Первый из «имперской триады» — Зб. Бжезинский открыто определил Соединенные Штаты как современного имперского гегемона,с мощью которого никто не сможет сравняться как минимум в ближайшие двадцать пять лет. В серии статей, опубликованных в неоконсервативном журнале «Нэшнл интерест» (и сведенных в 2001 г. в книгу «Геостратегическая триада») Бжезинский призвал Америку блокировать «дугу нестабильности» в Юго-Восточной Европе, Центральной Азии и в анклавах Южной Азии, Ближнего Востока и Персидского залива. Целью он назвал захват «главного приза Евразии» — обеспечение того, чтобы никакая комбинация евразийских стран не смогла бросить вызов Соединенным Штатам. Сентябрь 2001 г. снял главное препятствие на пути реализации этой цели — нерасположенность американского населения связывать свою судьбу со столь далекими и переменчивыми странами. Бжезинский приветствует сравнения с Римской и Британской империями (и даже с империей Чингисхана), подчеркивая, что, если уж проводить параллели, то следует, ради исторической истины признать: по глобальности охвата и чисто физической мощи Американская империя не имеет полнокровных прецедентов.

Патриарх американской дипломатической теории и практики Г. Киссинджер давно ведет полемику с теоретическими противниками Уинстона Черчилля, доблестно (по мнению Киссинджера) проводившего имперскую политику вопреки антиимперской стратегии Франклина Рузвельта. Многочисленные статьи экс-государственного секретаря, ряд выступлений (в частности, в Королевском институте международных отношений — Лондон) базируются на той идее, что мир – его стабильность и процветание вызывают нужду в лидере и, к счастью, лидер наконец-то нашелся. Они призывают помнить печальный конец альтернатив — попыток упорядоченного развития на основе стабильного баланса сил.

Г. Киссинджер указывает, что «системы баланса сил существовали очень редко в истории человечества. Такой системы никогда не было в Западном полушарии — равно как и на территории современного Китая — уже две тысячи лет. Для огромного большинства человечества и в наиболее продолжительные периоды истории империя была самой типичной формой правления. У империй нет необходимости в сохранении баланса сил. Они не нуждаются в системе международного сотрудничества. Именно так Соединенные Штаты осуществляли свою политику в Западном полушарии, а Китай во всей истории Азии» [38].

Мир не сможет более вынести еще одной мировой войны — этот базовый элемент государственной памяти сторонников однополярности требует: мир нуждается в сплоченности, в ключевом государстве, которое обеспечило бы мировой порядок. Стабильна ли многополярная система? Сомнения на этот счет базируются на опыте многополярного мира без доминирующего лидера между первой и второй мировыми войнами. «Коммунистическая Россия, фашистская Германия, Япония и Италия и демократическо-капиталистические Великобритания, Франция и Соединенные Штаты столкнулись в мире, который был лишен центра тяжести, и это столкновение привело к трагическим результатам» [39]. Лучшим будет мир, в котором сила, мудрость и благожелательность Соединенных Штатов Америки обеспечат заслон глобальным и региональным конфликтам, давая простор глобализации, прогрессу, мирной эволюции большинства.

Киссинджер подвергает сомнению само понятие система международных отношенийНет такой системы, которую определяла бы одна формула. Сосуществуют, как минимум, четыре системы. 1) В Северной Атлантике преобладает демократия и свободный рынок; война здесь практически невозможна. 2) В Азии США, КНР и несколько других региональных держав смотрят друг на друга как стратегические соперники; война здесь в принципе возможна и сдерживает ее сложившийся баланс сил (типа европейского в XIX века). 3) На ближнем Востоке государства взаимодействуют как в Европе 17 века; действуют самые различные источники конфликта — в том числе идеологические и религиозные, трудноразрешимые конфликты. 4) В Африке главенствуют этнические конфликты, отягощенные спорами из-за границ и ужасающей бедностью и эпидемиями. США действуют по разному в каждой из этих четырех систем и их империализмимеет в каждом случае различные характеристики. Несомненно благотворные. [40]

