Но в глубине сознания также таился вопрос, касающийся её собственного самочувствия. Если верить смутным воспоминаниями с ночи, отключилась она далеко за полночь, а нынче шёл только шестой час утра. И при этом ни намёка на остаточную усталость. Такого просто не может быть. Да и нос не болит…

— Фревин, — неуверенно окликнула его девушка, смотря на своё отражение в чистом, а не запятнанном в каплях воды или разводах от пальцев зеркале. Новая странность — помимо идеально отполированной поверхности отражения, квартира выглядела жилее прежнего. Солнечные лучи не могут настолько приукрашать предметы! — Почему он не придёт?

— Я убил его.

Снова ответ в голове. От этого создавалось впечатление, будто самого Фревина и не было здесь, ей всего-навсего привиделось, и сейчас, возможно, она говорит и не с ним, а… с самой собой. Хочется верить, что нет. Однако Фревин сказал какую-то… нелепость. С его привычной холодностью и безразличием, жёсткостью, но смысл от этого не поменялся.

— Это шутка?

— Исполнение обещаний, по-твоему, для тебя смешно?

— Каких обещаний? — не сразу понимает Кира и говорит это громче.

Молчит. Ждёт, что девушка предпримет дальше? Но что она может? Для начала, наверное, перестать заседать в ванной комнате. Ей необходимо видеть Фревина, его выражение лица и, самое главное, убедиться в его нахождении здесь.

— Я же предупреждал тебя, Кира, — с несвойственной для мужчины мягкостью говорит он ей, наблюдая за её приходом и уже более наигранно покачивая головой. Всё-таки мужчина здесь. Это успокоило. — Мне начинает надоедать рассказывать тебе то, о чём ты должна догадаться сама, если у тебя имеется чувство самосохранения. Но, похоже, с моим появлением ты совершенно его утратила.

Серьёзно? Утратила?! Да она бы и не думала о той же самой крови, которая осталась после неё в парке и о других элементарных пустяках в виде вытаскивания батареек из домашнего телефона Ноэля, отказе уведомлять школу об идиотском раке, зная, что это приведёт к излишнему вниманию и слухам к её персоне, или же даже не стала бы покидать свой дом после случая с отцом!

Сколько всего Кира жаждала высказать ему, и по одному лицу рыжеволосой было ясно: стоит Фревину добавить что-нибудь ещё, подметить, съязвить, как она взорвётся от негодования. Сдерживало её пока одно — желание узнать то, что знает он.

— Ноэль и Гестия — сообщники, — медленно произнёс Фревин, внимательно следя за её реакцией. — Ноэль работал так же фальшиво на твоего отца, как и на полицию. На самом деле, он попался при краже у Гестии, когда её клинике перечисляли солидные средства с благотворительности. Она давно заприметила выгоду, а заодно и деньги. Что-нибудь слышала о фирме «Птерол»?

Кира нахмурилась. Долго копаться в воспоминаниях не требовалось: сие название Джимм часто упоминал, обсуждая по телефону со своими подчинёнными одних из его главных конкурентов.

— Гестия является её создателем. Она получила фирму в наследство за несколько месяцев до знакомства с Джиммом. Неплохой второстепенный заработок, но… — Фревин встал с дивана и поправил чёрную рубашку, застёгивая верхние пуговицы. — Обокрасть Джимма Митчелла — вот лучшая победа. И ты убила его… Для неё ещё лучше, верно?

— Ты знал всё это с самого начала?

— Разумеется.

Если бы Ноэль был жив, он бы давно привёл Киру к Гестии, девушку упекли бы в психушку, и никто бы не унаследовал фирму её отца и деньги. Точнее, она бы не претендовала, ведь Гестия позаботилась о том, чтобы влюбчивый отец переписал своё состояние на любовницу. Но дочь — всегда препятствие.

Просто и логично. Однако как бы ей удалось догадаться до всего этого самостоятельно? В отличие от Фревина, Кира не обладала способностью читать людей, управлять ими!

— Ты спас меня… — неловко потоптавшись на месте, девушка решилась спросить: — Зачем?

Кажется, ему не понравился этот вопрос. Он подошёл к окну, спрятав руки за спину и отстранённо проговорив:

— Я всего лишь сдержал своё слово. Я бы не убил Ноэля, не согласись ты поехать сюда.

