Она хотела отрицательно покачать головой, но слишком неуверенно это сделала. Она была уверена только в искренности их взглядов. Их глаза говорили друг другу то, чего они сами никогда бы не произнесли вслух.

Лайла оперлась руками на спинку дивана. Этот старый диван оставался между ними, между ее разумом и сердцем. Она читала понимание на его лице, понимание того, что не может уступить.

Крик чайки пронзил воздух. Зак отвернулся, рассматривая коллекцию ракушек на каминной полке.

— Наверное, ты не сможешь меня простить…

Он прошел к камину, взял большую мраморную раковину и стал водить пальцем по резному краю.

— Лайла, я очень виноват. Когда Джош показал мне тот чек, я не поверил. Я долго выдумывал причину, почему это могло быть правдой, и обманулся. Мы были друзьями очень долго, я доверял ему.

Он осторожно положил раковину на каминную полку и сел в кресло напротив дивана. Его глаза умоляли понять.

— Я не доверял себе. Я не доверял тебе. И это было самое глубокое мое заблуждение…

Наступила тишина, размывая цвета, приглушая все вокруг, как будто туман прокрался внутрь и затопил комнату. Лайла хотела, чтобы он притупил ее боль.

Зак наклонился и беспомощно развел загорелыми руками:

— Я знал Джоша пятнадцать лет. Мы вместе ходили под парусом еще детьми. Мы были партнерами. У меня не было причин не доверять ему.

Злость в Лайле перемешалась с болью.

— У тебя не было причин сомневаться во мне.

— Я знаю. Теперь знаю. — Зак взъерошил рукой волосы. — Боже, какой я идиот!..

Ей вдруг захотелось протянуть руку и погладить его волнистые волосы. Но почему? Почему она хотела простить, забыть его ошибку, если он причинил ей такую боль?

— Лайла, все, что я хочу сказать: сильнее я никогда еще не ошибался. Ты самое дорогое, что есть в моей жизни.

Не давая ей возразить, он подошел к дивану, встал на него коленями и взял ее руку. Его сильные пальцы держали ее маленькую ручку крепче, чем утопающий хватается за спасательный круг.

— Я люблю тебя.

Ее губы дрожали, но она смогла улыбнуться и пожать его пальцы.

— Я тоже тебя люблю. — Она провела рукой по его волосам. Шелковые волны закрыли ее пальцы. — Я люблю тебя, но не могу доверять тебе.

— Не сейчас, я понимаю. Но позднее, когда ты увидишь, что…

— Никогда, Зак. — Она отняла руку и отшатнулась. — Я знаю, что такое близкий человек, который сомневается в тебе, в твоих способностях, я не хочу испытать это еще раз. Никогда! — Она отвернулась, глядя на мутный пейзаж за окном. — Это никогда не прекратится. Ты думаешь, что это произойдет, но этого не будет.

Она остановилась, проглатывая боль, поднявшуюся комком в горле, душащую ее, и с усилием выдавила последние слова:

— Я не могу провести всю жизнь, постоянно задаваясь вопросом, что ты обо мне думаешь.

Зак в растерянности сел на диван.

— Я не твой отец, Лайла.

— Ты хуже. Ты заставляешь меня думать, что стараешься понять меня.

— Я знаю тебя. Поэтому я все понял.

— Не так быстро.

Он не ответил, просто медленно покачал головой. Нечего было говорить. Он знал ее, знал каждый дюйм ее тела, каждую мечту. И всё же он обманул ее. Никакая страсть не изменит этого.

— Ты дала мне последний шанс раньше, и я не надеялся, что ты снова дашь мне шанс. Но я хотел попытаться.

Она едва не зарыдала. Единственное, что удерживало ее от желания броситься Заку на шею, — это твердое решение не ранить его больше, чем она уже сделала.

Зак сцепил пальцы. Она хотела отвернуться, чтобы не видеть эти руки, которые она так любила, но не смогла.

— Почему он так поступил? — спросила Лайла.

Зак пожал плечами:

— Деньги. Джош понял, что наши шансы победить ничтожны и он потеряет бизнес. Парочка денежных мешков из «Черепахи» заплатила ему. — Зак покачал головой. — Заплатили за саботаж.

Слезы душили Лайлу.

— Мне очень жаль. Жаль, что это был Джош.

