Напомним, что третий — коммунистический — Интернационал как орудие воздействия на Европу (и фактор отчуждения Запада) был создан только после поражения центральных держав. В определенном смысле свой грех перед Россией Ленин частично снял зимой 1918—19 г., когда он восстановил, воссоединил страну. А через два года, убедившись, что Центральная и Западная Европа не пойдут по пути рискованного социального эксперимента, он изменил и внутреннюю большевистскую политику, встав на путь подъема собственной страны. Этот человек удивительным образом сочетал фанатическую веру в учение с беспримерным реализмом в конкретной политике.
РАТИФИКАЦИЯ
Ратификация была намечена на IV Всероссийском съезде Советов, который открывался 14 марта в зале бывшего дворянского Благородного собрания. В эти дни Ленин перевел правительство в Москву. Он покинул Смольный в глубокой темноте и на вокзал ехал окольными путями. В полном мраке в 10 часов вечера поезд отошел от перрона. Опасались не только террористов, но и саботажа петроградских рабочих, равно как и немцев, которым уже нетрудно было захватить петровскую столицу России. В поезде не было ни радиосвязи, ни телеграфа. Огромная страна на сутки осталась без всякого руководства. Ленин потребовал максимальной скорости, но пути были забиты: демобилизованные солдаты справляли свой праздник. В купе были Крупская, сестра Мария и отобранные в путь книги.
А Ленин пишет на разбитых путях следующие примечательные строки: «История человечества проделывает в наши дни один из самых великих, самых трудных поворотов, имеющих необъятное — без малейшего преувеличения можно сказать: всемирно-освободительное — значение. От войны к миру; от войны между хищниками, посылающими на бойню миллионы эксплуатируемых трудящихся ради того, чтобы установить новый порядок раздела награбленной сильнейшими разбойниками добычи, к войне угнетенных против угнетателей, за освобождение от ига капитала; из бездны страданий, мучений, голода, одичания к светлому будущему коммунистического общества, всеобщего благосостояния и прочного мира; — неудивительно, что на самых крутых пунктах столь крутого поворота, когда кругом со страшным шумом и треском надламывается и разваливается старое, а рядом в неописуемых муках рождается новое, кое у кого кружится голова, кое-кем овладевает отчаяние… России пришлось особенно отчетливо наблюдать, особенно остро и мучительно переживать наиболее крутые изломы истории». Ленин верил, что «Русь перестанет быть убогой и бессильной, она станет могучей и обильной». России следует только преодолеть апатию. «Русь станет таковой, если отбросит прочь всякое уныние и всякую фразу, если, стиснув зубы, соберет все свои силы, если напряжет каждый нерв, натянет каждый мускул». Нужно «идти вперед, не падая духом от поражений, работать не покладая рук над созданием дисциплины и самодисциплины, над укреплением везде и всюду организованности, порядка, деловитости, стройного сотрудничества всенародных сил, всеобщего учета и контроля… — таков путь к созданию мощи военной и мощи социалистической».
После страшной, кровавой войны Ленин пишет удивительные слова: «Учись у немца! Оставайся верен братскому союзу с немецкими рабочими. Они запоздали прийти к нам на помощь. Мы выиграем время, мы дождемся их, и они придут на помощь к нам».
Когда Ленин закончил эту проникновенную статью, поезд остановился на Петроградском вокзале Москвы — перед картиной великой российской разрухи. Город был пуст и тих, как кладбище. Следы недавних боев. Питались английскими консервами из военных запасов, и Ленин, располагаясь в «Национале», позволил себе пошутить: «А что же останется фронтам?» Ему подобрали квартиру прокурора в Кремле на третьем этаже в бывшем здании судебных установлений — пять комнат, через лестничную площадку располагались рабочий кабинет и служебные помещения. Через коридор — Троцкий. Еще две недели назад здесь царил хаос, и Ленину часть времени пришлось жить в том помещении, где провел свое детство Петр Первый.
На открытии съезда Ленин спросил Роббинса, что слышно от его правительства. «Ответа нет. И Локкарт ничего не получил из Лондона». Роббинс в связи с этими задержками попросил «потянуть» работу съезда, надеясь получить реакцию Запада до российской ратификации. Но Ленин предупредил, что теперь уж точно будет выступать за ратификацию мирного договора.
