Комментарий к Глава 16. Она нормальная

Песня, игравшая на телефоне Киры:

IAMX - Great Shipwreck of Life

Случайная песня, включённая телефоном, оказалась иронично торжественной, бодрящей, наполненной какой-то гордостью с ощущением победы. Но, стоит заметить, подобные состояния если и не присущи виновнице смерти Джимма Митчелла, то другой находящийся в доме человек (или существо?) буквально не мог спокойно усидеть на месте. Она понимала, но не могла разделить его чувства.

Может, он и был воплощением её нужных эмоций: просто забрал важную часть себе, оставляя той одни поганые ошмётки в виде горечи, презрения к нему и самоненависти за собственную глупость.

Фревин обманул её. Но Кира никак не могла доказать это, потому что всё было по-честному, конечно же. Он предусмотрел всё, и винить оставалось лишь себя. Когда будет иначе? Ответ становился очевиднее с каждым новым днём, приносящим новые проблемы. Неужели надеяться было не на что? И ещё это странное состояние полупустоты внутри, подозрительное спокойствие, увеличивающееся с каждой пройденной минутой. Очевидно, её настигла спасительная защитная реакция организма. Кира переставала дышать столь учащённо, а глаза утрачивали лихорадочный блеск, тускнея, что создавало сходство с отцом. Уже мёртвым, благодаря ей.

Музыка застопорилась несколько раз, раздражая слух. Интернет ловил не очень хорошо: заканчивался трафик, и совсем скоро придётся пополнить баланс. Деньги… Да, это ей сейчас очень необходимо. Но для начала девушка доест.

Она не должна так делать. Спокойно… заходить на кухню, бесстыдно есть овощи прямо из кастрюли. Брокколи были особенно хрустящими, насыщенными и благодаря своим размерам заполняли дыру в желудке, создавая физическую тяжесть. Это помогало не забывать, что Кира не во сне, и всё реально. По крайней мере, глупая еда, соприкосновение холодной вилки с пальцами иногда дрожащих и чуть немеющих рук, а затем вполне безобидное и тоже реальное желание запить принятую трапезу чем-то особенным.

Это, если честно, убого — знать, что единственное хорошее в виде напоминания о себе отец оставил овощи. Господи, и он её семья?

Ты не лучше.

Да, конечно. Конечно!

Голова девушки качалась в такт последним нотам песни, создавая со стороны иллюзию её полного комфорта и расслабленности. Но если бы хоть кто-то мог услышать, увидеть содержимое внутри, что скрывала копна безнадёжно спутанных рыжих волос, то навряд ли даже капля хорошего впечатления сохранилась бы.

— Почему кофе закончилось… — бормотала себе под нос беззлобно Кира и громко хлопнула дверцей верхнего шкафа.

— Может быть, потому что в вашей семье пьют кофе крайне редко и поэтому не заботятся о его своевременной покупке? — Фревин зашёл в комнату, умудрившись сменить за своё короткое отсутствие облик на совершенно новый.

Кира мысленно сосчитала до пяти, сдерживая жажду агрессивно парировать, и только затем обернулась, полностью приготовившись более лаконично съязвить, оскорбить, а заодно и послать этого… Что с его лицом? Всё обманчивое настроение беспечности от шока содеянного разбилось вдребезги. Ей стало трудно дышать.

Он вопросительно выгнул густые брови, словно не понимал замешательства на лице Митчелл. Его вечные выходки, кажется, не кончатся, никогда.

Никогда.

— Ты… Это… — не понимая, можно ли откровенно упоминать различия его сторон лица в степени красоты, ведь это нетактично. Однако Фревин и не заслуживал лучшего обращения. Кира закусила губу, нахмурилась, а потом на одном дыхании выдала: — Почему ты так ужасен?

Этот вопрос мог относиться ко всему по отношению к Фревину. Она поняла это лишь после, но уже не стала уточнять. Сил не было. Ещё немного, и Кира не выдержит. Причина была даже не в его изуродованной левой стороне лица шрамами, которое завершала кроваво-тёмная дыра заместо глаза в своём положенном месте. Просто до неё наконец дошло, что она натворила.

