Оглядывание магазина резко сменяется на присутствующего там. Кира видит, как мистер Ворсул увлечён бумагами, по которым сверял новоприбывшие ингредиенты для будущих новых сладких наркотиков.

Кажется, Кира втайне ото всех безумно жаждала объедаться шоколадом каждый чёртов день, сделать его одним единственным в своём рационе, исключая всё на свете, что возвращало бы её к плохому. Но за эту слабость, пусть лишь в мыслях, она и ненавидела себя, ненавидела глупый сахар.

— Боюсь, Вам придётся подождать ещё полчаса до официального открытия… — Мистер Ворсул обладал мягким голосом, способным успокоить любого и в то же время рассмешить в те моменты, когда владелец магазина злился: его хмурый вид и быстрые жесты так не соответствовали вечно доброму тону. — Кира, надо же!

Его любезность сменилась на приятное удивление, затем на радость. Кира выждала некоторое время, прежде чем поздороваться.

— Что же принесло тебя в такой ранний час? Что-то случилось?

— Ничего особенного, мистер Ворсул. Но, знаете, моему отцу так понравилась Ваша пастила, что он попросил меня заглянуть к Вам сразу же после нашего с ним завтрака.

— Неужели всю пастилу поел? — вовсе не по-старчески хихикнул Ворсул, потирая отросшую короткую бородку, славящаюся своей густотой, впрочем, и голова мастера сладостей не имела ни намёка на проплешины.

Очень хорошо, что не пришлось объяснять своё одеяние. И хотя ему выдумывать небылицы, наугад выбирая кадры со знакомыми лицами Киры в её голове, было легче простого, всё же лучше, если это закончится побыстрее, без лишней болтовни.

— Да… Не могли бы Вы завернуть мне немного? — как машина произнесла девушка и спокойно поправила капюшон.

— Для тебя — конечно…. Конечно, сейчас погляжу. Правда, пастилу я испёк буквально часа два назад, так что она горячевата…

— Это не проблема, дорогой мистер Ворсул! После школы, думаю, она станет приятнее для вкуса и не обожжёт язык… — спрятанная за тканью плаща рукоятка чуть вспотела от её руки. Странно, ведь волнений и страха не было. — Поверьте мне.

Он должен действовать сию же секунду. Вина увеличения температуры рук крылась, очевидно, в самой девушке. Её сопротивление слабо, не способно на победу, однако кое-какие неудобства она может ненароком причинить ему. А помешать ему никто не должен.

— Что же… Подожди секундочку, Кира. Где же они… — задумчиво оглядевшись в поисках коричневых коробочек, в которые он обычно упаковывал товар, Ворсул вздохнул, так и не наткнувшись на нужное.

— А не смотрели у кассы? — не шелохнувшись, Кира не выдержала и спросила с долей раздражения. Скорее, старик!

— Хм… А ты смекалестее меня!

Долгожданный поворот к ней спиной, и вот Ворсул послушно пошёл в левый угол, не переставая бормотать одно и то же про эти коробки. Она не хотела делать это прямо там, но времени мало. Может случится так, что рука дрогнет и пронесётся мимо, уничтожая единственный шанс дать знать о себе ему1 Кире. В кладовой лучше, но выбора нет.

Ворсул даже не повернулся на шум её приближающихся шагов, потому что не видел в ней ничего необычного, не чувствовал. Разве что…

— Кира, — наклонившись на секунду вниз, чтобы подобрать выпавший чек из мусорки, продавец неуверенно спросил: — Твои отношения с папой наконец налаживаются?

— Нет.

— Что, прости?

— Уже ничего, — вздохнула девушка, с трудом дожидаясь, когда тот наконец выпрямится. Без лишних мыслей и чувств она успешно всадила ему в сонную артерию обычный кухонный нож, который часом ранее первым попался под руки — сыскать красивее орудие убийства или менее примитивное попросту не успела. Он, честно говоря, удивился вообще тому, что смог держаться до самого конца и до сих пор быть на троне внутри рыжеволосой.

