— Поищем здесь, — пробормотала Донна, открывая дверцы ближайшего шкафа.

Ей повезло сразу же, на нижней полке она обнаружила то, что хотела: начатую бутылку виски, которую Мария держала для пропитки домашних бисквитов. Схватив ее, а заодно и большой бокал, Донна вновь поднялась в спальню.

Здесь она принялась разламывать капсулы, ссыпая содержащийся в них порошок в бокал. После того как снотворного, на ее взгляд, набралось достаточно, Донна залила его виски и слегка взболтала, давая раствориться.

Когда все было готово, она набрала ванну теплой воды и, раздевшись, забралась в нее с бокалом в руке. Мутноватая жидкость, которую ей предстояло выпить, сильно отдавала алкоголем. Донна задержала дыхание и влила ее в себя до последней капли, а потом откинулась на спину и стала ждать…

В голове не переставая крутилось: так вот как это бывает? Очень просто. Немного усилий, и тебя нет. Маленькое решение больших проблем.

Постепенно сознание стало затуманиваться легкой дымкой, она начала густеть, сворачиваться в плотный кокон… и Донну вырвало…

Плохо! Ей очень плохо. Голая, она лежит на гладком кафеле пола и исторгает из себя вонючую жижу, а Антуан обнимает ее за плечи и приговаривает:

— Ну еще, малышка, еще… Давай сюда всю эту отраву. Что ты такое задумала? Я ни за что не отпущу тебя. Как ты могла так поступить со мной! Ну же, еще…

Донна плачет. Беззвучно. Со звуком больно, это требует сил, а их у нее как раз сейчас и нет. Просто слезы ручейками сбегают по щекам и дальше.

Она видит склонившегося над ней Антуана, его глаза полны глубокой скорби и сострадания. Он поднимает ее на руки, несет в спальню, укладывает в постель, уходит, возвращается с влажным полотенцем, тщательно вытирает всю с ног до головы, заворачивает в пушистый плед и баюкает, словно дитя. Донна засыпает…

Где-то в доме открыто окно. Сквозняк. Из-за него скрипит дверь. Она испуганно вздрагивает и открывает глаза.

В комнате светло. Это отдернуты шторы, и лунный свет заливает все внутреннее пространство. Рядом спит Антуан. Донна приподнимается на локте и заглядывает ему в лицо.

Какой усталый, измученный у него вид. В уголках рта притаились две грустные складочки, на губах печальная улыбка и еще две морщины, пересекающие высокий лоб. Все равно красив!

Она хочет поцеловать его, но боится разбудить, поэтому устраивается поудобнее, точно кошка, и вновь засыпает…

Кажется, только сомкнула глаза, а уже утро. Там, где был Антуан, лишь смятые простыни.

Донна прислушивается. Из ванной доносится шум воды. Ясно: он в душе.

Она хочет поскорее увидеть его и одновременно боится предстоящего разговора с ним. То, что разговор будет, Донна не сомневается.

Дверь из ванной открывается, и на пороге возникает Антуан. На нем махровый халат, влажные волосы зачесаны назад, но одна прядь падает на глаза. Они изучающе смотрят на нее.

Ей хочется зажмуриться, сжаться в комок и стать незаметной. Но Донна проявляет выдержку, смело встречая его взгляд.

Антуан подходит и садится рядом, проводит ладонью по ее щеке. Все молча, без единого слова. Она коротко вздыхает, и на его лице вспыхивает мягкая улыбка.

— Ты меня напугала, — наконец говорит он и добавляет: — Никогда больше так не делай. Обещаешь?

— Обещаю, — отвечает Донна, ловит его руку и прижимается к ней губами.

Потом они целуются и любят друг друга со всей страстью сердец, чуть было не разлученных навеки…

— Когда ты ушел вчера, то я вдруг поняла, что не могу без тебя, — призналась Донна, перекатываясь на живот и обводя пальцем мускульный рельеф на груди любимого.

— Ты должна простить меня. Я не мог отреагировать иначе. С самой первой встречи мне казалось, что Сэм постоянно присутствует между нами. И когда я узнал о ребенке, мой разум помутился, — проговорил Антуан. — А потом, уже после, выбежав на улицу, я подумал, что мне нет дела до того, кто отец ребенка. Он твой и, значит, достоин самой нежной любви, на которую я способен.

