А подавить этот ужас я была не в состоянии, казалось, он вошел в каждую клетку моего тела. Постепенно я приучила себя спокойно ездить в автобусе и на заднем сиденье автомобиля, за водителем, потупив глаза и не глядя по сторонам. Но до конца избавиться от автофобии мне не удавалось.

Подняв глаза, я увидела, что Света смотрит на меня как-то странно.

Господи, я же впервые говорила с ней о своем муже. По характеру Светлана беззаботна, как маленький щенок в майское утро. Не очень удачное сравнение для молодой симпатичной девицы двадцати трех лет, взирающей на мир с уверенностью, что все окружающее создано для нее, для ее радости и удовольствия. Кажется, она, не задумываясь, вышагивает по миру своими умопомрачительными длинными ногами, бросая по сторонам легкомысленные взгляды. Но она не пустышка, и мне с ней легко. Нам всегда было о чем поговорить, и времени на работе едва хватало, чтобы обсудить очередной головокружительный Светкин роман. Но легкомысленной она была только на словах, мужчины от нее стонали, наш телефон норой буквально раскалялся от звонков. И при всем этом хорошенькая Светка умудрялась держать своих поклонников ни расстоянии. Олег ворчал и уже не раз грозился отключить непрерывно звонящий телефон.

Но при всем при этом Светлана умела хорошо работать. Даже в издательстве я не встречала таких грамотных машинисток. Болтая по телефону с очередным поклонником, она одновременно умудрялась расшифровывать непонятный почерк нашего шефа, а положив трубку, в ураганном темпе перепечатывала каракули, которые сам автор с трудом понимал. Я давно предлагала Олегу присоединить к телефону вместо трубки наушники с микрофоном, тогда бы Светлана могла свободно разговаривать по телефону и работать над очередным документом. Кроме того, у Светки экономическое образование, одним словом, в нашей фирме она человек незаменимый.

— Так ты знала о моем муже?

— Олег давно рассказал мне, чтобы я не ляпнула чего лишнего. Он очень волнуется за тебя.

— Ай, лучше бы он волновался о себе самом, ему уже сорок, а рубашки ему все мама гладит. Пора бы обзаводиться семьей.

— Ну как ты можешь так говорить? Да тебе стоит только глазом моргнуть…

Олег… Мы знакомы уже лет двенадцать. Он был близким другом Андрея, часто бывал у нас, а потом как-то вдруг прекратил свои визиты. Однако после аварии он был постоянно рядом и почти год уговаривал перейти к нему работать.

— Он для меня хороший друг, не больше. Свет, мне ничего не надо. Единственное, что я хочу, чтобы дети не болели.

— Да ты словно спишь с открытыми глазами. Ты ж молода, у тебя все впереди.

— Дружок, мне уже тридцать шесть. И у меня все есть для счастья, я больше ничего не хочу.

Светка надулась и отвернулась к окну. По салону ходили стройные стюардессы, предлагая пассажирам напитки, из динамиков лился голос Пугачевой, певшей о трех счастливых днях. Странно, но я словно впервые услышала эту песню, раньше никогда не обращала внимания на то, с каким неподдельным волнением она поет. «Там, где ты, нет меня…» Ну, хватит, хватит, в конце концов, мы летим в Париж, город нашей мечты.

Полгода назад нашему шефу удалось договориться с одной фирмой о поставках товара. Выбирать первую партию он поехал сам, вернулся через четыре дня с дамским бельем. Я долго вопила, что не буду предлагать эти фривольные штучки нашим клиентам, но, как ни странно, разошлись они с головокружительной быстротой. По моему глубокому убеждению, их было стыдно надеть даже на манекен, настолько вызывающе откровенны были эти изделия из шелка и кружев. За следующей партией товара Олег предложил мне поехать вместе с ним. На что ему было сказано, что ездить самим, это признак примитивности нашего бизнеса, ибо большинство контрактов уважающие себя фирмы заключают просто по факсу. Вместо меня поехала наш бухгалтер Таня. И теперь почти регулярно каждые три месяца двое из наших дам едут в Париж. Это удерживает большинство из них от увольнения. Теперь едем мы со Светой. Она будет отбирать товар, я — оформлять документы в конторе. Французы селят нас вдвоем в квартире, расположенной недалеко от офиса. Обо всем мы получили подробный инструктаж от наших дам, побывавших здесь раньше нас и не забывших сказать нам, что талоны в метро выгоднее покупать по десять штук, хлеб дешевле за углом у мадам Дюпон, а хозяйке квартиры достаточно привезти в подарок пачку кофе. Также нам объяснили, где лучше менять доллары на франки, дали листок с указанием адреса дома, на случай, если Мишель нас не встретит. Мишель — одна из менеджеров компании, она говорит по-русски. Итак, Париж под нами, а впереди у нас три счастливых дня.