Небрежное движение в обратную сторону, и нож с чавкающим звуком высвободился из хрипевшего Ворсула, освобождая проход для выброса ручьёв крови. Перед тем, как скрыться отсюда, Кира невольно залюбовалась почти театральным падением из-за перевешивания отросшего жирка на животе старика, на кассу, затем на пол. А саму девушку силы покидали, и он с огромным трудом сосредотачивался на конечной цели — возвращению в спальню рыжеволосой, дабы позволить ей, уставшей, забыться и уже проснуться через миг, не понимая причину измотанного состояния.

Кира так и не заметила при умывании пару капель крови на щеке и лбу, благодаря вечно закрывающимся глазам и желанию лечь обратно в кровать и проспать всю школу.

А сегодня ей предоставилась возможность посмотреть всё, будто касету по телевизору. Ибо она проснулась не по-настоящему. Истинным предвестником реального мира служил голос, который мгновенно разрушил иллюзию.

— Вставай!

Нет возможности понять, что происходит. Слишком сонно, слишком много видов миров, чтобы адаптироваться к каждому с первых секунд. Когда же это кончится…

— Ты оглохла?! — голос отца, точно, а также его рука, схватившая дочь за волосы и вынуждающая Киру поспешить встать с постели во избежание боли. Но он не отпускал её волосы, натягивал надёжно и крепко, держал девушку на расстоянии, будто опасался, что та сорвётся с цепи и съест его. — Сейчас же собирайся в школу в последний раз.

Она едва держалась на ногах и не могла толком долго фокусироваться на чём-то долго.

— Что?..

Её будто игнорировали, лишь злостно констатировали факты:

— Ты сообщишь учителям о вынужденном уходе из школы. Будешь лечиться от опухоли.

И наконец Джимм выжидательно посмотрел на неё, давая возможность на какие-нибудь вопросы. Подождите-ка… ЧТО?

Кажется, сейчас она точно оглохла, как он и предполагал. Какая ещё опухоль, что вообще за чертовщина!

— У меня нет опухоли… — осипшим голосом промолвила девушка, борясь с желанием сонно потереть глаза. Вероятно, любые движения руками вызовут у отца отрицательную реакцию, и он, того и гляди, сдерёт с неё скальп.

Да отпусти же ты волосы…

— Сядь.

Её мольба была исполнена, и отец удосужился освободить её, отвлекшись на непонятные бумаги в папке, которую держал в свободной руке. Он пару раз пролистал страницы, а после небрежно кинул на стол всю кипу. Несколько страниц выглянули из основной стопки, давая возможность увидеть кусочек её собственной фотографии с паспорта и, конечно же, иные сведения в виде имени.

— Теперь есть. Покажи это директору. Даже после твоего поступка я делаю тебе большое одолжение, разрешая не портить себе же репутацию правдой.

Потрясающе. Не успела она и проснуться, как драгоценный папочка принялся угрожать и вынуждать врать обществу, выставлять себя больной раком. А, как известно, часто люди во время борьбы с этим недугом умирают. Значило ли это, что поддельные медицинские сведения о дочери — подстраховка? То есть никто не удивится, если…

— Какой же? — голос сошёл на шёпот. Нет, ей не страшно. Кира была в бешенстве.

Они оба в эту минуту могли сравниться по силе ненависти друг к другу. Отец по-прежнему не приближался к ней ближе, чем на два солидных шага. Зато драть её за волосы смелости хватило, несомненно!

Ему страшно.

— После школы приходи обратно. Я обязательно узнаю, если ты не будешь на месте.

Иногда люди ненавидят не из-за поступков, как Кира его. Джимм испытывал к ней другой вид ненависти… Он просто не знал, чего от неё ещё можно ожидать. Мало кто любил непредсказуемость в серьёзных делах.

Фревин не вмешивался, наблюдая со стороны. Только после ухода отца, чтобы дочь переоделась, невидимый друг многозначительно посмотрел на девушку, словно говоря: «Я так и знал».

***

Она не пошла в школу. Нет, не так. Она просто была там.

Уроки проходили медленнее, если не присутствуешь на них. Тишина в здание давила, а каждый шаг чудился чересчур громким, несмотря на равнодушие девушки, если кто-то из учителей попадётся на пути. Может, она бы даже обрадовалась. Тогда бы пришлось показать эту идиотскую папку с враньём от первой до последней строчки, Кира была бы вынуждена. Но то ли ей везло, то ли Фревин умел хорошо советовать коридоры и этажи, чувствовать там безопасность.