Ленин сравнивал Брест с Тильзитом. Разве Тильзитский мир не был унизительным? Но он действовал недолго. «Мы начинаем тактику отступления, и мы сумеем не только героически наступать, но и героически отступать, и подождем, когда международный социалистический пролетариат придет на помощь, и начнем вторую социалистическую революцию уже в мировом масштабе». Ленин подводил итоги последним — он ждал сообщений от союзников, о чем спрашивал у Роббинса, сидевшего на ступеньках, ведущих на сцену. Резолюция о ратификации договора была принята 724 голосами против 276. Россия лишалась четверти принадлежавших ей земель и значительной части населения.
Это был странный мир. Официально война для России окончилась, но немцы заняли Харьков, продвигались к Одессе и готовились броситься в Крым. Белая гвардия строила бастионы в двухстах километрах от Москвы, чехословаки подходили к Волге. Эстония и Финляндия становились трамплином армий, готовых двинуться на Петроград. В апреле англичане и японцы высадились во Владивостоке. В мае 1918 г. большевики наложили запрет на все враждебные издания. Ленин предложил наказывать взяточничество «тюремным заключением сроком на десять лет с последующими десятью годами каторжных работ». Мятежи усмирялись с примерной жестокостью.
РАЗВАЛ РОССИИ
Даже германские историки признают, что после Февральской революции 1917 г. Финляндия «не собиралась абсолютно порывать с Россией и провозглашать себя полностью суверенным государством»[119]. Идея провозглашения независимости начинает вызревать в июле и окончательно побеждает после Октябрьской революции. Лишь 6 декабря 1917 г. финский парламент провозгласил независимость Финляндии, и Ленин на встрече с президентом Свинхуфвудом 4 января 1918 г. признал независимость Финляндии от России. Давление Германии было более чем ощутимым. 26 ноября 1917 г. представители финского правительства заявили Людендорфу в Кройцнахе, что их целью является создание государства, тесно связанного с Германией: «Финляндия составляет самое северное звено в цепи государств, образующих в Европе вал против Востока»[120]. Но немцы еще колебались, они боялись спровоцировать сплочение русских ввиду угрозы единству их государства. Только 30 января 1918 г. Министерство иностранных дел Германии дало окончательное согласие на перевод добровольческого финского батальона, сражавшегося в составе германской армии против русских в Курляндии, на финскую территорию.
Независимость Финляндии после России первыми признали Швеция, Франция и Германия. Во время брест-литовских переговоров Германия настаивала как на выводе с финской территории размещенных там русских войск, так и на признании Россией независимости Финляндии. Как и в случае с Украиной, германская армия выступила здесь на стороне правительства, под властью которого находилась лишь незначительная часть территории страны. Как и на Украине, германское правительство потребовало заключения мирного и торгового договора. Дополнительный секретный договор 7 марта 1918 г. предполагал введение Финляндии в сферу экономического и политического влияния Германии. Финляндии запрещалось заключать союзные договоры без согласия Берлина. Финляндия открывала себя германскому капиталу, германские товары отныне ввозились в Финляндию беспошлинно. Как и Польша, Финляндия становилась объектом открытой эксплуатации германского капитала.
Согласно секретному договору Германия получала военную базу в Финляндии и свою телеграфную станцию. Немцы признали притязания Финляндии на Карелию, что соответствовало ее цели отрезать Россию полностью от незамерзающего Баренцева моря и отбросить ее к допетровским границам. Представители буржуазного финского правительства предлагали Гинденбургу занять Петроград ударом германских войск со стороны Финляндии, что должно было довершить историческое крушение России. Финский представитель Ялмари Кастрен предложил трон Финляндии прусскому принцу, предложил заключить союз в качестве северо-восточного краеугольного основания германской Миттельойропы. Это полностью совпадало с идеями, выраженными кайзером Вильгельмом в марте 1918 г.: «Обязанностью Германии является играть роль полисмена на Украине, в Ливонии, Эстонии, Литве и Финляндии»[121].