Зак грустно улыбнулся:

— «Грейси» держится хорошо, мы выиграли первые две гонки. — Его голос звучал как будто издалека.

— Чудесно! Я знаю, вы справитесь. «Грейси» должна быть… — Лайла кашлянула. — Она должна обогнать «Черепаху», если погода не подведет.

— Да.

— Ты у штурвала?

— Угу.

— Это… это замечательно. Ты хороший шкипер.

— Не такой, как ты, но спасибо. Большое спасибо. — Зак поднялся с дивана.

— Зак…

Он остановился.

— Скажи ребятам, что я скучаю по ним, — прошептала она, — и я болею за них.

— Конечно. — Зак кивнул и сунул руки в карманы. Он приоткрыл рот, как будто хотел что-то добавить, но только пожал плечами.

Лайла проводила его. Она стояла в дверях и смотрела, как он шагает по тропинке к своей машине. Постепенно его силуэт расплылся в тумане.

Мелкие капельки влаги оседали на ее лице, смягчая огрубевшую от слез кожу вокруг глаз. Она стояла так, пока машина Зака не исчезла из виду. Лайла долго смотрела на пустую дорогу в тумане.

Лайла не собиралась смотреть телевизор. Ей было все равно, она ничего не хотела знать, не хотела разрывать сердце из-за Зака Герцигера и его проклятой мечты. Она решительно не собиралась смотреть первую гонку по телевизору. Что, если «Грейси» вырвется в финальный раунд? Выиграет семь гонок, и Зак станет обладателем Кубка Америки? Ну и что? Лайла не горела желанием увидеть Зака и парней, сражающихся с командой Франции за главный приз. Никакого желания вообще.

Она натянула кроссовки и уставилась на телевизор, стоящий в другом конце комнаты, молчаливый, как Будда. Его большой серый экран манил, дразнил. Смотреть гонки — пустая потеря прекрасного воскресенья. Она собиралась сесть на велосипед и совершить чудесную, длинную, изматывающую прогулку в горах.

Лайла невольно посмотрела на часы, уже в пятидесятый раз с момента начала гонки. Час двадцать. Они должно быть, уже прошли половину маршрута до первого знака. Она горела нетерпением, пальцы жгло от желания включить телевизор.

Зак возьмет Кубок.

О'кей, она заключила сделку с собой. Она посмотрит, как команда обогнет первый знак, а потом выключит. Только первый знак. Со вздохом поражения Лайла включила телевизор.

— Кажется, французская команда на два или три корпуса впереди, не так ли, Джим? — говорил комментатор.

Лайла опустилась на диван, не в состоянии оторвать взгляд от экрана. Зак вел яхту по прямой линии по волнам. Он был напряжен, каждая клеточка его существа стремилась к победе.

Глядя со стороны, Лайла поняла, почему так привязалась к этой чертовой яхте. «Грейс» была Заком. Она была длинной, стройной и сильной, совсем как ее создатель. Лайла проглотила комок в горле. Она влюбилась не в яхту, с самого начала она влюбилась в него.

На последнем этапе гонки у Лайлы заболело горло от выкриков команд Заку через телевизор. «Грейси» отставала на пятьдесят ярдов от французской команды, нервы Лайлы сдавали. Она нужна им. Они не побьют французов, если Зак и дальше будет продолжать играть роль шкипера, а Ромеро будет одновременно и штурманом и тактиком. «Грейси» нуждалась в ней.

Зак нуждался в ней.

Лайла накручивала прядь волос на палец. Черт возьми! Зак ей тоже нужен. Ей необходимо его доверие и надежность, но он не использовал данный ему шанс.

Может быть, он заслуживает еще один? Предательский голос прокрался в ее сознание. Слишком трудно было Заку усомниться в пятнадцатилетней дружбе со своим партнером.

Лайла выпрямилась, пронзенная новым открытием. Может быть, Зак сомневался не в ней, он сомневался в себе самом, в собственных суждениях.

Она с трудом осмеливалась поверить, что это правда. Она зажмурилась, не желая, чтобы слезы хлынули из глаз. Может быть, он именно это и пытался ей объяснить?..

Лайла досмотрела гонку до обидного конца, обливаясь горячими слезами, затем, отбросив здравый смысл, подняла трубку и позвонила в аэропорт.