Кира не дождалась ответа Фревина, мигом обращая внимание обратно на кухонные приборы, полупустую сахарницу, нераспакованную пачку салфеток, а в самом углу яркая летняя упаковка обычного чёрного чая будто умоляла своим чуть пыльным и помятым от частого быстрого открывания и закрывания видом, использовать её. Как проститутку… И что за невероятные сравнения возникают у Киры в голове?

— Тебе неприятно?

Вода в чайнике была безотказно холодной. Но, вроде, кипячёной. Она не хотела ждать ещё лишние десять минут, боясь вернуться к новым неприятным воспоминаниям, на этот раз касаемо пролитого кипятка на Гестию.

— Ты выглядишь такой потрясённой и жалкой…

Не нужно слушать его. Может быть, долгое игнорирование и есть спасение от него. Кира догадывалась о ложности этой надежды, но сейчас любая мелочь помогла бы быстрее успокоиться. Правда, наливая ледяную воду в чашку, она всё равно усиленно прислушивалась к любым посторонним звукам, как к лёгким шагам Фревина, севшего где-то поблизости, так и к гудкам автомобилей вне дома и говора случайных редких прохожих.

Взгляд давно рассредоточился, и Кира опомнилась только в момент, когда переполненная кружка сливала своё содержимое на руку и стол под давлением непрерывного потока новой воды.

— Тебе помочь? — с издевкой окликнул её Фревин и, кажется, опять поднялся со своего места.

Ничего страшного: повод распаковать салфетки, чтобы стереть следы невнимательности. У каждого человека бывает подобное, верно? И это не говорит о её подавленности.

Кира зажмурилась. Он приближался к ней, уже близко. Быстрее!

— Нет! — не выдержав, заранее крикнула девушка, но продолжала ковырять пакет с салфетками, почти доходя до раздирания ногтями от невозможности найти заветный отворот или выступавшую ленту, которую специально нужно потянуть.

Фревин упёрся в спину Киры очень стремительно и ловко, будто предчувствуя её попытки к побегу. Да он, грубо говоря, прижал её к столу с такой силой, что стоять прямо было практически невозможно без неудобств. Потому что он продолжал давить на Киру, а особенно на её плечи руками, скрывая свои попытки склонить ту перед собой якобы безобидным поправлением её погрязневшим от песка в парке воротника.

Нет-нет-нет! Что он делает?!

— Фревин…

Она не знала, что говорить. Ей необходимо заставить его остановиться, но не поздно ли?

Несмотря на усиленное брыкание Киры, её вцепление в края стола, она уже предвидела, как будет вынуждена полу-лечь на его поверхность. Как безвольная тварь. Как покорный раб.

Перед тем, как сдаться от потери сил и внезапно больно удариться перегородкой носа о стол, Кира попыталась представить, что в район поясницы ей упирается совсем не то, что вызвало поводы для опасений и самых грязных, падших мыслей. А дышать свободно больше не получалось из-за хлынувшей горячей крови. Почему она не успела вовремя повернуться к столу щекой?

Он шумно сглотнул и застыл на неопределённый срок, не ослабляя тяжесть своих рук, веса на девушке.

— Не делай этого, — без капли мольбы или злости тупо выговорила Кира. Весь взор преграждала пачка салфеток, лежавшая рядом. Так и не открыла…

Серебристая поверхность блеснула, но Кира не была уверена: салфетки настойчиво скрывали детали. Это его глаза переселились в нож? Или ножницы? Неважно. Пусть скорее закончится, что бы он не задумал. А она знает, чувствует.

В жалких паре сантиметрах от её лица прошло острие всё-таки ножа, опасно дрогнув на миг после. И тут же обладатель столового прибора перешёл к разрезанию пачки салфеток. А она была снова способна двигаться.

Фревин внезапно отодвинулся в сторону, не моргнув и единтственные глазом, когда Кира, как умалишённая, уставилась на безжалостное вспарывание упаковки, ощущая волну мурашек после любого резкого звука прозрачного пакета. Лишь после она осознала, что до сих пор испачканная лежит верхней частью тела на столе.

Значит, он не собирался её… И всё же она была уверена. Абсолютно.