Он вдруг заключил Донну в объятия и прижал к себе так крепко, что она почувствовала биение его сердца и замерла, млея от охватившего ее счастья.

— Я хочу растить твоего малыша, Донна, — продолжил Антуан. — Хочу стать ему заботливым отцом, а тебе любящим мужем… Однако у меня есть одно условие, на которое, мне кажется, я имею право.

— Какое? — настороженно спросила Донна, чуть отстраняясь от него.

— Сэм Джонс не должен знать правду о ребенке, — сказал Антуан. — Я не хочу, чтобы он когда-нибудь вторгся в нашу жизнь и разрушил ее.

— На этот счет можешь быть спокоен, — постаралась убедить его Донна. — Все, что связано с Сэмом, я оставила в прошлом.

— Тогда у меня есть еще желание, — заявил Антуан и как-то загадочно улыбнулся.

— Еще? — удивилась Донна. — Мистер, вы входите во вкус. Опасаюсь, это станет привычкой.

— Уверен, ты не сможешь отказаться выполнить его.

Он рассмеялся и потянулся за халатом.

— Я вся во внимании и просто сгораю от любопытства, — сообщила Донна, заинтригованная его поведением.

— Тогда накинь на себя что-нибудь и пойдем со мной.

Антуан протянул ей простыню, и она завернулась в нее, как в сари, одновременно спросив:

— Но куда?

— Увидишь, — промолвил он, увлекая ее к лестнице и далее через холл в кухню, где они предстали в своем весьма экзотическом виде перед изумленной Марией.

Здесь Антуан придал лицу серьезный вид и, чинно опустившись на колено перед Донной, сказал:

— Донна Диксон, в присутствии свидетельницы, — он кивнул в сторону все еще лишенной дара речи Марии, — я спрашиваю тебя: согласна ли ты стать моей женой?

При этих словах рука Антуана незаметно скользнула в карман халата, а когда вынырнула, то на раскрытой ладони, протянутой к ней, Донна увидела прекрасное кольцо.

— Оно восхитительно, Антуан, — проговорила Донна, собираясь взять его. Однако ей это не удалось, так как мужчина быстро сжал руку в кулак и убрал за спину.

— Эй, ты еще не дала внятного ответа! Так «да» или «нет»?

— Да, да, да! — воскликнула Донна. — О, как я люблю тебя, Антуан!

Она бросилась ему на шею, и он закружил ее в вальсе.

Как рассказывала потом кумушкам из соседской прислуги присутствовавшая при этом Мария, более прекрасного танца она не видела за всю свою жизнь…

Бренда умирала. Донна узнала об этом от доктора Бернстайна. Он позвонил ей от лица своей пациентки и попросил приехать в клинику. Это случилось ровно через полтора месяца после того, как она стала миссис Делорм.

Донна недолго раздумывала, прежде чем дать согласие. В конце концов ничего странного в этом не было. Бренда всегда относилась к ней с искренним восхищением, а Донна преклонялась перед ее стойкостью.

В качестве подарка для больной она выбрала корзину красных лилий, решив, что яркие цветы смогут разбавить скучную обстановку больничной палаты.

Бренда встретила ее сидя в постели. Донну поразил неестественно бледный цвет, который имела кожа молодой женщины, но она не подала вида, скрыв эмоции за любезной улыбкой.

— Ты прекрасно выглядишь, дорогая. Твои подруги умрут от зависти, когда увидят тебя, — заявила Донна сразу же, как только вручила ей лилии.

— Ты хорошая актриса, Донна, но я знаю, что уже не выйду отсюда, по крайней мере на своих ногах. Кроме того, у меня нет подруг, — без обиняков сообщила Бренда, с видимым наслаждением вдыхая аромат принесенных ей цветов.

— Ты слишком пессимистично настроена. Доктор Бернстайн уверяет, что… — с деланной бодростью начала Донна, но Бренда прервала ее на середине фразы:

— Мне прекрасно известно, что говорит Карл, И я попросила тебя приехать вовсе не за тем, чтобы вести беседы о моей болезни. Не буду ходить вокруг да около, на это у меня нет ни времени, ни сил. Сообщу сразу: речь пойдет о Сэме.

— О Сэме? — Донна искренне удивилась. — Но я не видела его с тех самых пор, как… — Она запнулась, бросив опасливый взгляд на собеседницу, и закончила: — Очень давно.