— Крайнее проявление моего идиотизма, — я опустилась на кушетку, все еще завернутая в простыню.

— А если опустить самокритику?

— Вещь, по которой можно говорить с другим человеком на расстоянии.

— Ты так дорожишь этим предметом, что полезла в драку с Владимирой?

— Это она полезла. Там просто много всего… В общем, неважно уже. Он бесполезен. Просто там все…

— У людей есть удивительная привычка переносить свои воспоминания на вещи, хранить их, и из-за этого становиться крайне уязвимыми. Иной раз читаю доклады, где-то кто-то ценой жизни отказался отдавать какую-нибудь побрякушку грабителям, мотивируя это бесценностью сего предмета. Все же вот здесь! — Магистр наклонился ко мне и коснулся пальцем лба.

Я пожала плечами и, взяв со стола заветную коробочку с воспоминаниями, нажала на кнопочку включения. Просто так, по инерции и замерла. Экран осветился, заиграв логотипом производителя. И в следующую секунду заполнился мелкими иконками и огромными серыми глазами с задорной улыбкой сына. Я прижала телефон к груди и рассмеялась, счастливо сквозь слезы.

Эллохар обошел кушетку и сел рядом, протянув руку, и я вложила в нее яркий румянец и смешного слона в правой руке ребенка, веселые песенки из мультиков, и огромные арбузы с довольным перемазанным лицом на переднем плане.

Кучи фотографий, роликов, музыки, то, на что никак не поднималась рука удалить, и то, что не было времени перенести на стационарный компьютер, то, из-за чего, мне упорно не хватало диктофона в суде, полная память счастья. Я показала, как 'листать' фотографии, а дальше он уже сам делал, что хотел. А я сидела, смотрела через его плечо и пила вино из высокого холодного бокала. Почему-то это стало такой радостью. Глупость, но сердце забилось с такой силой, будто я вот-вот увижу все то, что так бережно хранил мой телефон, в живую.

Эллохар хмыкнул и повернулся, желая показать на что-то, а тут я с глупой счастливой улыбкой. А, он, уронив телефон на колени, обхватил мое лицо своими длинными теплыми пальцами и приник к моим губам. Стада мурашек курсировали по спине от его дыхания и ласки. Я не думала о сексе, пережитое все еще стояло перед глазами, да и не дал бы он даже толики того, что давала простая нежность. Его сердце так сильно билось, что хотелось обнять крепче, и не отпускать эту дикую птицу. Он вздохнул и отстранился. Я не испытывала ни смущения, ни раскаяния. Его рука запуталась в моих волосах. Он потянул и я, повинуясь, запрокинула голову, и он заскользил по моей шее губами, а я, вцепившись в его плечи, закрыла глаза и отдалась теплу и неге.

— Останови меня, Вера, — полный отчаяния стон. — Я не смогу сам.

Я его услышала и с сожалением обняла руками его лицо, склонившееся над моей грудью и, поцеловав в лоб, легонько оттолкнула, он выпрямился, но руку с моего плеча убирать не спешил. Я взяла со столика бокал с вином и встала, почувствовав на секунду, как его пальцы до боли сжали мои руки и отпустили. Обойдя столик, села на пустую кушетку, а Эллохар, склонившись, спрятал лицо в ладонях.

— Простите, Магистр Эллохар, я…

— Даррэн.

— …?

— Меня зовут Даррэн.

— Спасибо, Даррэн.

— За что?

— За все, что вы для меня сделали и делаете.

— У меня в этом свой интерес, ты уже заметила, полагаю!

Он встал и исчез в клубах пара. Вернулся он минут через десять. В рубашке, брюках и босиком, я к тому времени успела одеться, и, закинув ноги на кушетку, листала странички телефона, зарядка была полной! Чудо просто!

— Я догадываюсь, но, может, ты расскажешь мне, почему ты почти месяц ходишь сама не своя, это даже с учетом того, что с тобой происходит, видно? — Мы месяц почти не разговаривали, откуда вы знаете, как я хожу? Ладно, глупость сказала! — я опустила телефон и вздохнула. — Анна описала мне ритуал.

— Ты с ней встречала и ничего никому не сказала? — лицо Даррэна стало опасным.

— А я думала, вы и так все знаете, — не смогла не поддеть я.

— Вера, это не повод для шуток. Что с ритуалом? — он встал и заходил широкими шагами по террасе.

