— Мы?! — воскликнул крайне возмущенный Амброс.

— Нам необходимо считаться с фактами, Амброс. Мне предстоит, так сказать, быть одним из членов семьи.

— Но, клянусь, недолго.

— Только до твоего возвращения из Тринидада. К тому времени мы оба сумеем собрать необходимые доказательства.

— После разговора с ним ты по-прежнему убеждена, что он не Блейн Маллоу? — спросила тетя Аделаида.

— Конечно, вне всякого сомнения. У него и вид настоящего авантюриста. Меня лишь удивляет, как присяжные могли так ошибиться.

— Присяжные выносят решение на основании имеющихся фактов. А они в данном случае были неопровержимыми.

— На первый взгляд, — поправила Сара. — Их несложно объяснить. Леди Мальвина беспокоится о личных удобствах, и ей ужасно хочется иметь внука. Блейн — я имею в виду самозванца — честолюбивый мошенник. А его жена и того хуже. Помешана на своем аристократическом статусе. Воображает себя утонченной светской дамой, а в действительности довольно невежественная и невоспитанная особа.

— Дорогое дитя! — воскликнула тетя Аделаида. — Если все это правда, то ты не можешь жить с этими людьми и тем более работать у них.

— Ах, оставьте! — проговорила Сара. — Меня не убудет, а ребенок нуждается в заботе и ласке. Они все вместе сделали из него маленькую запуганную тень. В его возрасте — и шампанское, непостижимо!

Тетя Аделаида от изумления раскрыла рот, а Амброс с мрачным видом сказал:

— Чего еще от них можно ожидать. Подумайте только, что эти люди в состоянии натворить в усадьбе Маллоу.

Сара согласно кивнула.

— Им нельзя позволить оставаться там ни секунды дольше, чем необходимо. Но скоро я войду в доверие к леди Мальвине, это я вам обещаю. А вот Амалия, боюсь, — уже мой непримиримый враг.

— А ее муж? — спросил Амброс как-то натянуто.

— Он очень хорошо играет роль истинного джентльмена. Но мы уже скрестили шпаги, когда речь зашла о воспитании его сына.

— Тогда почему же он все-таки взял тебя в гувернантки?

Вспоминая беседу в доме на Кенсингтон-стрит, Сара понимающе улыбнулась.

— Мне думается, я чем-то заинтриговала его. Кроме того, мальчик никак не хотел меня отпускать. Возможно, он не настолько очерствел сердцем, чтобы не реагировать на молчаливую просьбу ребенка.

— Сара, я почти начинаю верить, что ты в самом деле такая наивная, какой кажешься, — воскликнул Амброс сердито. — Ты что, никогда не видела себя в зеркале?

Изумленная Сара широко открыла глаза.

— Ты хочешь сказать, что я, возможно, ему понравилась? Что он, быть может, замыслил… соблазнить меня?

— Он отпетый негодяй.

— Но совсем другого рода, насколько нам известно. В конце концов, он по всем правилам женат. Нет, Амброс, мы должны быть справедливыми. Кроме того, я всегда могу постоять за себя. Разве не так, тетя Аделаида?

— От этого человека можно всего ожидать, — ответила тетя. — Но признаюсь, если бы у вас не хватило духу что-то предпринять в связи с этими печальными обстоятельствами, то вы оба очень меня разочаровали бы. Желаю вам от всего сердца успеха. Однако при малейших осложнениях с хозяином Сара должна немедленно собрать свои вещи и возвратиться домой.

— И тогда, — заявил Амброс жестко, — я непременно убью его.

Амброс не позволил Саре прийти в порт, чтобы проводить его, поскольку существовала пусть ничтожная, но все же опасность, что кто-то увидит их вдвоем даже в этом необычном месте.

А потому они попрощались в гостиной тети Аделаиды. Пожилая дама предусмотрительно покинула комнату, оставив влюбленных одних на целых двадцать драгоценных минут.

Амброс стоял в дорожном костюме, с похудевшим, бледным и серьезным лицом; в глазах — непоколебимая решимость.

— Как долго тебя не будет? — спросила Сара. Все ее возбуждение улетучилось, и она чувствовала лишь тоску расставания и необъяснимую тревогу.

— Трудно сказать. Быть может, три месяца или шесть, а возможно, и целый год.

— А я все это время должна находиться в усадьбе Маллоу?