— Ларка! Ларка! — передо мной стояла Светлана со стаканом воды в руках.

— Господи, что случилось?

— Ты кричала во сне, я подумала, тебе плохо. На, попей водички.

— Спасибо, просто сон приснился. Все хорошо, иди к себе.

Вода была теплой и противной на вкус. За окном было еще темно, жаль, до утра мне, видимо, уже не заснуть. Вчера мы вдоволь находились по городу, очень устали, ноги гудели, когда мы наконец добрались домой. Странно, мы здесь меньше суток, а этот дом по привычке уже называем своим.

Что же мне снилось? Так, спокойно. Ну да, конечно, этот сон преследует меня уже почти два года. Я сижу в машине на переднем сиденье рядом с водителем, чья-то рука душит меня, кто-то пытается вытащить меня из машины. Черные злые глаза склоняются ко мне, а я ничего не могу сделать, мои руки не подчиняются мне, тело словно налито свинцом. Я силюсь закричать и не могу. Сколько раз, проснувшись, я плакала от бессилия, от невозможности изменить случившееся. Все это время я больше всего мучилась от ощущения собственной беспомощности, могла ли я помочь ему тогда, могла ли я спасти Андрея? Ладно, хватит об этом. Невозможно дважды войти в одну и ту же реку. Нельзя больше изводить себя мыслями об этом, надо взять себя в руки.

Вчерашний день был похож на сказку. Милая Мишель встретила нас в аэропорту. Мы почти сразу увидели ее, державшую листок бумаги, на котором толстым синим фломастером были написаны наши имена. По-русски она говорит довольно хорошо, недостающие слова мы находили в английском. Мишель — очаровательная блондинка лет тридцати с зелеными глазами, небольшим курносым носиком и большим улыбающимся ртом. Мы сразу понравились друг другу. У меня странное отношение к новым людям, я воспринимаю их интуитивно. Мама говорит, что у меня на людей Муркино чутье, наша кошка никогда не пойдет к недоброму человеку. Видимо, у всех людей свои биополя, заряд которых может не совпадать. Очень часто я чувствую себя угнетенно и скованно в обществе некоторых людей, хотя большинство из них хорошо ко мне относится. Не знаю почему, но моя физиономия располагает к себе даже незнакомых людей, в толпе обычно именно ко мне подходят, чтобы узнать дорогу.

Я отвлеклась. Вчера мы вместе с Мишель первым делом приехали к нам домой, чтобы бросить вещи. Дом расположен на очень тихой улочке и разделен на две половины, у него два входа, перед нашей дверью небольшой участок земли, засаженный кустами роз и цветами. Вторая дверь выходит на соседнюю улицу, там живет наша хозяйка. Мишель сказала, что ее сейчас нет, два дня назад она уехала к родственникам в Прованс. Боже мой, как это звучит! После вчерашней поездки по городу у меня сложилось впечатление, что я уже давным-давно бывала здесь. Весь облик города, названия улиц навевали воспоминания о давно прочитанных книгах, увиденных фильмах. Подобное впечатление осталось у меня после посещения Русского музея в Ленинграде, практически все картины были мне знакомы по иллюстрациям в книгах. Было ощущение, что встречаешь старых знакомых. Порой у меня возникала мысль: знаем ли мы так же хорошо свой родной город? За текучкой каждодневных забот у нас порой совсем не остается сил и времени, чтобы побродить по улицам своего суматошного города.

Что-то я отвлеклась, за окном стало совсем светло, в соседней комнате тихо, Светлана, разбуженная моими кошмарами, все-таки умудрилась заснуть.