— Смешно, но в конце останется только один, этот один и вернется домой и, судя по словам Анны, это буду не я, — сказано это было абсолютно спокойно, даже почти без эмоций.

— Что же в этом смешного? — он остановился и подозрительно на меня уставился.

— Да так, вспомнился один… хм… спектакль из моего мира.

— Чем она обосновала это? — продолжил курсировать по кругу Эллохар.

Я рассказала магистру все, что мне поведала Анна, почти дословно, и почему-то во мне это никакого отклика не вызвало, ни злости, ни страха.

— Я бы не стал верить ей на слово, — Даррэн устало вздохнул и потер лицо руками.

— А я и не верю.

— Боевое настроение? — грустная усмешка коснулась его губ.

— Можно и так сказать, — я кивнула.

— Вера, ты имеешь представление о том, что такое Хаос? — спустя минуту молчания поинтересовался Магистр.

— Смутное, — я оторвалась от экрана.

— Помнишь призраков, которые напали на обоз, когда ты спасла Красса?

— Да, но это он нас всех спас.

— Он заснул вместе со всеми, если бы ты не разбудила его, вас бы всех пожрали. Ну, возможно, кроме тебя.

— Отлично, — скривилась я.

— Крезы живут в одной из областей Хаоса, в Ледяной пустоши. Они жили там с незапамятных времен, и у них не было проблем с живыми, а у живых с ними, пустошь обширна и непригодная для теплокровных Но они уходят оттуда. Там что-то творится. И я думаю, Анна там. Я сунулся туда, но… — магистр развел руками. — Механизмы действия твоей блокировки и ее силы разнятся, и я хочу попробовать сделать что-либо, когда ты будешь рядом. Поможешь мне?

— То, что она делает отвратительно, и если есть призрачный шанс ее остановить, я постараюсь помочь. Идем? — я встала.

— Торопыга какая, — он улыбнулся. — Когда мы будем готовы, Вера, я приду. И по поводу…

— Даррэн, я вам скажу честно, вы мне симпатичны. Но давайте забудем, что произошло.

Он закрыл глаза и медленно выдохнул и протянул мне наполненный бокал.

— Там на картине… твой муж?

— Да.

— Вера, мы слишком мало знаем, чтобы терять надежду. Возможно, у тебя еще будет шанс вернуться домой.

Я закрыла глаза. Мне не хотелось говорить об этом. Если Анна права, шанс есть, у всех кроме меня.

— Расскажи мне о себе, Вера, — он протянул мне наполненный бокал.

Я удивленно подняла на него глаза.

— Даррэн, вы готовы рассказ мой слушать по нескольку раз? Я уже и так за кружечкой сидра вам поведала чуть ли ни все, что сама о себе знаю.

— Правда? Все? — его глаза блеснули.

— Правда — правда.

Кабинет деда окутывала первозданная тьма. Разумеется, Эллохар знал, как выглядит бог, но только сейчас, не видя, демон в полной мере ощутил ту огромную силу, способную раздавить его, как букашку, что исходила от Арвиэля. Эта сила ощупывала его, проверяла. Из тьмы, не мигая, смотрели три полных адового пламени глаза.

— Уничтожь этих тварей! — голос, подобный тысячи шепотов, зазвучал в голове.

Говорить было тяжело, сила Повелителя уничтожала воздух, так необходимый, чтобы выдавить из горла хоть слово.

— П… почему?

— Я редко прошу, внук, но сейчас мне надо, чтобы ты послушался. Обе пришедшие должны быть уничтожены.

Магистр Смерти прекрасно знал, кто он и кто такой дед — сама Смерть во плоти, но удивление, перераставшее в непонимание и злость зажгли в нем демона.

И перед Повелителем Ада стоял уже не человек, а тот, с кем приходилось считаться, возможно, не верховному Демону, но деду, который любил внука, точно.

Синее пламя прожигало тьму, каждому было неприятно, один требовал правды, другой повиновения.

— Скажи!

— После этого ты сделаешь, так как я прошу?

— Скажи, прошу!

— Это было до Тени… До этого мира и все остальных. Она была моей, должна была быть… От глаз, в которых плескалась магия, до кончиков когтей, которые я готов был целовать. До того как я низверг Хаос… Задолго до всего, что ты знаешь. Девять демонов, четверо женщин, пятеро мужчин, и она была моей, — стол треснул, как тростинка, под рукой Повелителя, и мгновенно собрался в новый. — Моей! Но смотрела она не на меня. А я не мог смириться и не мог ничего сделать. Арканола…