— Мне не хотелось тебя и Сережку будить. Семеныч — человек надежный, ему можно доверить молоко, кефир и одну упаковку творога, разве не так?

— Александр, я прекрасно справляюсь со всем сама, и не нужно мне помогать.

— Я и говорю, что ты никого к себе не подпускаешь. Разве я не прав? Согласись, что Сережу можно считать моим крестником. Так неужели я не достоин чести ходить по утрам за питанием?

— Это не честь, а обуза.

— Для меня нет. Разве для тебя твой ребенок обуза?

— Конечно, нет. Но это же мой ребенок!

— Таня, успокойся и не сердись.

Александр тепло попрощался со мной, свистнул, подзывая к себе Дона, и ушел. Нужно признать, что я проиграла в споре с этим человеком, но я так последовательно отстаивала свою независимость и самостоятельность. Для меня трудно было забыть жестокие слова Константина: «Да кому ты нужна? Неужели ты всерьез считала, что мне подойдет в качестве жены такая маленькая рыбка-прилипала, как ты? Ты не способна на самостоятельную жизнь. Ты постоянно висишь у кого-нибудь на шее, как мельничный жернов. Сначала ты портила жизнь своему брату, теперь пытаешься отравить жизнь мне».

Именно тогда я дала себе слово жить самостоятельно и не вмешиваться в чужую жизнь.

— Лена, я вас совсем заговорила? Спасибо, что вы выслушали меня, вам пора домой. Александр совсем забыл, что вас ждут дома дети. Сами видите, нас с ним совсем ничего не связывает, он только несколько раз сидел у коляски, пока я ходила в магазин. Ваши дети уже совсем взрослые, жаль, что мы никогда о них не говорили с Александром.

— С Александром? Это меня совсем не удивляет, мужчины никогда не запоминают подобных мелочей. Я сомневаюсь, задумывался ли он когда-нибудь над вопросом, сколько лет моим детям. И как часто я их вижу. Я, конечно, шучу, Танечка. У нас сослуживцы и особенно начальники, как правило, забывают, что у женщины вторая смена начинается дома. Но не думайте, я не жалуюсь, я знала, на что шла.

— Как? А разве…

— Что вы хотели спросить, Таня?

— Нет, ничего, просто я удивилась, что он не знает, сколько лет его детям.

— Его детям? Но он к ним не имеет никакого отношения.

— Разве? А я подумала, что Александр — ваш муж…

— Нет, что вы! Почему вы так решили?

— Дон не пойдет к чужому, а вас он принял за свою.

— Все очень просто, мы брали его к себе на время отпуска Александра. Он привозил к нам Дона, когда отправлялся в командировку на месяц. Бедный пес тогда совсем очумел от моих детей и был безумно рад, когда его дорогой хозяин вернулся.

— Я приняла вас за его жену.

— Что вы, Танечка! Александр замечательный человек, но он мне не муж. Можно мне спросить вас?

— О чем?

— Как вы сами относитесь к Александру?

— Я? Никак. То есть я хочу сказать, что он славный человек и помогал мне несколько раз.

— Я понимаю, на такой бестактный вопрос трудно ответить малознакомому человеку, но мне искренне жаль.

— Почему?

— Он очень хороший человек.

— Мало ли на свете хороших людей!

— Вы ему очень нравитесь.

— Я? Лена! О чем вы говорите, разве можно по нескольким встречам судить о таких вещах?

— Когда сегодня утром ему сообщили о вашей беде, он собрал сослуживцев и сказал, что похитили ребенка у его жены. Меня еще удивила эта фраза о ребенке. Я у него спросила: «Твоего ребенка похитили?» И он, ни на секунду не задумываясь, ответил: «Да!»

— Он это просто так сказал.

— Таня, в такую минуту люди не врут.

— А Александр, значит, не женат?

— Он замечательный человек, но мало кому нравится жить с мужем, у которого так мало свободного времени.

— Моя мама прожила так всю жизнь и была счастлива. Мой отец был военным.

— Но, согласитесь, на это способна не каждая женщина.

— Думаю, да. Уже совсем поздно. Мне неудобно, что вы потеряли со мной столько времени.

— Таня! Перестаньте, пожалуйста. Ой! Что это?

