такая нежная. Ему достаточно лишь прикоснуться к ней, чтобы она растаяла, и прижалась к нему, и задрожала от вожделения…

Кровь Гари бурлила, желание томило его, и он разражался молчаливыми проклятиями. Какой тут к черту сон! У меня разыгралось, действительно разыгралось воображение относительно Крис Макговерн! Уж не потерял ли я рассудок! Она же еще одна Айрин, внешне соблазнительно нежная, но внутренне прожженная карьеристка. Крис только делает вид, что наслаждается миром и покоем сельской жизни, но она ведь останется здесь не дольше его бывшей жены! Ибо успех, к которому стремятся женщины вроде нее, может быть достигнут только в большом городе.

Бормоча ругательства, Гари повернулся на бок и взбил поудобнее подушку, полный решимости наконец заснуть. Закрыв глаза, он постарался представить себе лицо последней женщины, с которой встречался, — Аделаиды Джексон, рыжей красотки с огненным, под стать цвету волос, темпераментом. Но вместо нее увидел холодную самоуверенную улыбку Крис, поддразнивающую его; дерзкие зеленые глаза Крис, казалось, насмехались: попробуй, выгони меня из своей головы! Гари проклинал себя за то, что сглупил и позволил ей остаться на ночь…

В коридоре тихо закрылась дверь, и Гари напрягся, прислушиваясь. Босые ноги едва слышно прошлепали по темному коридору, но произведенный ими звук показался ему топотом стада бизонов. Не было нужды выглядывать за дверь спальни, чтобы убедиться, что это Крис — она уже в третий раз спускалась в кухню, видимо, за соком для Энн. Теперь он был знаком со звуками, сопровождавшими ее движения, как если бы она прожила в доме годы, а не часы.

Раздосадованный, Гари пытался заставить себя расслабиться. Если бы Боб и Аллен видели его сейчас, их насмешкам не было бы предела. Проклятье, что с ним происходит на самом деле?! Если виной всему его воздержание, тогда, ей-Богу, ему пора выбраться в город и поразвлечься немного. Не позвонить ли прямо завтра красотке Аделаиде?

Но не Аделаида, а эта, другая женщина, занимала все его мысли. В доме было тихо, слишком тихо. А Крис так и не вернулась наверх.

Нахмурившись, Гари убеждал себя не быть болваном и не бросаться вниз, чтобы проверить, что там случилось. Можно подумать, он рыцарь, а она дама, попавшая в беду. Крис Макговерн меньше всего подходила для роли такой дамы. Она умела позаботиться о себе, так что нечего беспокоиться только потому, что она решила немного побыть внизу.

Уговорив себя таким образом, он закрыл глаза. Но прошло еще пять минут, а он все прислушивался, не прозвучат ли ее шаги в коридоре. Никакого движения. Матерясь про себя, он потянулся за джинсами.

Гари спустился по лестнице, ступая неслышно, словно бродячий призрак, и приблизился к двери кухни. Он хотел уже толкнуть ее, когда услышал привычный и мирный свист закипающего чайника. Гари выругался про себя, чувствуя себя самым большим идиотом в мире. Что такого могло с ней случиться? Наверняка она всего лишь решила выпить чашечку чая.

Он приказал себе убираться отсюда — не хватало еще, чтобы он распивал чай на кухне посреди ночи с этой дамочкой, — но, вопреки своему намерению, бесшумно толкнул дверь.

Как он и ожидал, чайник весело посвистывал на плите и из его носика струился пар. Но его внимание привлекла прежде всего женщина, сидевшая за столом. Она сидела неподвижно, наклонившись вперед, опустив голову и погрузив лицо в сложенные на столе руки.

У Гари болезненно сжалось сердце. Встревоженный, он в следующую секунду уже оказался рядом с ней. Она так и не шевельнулась, не слышала даже, как он вошел в кухню. Уж не заболела ли она? Темная завеса ее волос скрывала бо́льшую часть лица, и он разглядел лишь часть порозовевшей щеки. У нее, должно быть, высокая температура. Нахмурившись, он склонился над ней и осторожно приложил ладонь к ее лбу.

От его прикосновения она мгновенно проснулась. Ему бы тут же и отойти, но ее испуганные и чуть затуманенные со сна глаза притянули его взгляд, и у него возникло ощущение, что он тонет в их зеленой бездонной глубине. Зачарованный, он замер, склонившись над ней, наблюдая, как она медленно приходит в себя.

— Вам что, плохо?

Хрипло произнесенные слова непроизвольно вырвались из его горла и разрушили очарование, во власть которого отдались они оба. Крис резко откинулась назад, забыв, что на ней нет ничего, кроме одолженной у Энн ночной сорочки, — пока не сообразила, что и Гари тоже почти не одет, босой, без рубашки, в одних джинсах. Ее глаза смерили ширину его крепких плеч, завороженно остановились на мощной груди, заросшей темным пухом. Будучи врачом, она повидала немало обнаженных мужских торсов во время учебы на медицинском факультете и обязательной практики, но еще ни разу при виде мужского тела у нее не прерывалось дыхание.

Внезапно Крис сообразила, что не только она занимается пристальным разглядыванием, и ее щеки вспыхнули ярким румянцем от его горящего взгляда, обегающего ее сверху донизу. Я одета, внушала она себе, и мне нечего смущаться. Ночная рубашка была глухо застегнута на ее груди. И все же она почти физически ощущала прикосновение его пристального взгляда на своей обнаженной коже, как если бы он раздел ее донага и гладил руками ее обнаженное тело.