— Только из-за этого?

Когда же она перестанет тешить себя надеждой? Без конца повторялся круговорот вещей, связаных с ним: сначала Кира выдумывала себе неправдоподобные фантазии, после намекала на них ему и слышала в ответ что-то, по типу:

— А что ещё?

Удивлённо, насмешливо. Кира не знала, куда себя деть от стыда. И свой язык, неожиданно оказавшийся сильнее здравомыслия:

— Ты знаешь, Фревин.

Стало настолько тихо, что движение стрелки на настенных часах было слышно как никогда. И её дыхание. Одно её. Мужчина не издавал ни звука, словно был неживым. Но раньше он дышал, разве нет? Или на самом деле чёрт не имеет необходимости в этом, и Фревин всего лишь притворялся почти… живым?

В этот момент Кира как никогда была уверена в том, что он не ответит ей, как бы она не старалась. Ужасно обидно, неприятно. Почему, почему ему так тяжело сказать всю правду?

Но лучше давиться своими переживаниями и дальше и перевести тему, пока Фревин совсем не ушёл.

— А… Рэй? — голос осип. Кира прокашлялась, прежде чем со всей возможной беспечностью и невинным любопытством продолжить: — Кто он на самом деле?

— Влюблённый мальчишка, которого действительно нанял твой отец. — Охотно отзывается Фревин, подтверждая своё желание не обсуждать щекотливую для него тему. Однако быстро его оживление сменивается на едкость: — Тебе он приглянулся?

От подобного предположения хочется громко рассмеяться, что Кира и сделала, не выдержав. Это привлекает внимание мужчины, который быстро поворачивает к ней голову и презрительно фыркает. А затем глядит на часы и трогается с места. Веселье прекращается тут же, заменившись нарастающей паникой. Кира забывает о своей гордости и довольно быстро догоняет его, цепляясь за руку.

— Почему ты опять уходишь? Ты же знаешь, что Рэй меня беси…

Фревин раздражённо отмахивается от неё как в плане её хватания, грубо выдернув запястье, так и в устной форме:

— Потому что ты мне больше не нужна.

— И что мне теперь делать?!

До неё не сразу доходит смыл его слов. Иначе бы она не пыталась ещё как-то продолжить разговор, задавая хуже некуда вопрос. Лишь после, когда мужчина замедлил в коридоре, а не успевшая среагировать Кира столкнулась с ним, приходило понимание.

— Меня это не волнует, — чётко, как маленькому ребёнку, говорит Фревин, придерживая её за оба предплечья. Этим действием он не позволяет Митчелл ни отойти, ни приблизиться ни на шаг к нему. Она практически в неком плену, если бы только не возникало приятной дрожи от прикосновений его длинных пальцев. Мог ли он почувствовать, как учащённо бился сейчас пульс девушки?

— Ты лжёшь…

Это было сказано очень зря. Несмотря на все усилия Киры обратить процесс в свою пользу, в их общую, ответным ударом послужило негативное. Фревин отбросил её в сторону, да с таким презрительным, ненавистным выражением лица, что стало тошно. Не понимая, отчего Кира вызывала в нём столько отвращения, она кое-как удержалась на ногах, схватившись за удачно расположенную спинку кресла.

— Чего ты от меня хочешь, Кира? Чтобы я до конца дней твоих таскался с тобой, сметал за тобой следы после твоих вспышек новых идей и был ангелом-хранителем? — С обречением Фревин оглядел комнату, привлекая и внимание Киры: та распадалась на части, пятна, кляксы, открывая непроглядную черноту, которая по неизвестным причинам вызывала животный страх. Прошлая ночь без света теперь казалась безобидной и приветливой. — Боюсь, ты забыла, кто я.

Он уходит, оставляет её одну в этом ужасно страшном, до смерти жутком месте, равном и реальному миру. Снова!

Не находясь с ответом и понимая ценность каждой пролетавшей секунде, Кира спохватывается и, видя его удаляющуюся спину, выкрикивает, надеясь, что удастся достучаться до него сквозь скрипучие трескучие звуки разрушающейся комнаты:

— Это неважно! Просто позволь мне уйти с тобой! — совсем рядом появилась дыра в черноту. Уцелевшие остатки паркета покрывались трещинами. — Ты же пришёл… оттуда?