— Если не случится ничего такого, что заставит тебя оттуда уехать раньше. Например, если обнаружат твои истинные цели или их поведение сделается абсолютно невыносимым.

— Я вынесу.

— Нет, милая, ты не должна переступать определенную грань. Даже ради меня.

Амброс улыбнулся, но Саре хотелось, чтобы в его улыбке было больше теплоты и нежности. Неизменно серьезный, он после судебного решения, казалось, утратил последние остатки юношеского задора. Теперь от него веяло только суровостью и непреклонностью.

— И помни: я буду писать тебе при любой возможности.

— Сообщай мне обо всем, что тебе удастся обнаружить, — попросила Сара.

— Подобные письма я стану пересылать не по почте, а с надежным человеком. Нельзя допустить, чтобы такое письмо попало в чужие руки. Иначе наше дело дрянь.

— Но я должна знать, что с тобою, — вскричала Сара. — Предположим, тебя не будет целый год!

— Вряд ли, но даже если такое и случится, ты должна вооружиться терпением. Помни о нашем будущем, о наших правах.

Наконец Сара улыбнулась.

— Тайно, в душе, я стану думать, что я подлинная хозяйка усадьбы Маллоу.

— Но только вместе с правомерным хозяином.

— Амброс, не нужно постоянно напоминать мне об этом!

Тем не менее, перед ее мысленным взором возник образ чернобрового мужчины, спокойно сидящего с уверенностью законного владельца в уютной библиотеке, освещаемой пламенем камина. Видимо, не так-то просто изгнать память о нем из любого дома, в котором он пожил, особенно если он в течение нескольких месяцев являлся его хозяином. Да, он вовсе не был ничтожной личностью.

— Амброс, — взмолилась Сара, — возвращайся как можно скорее.

— Непременно. И при любом удобном случае Я буду писать тебе, — повторил Амброс и добавил: «А если ты узнаешь что-нибудь существенное, достанешь письма или другие бумаги, которые помогут нам выиграть дело, то немедленно сообщи.

— Ты хочешь сказать, что я должна их украсть!

— Вряд ли наш ловкий противник оставит на виду какие-нибудь важные документы, но если это произойдет, то да, тебе придется их украсть. Или, скажем, на время позаимствовать. — Амброс слегка улыбнулся, видимо, намереваясь приободрить ее. — Не смотри на меня с таким испугом. Предпочитаешь сидеть сложа руки и смириться с несправедливостью?

— Нет, нет! Я, как и ты, полна решимости, — заявила Сара, но на какой-то момент ощутила странную, необъяснимую тревогу.

— Хотя я по-прежнему убеждена, — добавила она, — что для тебя куда проще жениться на богатой невесте.

В глазах Амброса мелькнуло выражение крайней неуступчивости.

— И позволить этому самозванцу праздновать победу! А также потерять тебя. (Саре, видимо, только показалось, что последняя фраза прозвучала после едва заметной паузы.) Я люблю тебя, Сара. Ты должна меня ждать. Вернусь при первой же возможности, и все будет хорошо. А теперь мне пора. Корабль выйдет в море с приливом.

Амброс коротко обнял Сару. Прижался прохладной щекой к ее щеке. Если бы он не сжимал ее так крепко, Сара подумала бы, что с ней сейчас только одна половина этого человека, другая же, жаждущая мести, уже под жарким солнцем Вест-Индии.

Позднее Сара попрощалась с обеими сестрами, Эмилией и Шарлоттой. Они взволнованно обсуждали ее новое положение в семье Маллоу и, вероятно, слегка злорадствовали по поводу того, что тете Аделаиде, не совсем справедливо отдававшей предпочтение Саре, не удалось найти ей подходящего мужа. Хорошо, что им ничего не было известно об Амбросе; сестры, скорее всего, нашли бы его чересчур скрытным и осторожным человеком. Если бы он по-настоящему любил Сару, непременно заявили бы они, разве он не захотел признаться бы открыто в своих чувствах, не откладывая и не заботясь о собственном наследстве. Они, подумалось Саре, не в состоянии трезво, с практической точки зрения, смотреть на подобные вещи. По их романтическим представлениям, любовь превозмогает все трудности и устраняет любые препоны, хотя более опытные и разумные люди сразу поняли бы, что брак в сложившихся условиях обречен на неудачу. Амброс, не переставая, сетовал бы на свое невезение и собственную бездарность, а она упрекала бы себя за то, что, выйдя за него замуж, усугубила его бедственное положение.