Внезапно Дон вскочил, насторожился, глухо зарычал и, перепрыгнув через наши ноги, ринулся в прихожую. Грозное рычание сменилось радостным повизгиванием, было слышно, как Дон лапой скребет дверь. Я вопросительно посмотрела на Лену. Как ни в чем не бывало, она спокойно встала, чуть помедлив, сунула обратно в сумку вытащенный было темный пистолет. Как странно было видеть оружие в руках столь привлекательной женщины. Лена, опередив меня, подошла к двери.

— Кто там?

За дверью кто-то что-то тихо ответил. Посмотрев в дверной глазок, Лена открыла входную дверь.

— Ну наконец-то. Как вы?

— Лена, держи Татьяну. Ей плохо.

Лена бросилась ко мне, невольно заслонив от меня входящих. Я резко отодвинулась, стремясь рассмотреть мужчин, заходивших в коридор. Ко мне подошел Александр и осторожно протянул тихонько посапывающего Сережку, неумело закутанного в одеяло. Схватив ребенка, я ощутила его тепло. Александр одной рукой поддерживал меня, другой ребенка, которого я прижала к себе.

— Пойдем в комнату, ты еле на ногах стоишь.

Он отвел меня в комнату, усадил на кровать. Я торопливо раскрыла одеяло и стала ощупывать руками сына. Убедившись, что он цел и невредим, я прижалась к нему лицом и тихо заплакала. Александр осторожно поднял меня и пересадил в кресло.

— Тише, тише, Таня, разбудишь Сереженьку.

Меня била крупная дрожь, я не могла сдержать судорожные рыдания.

— Лена, найди что-нибудь. Мальчика надо покормить.

— Сейчас, сейчас. Все готово.

Лена вошла в комнату, держа в руках бутылочку с молоком, полотенцем она вытирала с нее воду.

— Я уже молоко подогрела. Сейчас переодену малыша и можно будет кормить.

— Нет, я с-сама по-покормлю.

— Танюша, тебя же всю трясет. Все уже хорошо. Сейчас все пройдет. Покормишь Сереженьку завтра, а то он плакать будет. Ты же весь день нервничала, а малышу все через молоко передается. Отдохни. У тебя руки дрожат.

Лена переодела моего мальчика, который начал недовольно кричать, положила его на колени Александру, подложив ему на брюки чистое полотенце. (Еще неизвестно, где вас сегодня носило!) Вручив ошеломленному Александру бутылочку с молоком, она показала, как ее надо правильно держать. Решительным шагом она направилась на кухню, налив в чашку воды, заставила меня принять какое-то лекарство. Уложила меня на кровать и укрыла пледом. Через некоторое время дрожь прошла, я согрелась и уснула. Проснувшись через несколько часов, я увидела, что верхний свет в комнате потушен, на письменном столе горит ночник. Александр спал полусидя, привалившись боком к детской кроватке. Свою правую руку он положил на животик Сережке, мирно спавшему в своей кроватке.

Пододвинув подушку, мне удалось поудобнее уложить Александра на кровать, осторожно встав с кровати, я укрыла Александра пледом. Он что-то пробормотал во сне, устраиваясь поудобнее.

Я потерла виски, стараясь вспомнить, что же забыла сделать. Да, конечно, мы же забыли покормить Дона и не погуляли с ним. Куда он делся? Дон лежал в коридоре, направляясь на кухню, я едва на него не наступила. Включив свет, я увидела на кухонном столе записку, оставленную Леной. Она писала, что с собакой она погуляла и накормила ее. Под грелкой лежал приготовленный ужин. Есть мне совсем не хотелось, но чай я себе разогрела. Выключив свет, я вернулась в комнату.

До утра оставалось еще много времени, но спать мне совсем не хотелось. Я поправила одеяльце на Сергее, присела на край кровати.

Как странно, бывает, случается в жизни. Незнакомый человек вдруг становится близким и дорогим и делает для тебя то, чего ты не вправе была требовать даже от родственника. А родной брат… родной брат, как это ни горько, стал мне совершенно чужим. Каким же жалким и испуганным выглядел он во время нашей последней встречи. Я увидела его во время нашей с Сережей утренней прогулки во дворе. Довольный сынуля радостно улыбался мне, потом его внимание привлек воробей, скакавший по скамейке, на которой я сидела. Воробей, вспорхнув на ветку клена, громко чирикал, словно радуясь приближающейся весне, теплу и солнцу. Испуганно взмахнув крыльями, птица улетела. Сережа проводил ее взглядом и посмотрел на меня. Нужно будет рассказать Светлане, как Сережка уже рассматривает движущиеся предметы.