(Сходного взгляда о невозможности стандартного и общего для всех определения американской мощи придерживается Дж. Най, считающий, что в международных отношениях есть три уровня — военный (здесь ША вне конкуренции); экономический (здесь США ведут конкурентную борьбу с ЕС, Японией и, все более, с КНР); все виды прочих трансакций — от электронных финансовых переводов до перемещения оружия террористическими организациями (здесь никто не владеет полным контролем). США проиграют свою историческую партию, если сконцентрируются на одной из этих трех шахматных досок) [41].

Лучший американский политолог (и прекрасный стилист) Хантингтона дает характеристику современного состояния международных отношений, той « системы, где есть одна сверхдержава, отсутствуют значительные крупные державы и наличествует много государств меньшего калибра. При таком раскладе сил лидирующая страна может решать важные международные проблемы исключительно собственными силами, и никакая комбинация других государств не может противодействовать ее курсу» [42]. Обращаясь к будущему, С. Хантингтон обозначил в качестве единственного потенциального противника Соединенных Штатов комбинацию «конфуцианско-исламских» стран. Он предсказывает (как наиболее вероятное) противостояние Вашингтона с Пекином и Тегераном. Гарвардский профессор делает примечательную оговорку: чем ближе контакт между культурами, тем вероятнее конфликт между ними. Две главные угрозы имперской Америке сегодня: демографический рост исламского мира и неукротимый экономический рост Китая.

Как оценивает современную ситуацию С. Хантингтон, « однополюсная система предполагает наличие одной сверхдержавы, отсутствие крупных держав, множество мелких стран”. [43]Только в такой обстановке сверхдержава могла бы эффективно решать основные международные вопросы и никакая комбинация, никакой союз других держав не мог бы противостоять единственному силовому полюсу. На протяжении многих столетий такой державой был античный Рим, а в своем дальневосточном регионе — Китай.

На обложке вызвавшей мировой отклик книги Хантингтона «Столкновение цивилизаций» имеется восторженная рекламная оценка только двух политологических борцов – и это, разумеется, Киссинджер и Бжезинский. Сентябрь снял для троих преграды материальному воплощению их идей. Напомним, что все трое – Бжезинский, Киссинджер и Хантингтон – являются поклонниками идейных построений классика геополитики сэра Халфорда Макиндера, постулировавшего необходимость для каждого претендента на всемирное влияние контроля над «евразийским центром».

Опускаясь на порядок ниже указанных ведущих теоретиков, имперская Америка опирается на прагматические идеи П. Вулфовица, Р. Перла и У. Кристола, развивающих теоретическую базу имперского правления Америки. Первый из них – еще один признанный поклонник сэра Халфорда Макиндера. Вулфовиц еще в администрации Дж. Буша-ст. выдвинул ту «аксиому», что первостепенной задачей Соединенных Штатов является всемерное противостояние любым попыткам сформировать в Евразии державу – или блока сил — способный некогда бросить вызов «островной» Америке. Став в 2001 г. первым заместителем министра обороны, Вулфовиц приступил к практической реализации силовых основ военной политики США в глобальном охвате. По его мнению, после коллапса Советского Союза Соединенные Штаты обязаны предпринять все возможное для предотвращения подъема конкурентов в Европе и Азии. 1990-е годы позволили Америке несколько отложить решение этой задачи в свете того, что Америка и без того росла быстрее своих потенциальных оппонентов. Но сегодня целью должно стать увековечение полученных преимуществ, лишить конкурентов всякого шанса уже при начале гонки. При этом Америка должна закрепить за собой все свои технологические преимущества в создании роботов, лазеров, спутников, точных приборов. Сделать так, чтобы ни одно государство, никакая коалиция государств не смогли бросить вызов мировому лидеру.