— Шпионить! — пробормотала тетя Аделаида с возмущением.

— Но у меня нет рекомендательных писем, — заметила Сара. — В порядочных семьях не принимают на службу без рекомендаций.

— Не стану спорить по поводу эпитета «порядочный», — проговорил Амброс с сарказмом, — но должен признать, что эти люди будут стараться во всем соблюдать этикет. А потому я не сомневаюсь, что твоя тетя, Сара, с удовольствием даст тебе требуемую рекомендацию.

— Вы хотите, чтобы я совершила подлог! — воскликнула шокированная тетя Аделаида.

— Разве это подлог — написать, что мисс Милдмей прожила у вас последние восемнадцать месяцев и показала себя весьма достойным и приятным человеком? Отнюдь. Давай, Сара, поцелуй меня и скажи, что ты меня поддержишь. В конце концов, ты собираешься стать моей женой или нет?

Сара колебалась лишь какую-то долю секунды. Потом она подошла к Амбросу, и тот нежно коснулся губами ее щеки. Это был почти неосязаемый поцелуй. Пройдут многие месяцы, и немало воды утечет в Карибское море, прежде чем он сможет по-настоящему, как муж свою жену, поцеловать ее.

Но Сару сильно приободрила решимость Амброса и его планы; будущее сулило немало волнений и тревог. Преисполненная, как и Амброс, энергии и надежды, она уже не обращала внимания на критику тети Аделаиды.

Возле дома на Кенсингтон-стрит, возведенном в фешенебельном районе, остановился экипаж. Уже стемнело, и леди Мальвина, всматриваясь через щель между тяжелыми гардинами, никак не могла разглядеть, кто подъехал. Не иначе как Блейн. В самом деле Блейн? Леди Мальвина медленно кивнула головой, на лице появилось лукавое и довольное выражение. Как он великолепен: высокий, красивый, немного бесшабашный. Словом, тип мужчины, который она всегда втайне обожала. И как он непохож на одностороннего, до отвращения благовоспитанного Амброса.

Ей никогда не забыть тот потрясающий момент, когда Полли доложила, что ее давно пропавший сын Блейн находится в гостиной и жаждет увидеться с нею. В сильнейшем волнении пожилая леди поспешила вниз. Ведь до сих пор леди Мальвина упорно не желала никому — даже напыщенному старому Джорджу Третьюи, адвокату покойного мужа, — признаться в том, что уже постарела и почти совершенно забыла, как ее беспутный дорогой сыночек выглядел двадцать лет тому назад, и слабо представляла, как он мог выглядеть теперь.

Леди Мальвина была в таком возбуждении от неожиданного появления сына, что вряд ли нашла бы в себе силы отвергнуть его, даже если бы он оказался чернокожим! Но стоило ей только взглянуть на стоявших в комнате людей, и все стало ясно.

Старуха увидела мальчика.

Безмозглая служанка Полли в спешке не сообщила, что помимо мужчины, который якобы является ее сыном, внизу находятся также его жена и ребенок.

Леди Мальвина лишь бегло посмотрела на смуглую, стройную молодую женщину в слишком легком дорожном плаще и довольно поношенной шляпке, мельком взглянула на стоявшего рядом с ней высокого мужчину. Зато она не спускала глаз с маленького мальчика, черноволосого, бледного и притихшего, который судорожно сжимал руку своей матери и смотрел на леди Мальвину усталыми глазами. Перед ней был снова ее ребенок. Никаких сомнений. Словно по волшебству время побежало вспять, и она вновь сделалась молодой и беспечной, как прежде, и матерью капризного, резвого, трудного, но очаровательного мальчика.

— О моя прелесть! Иди ко мне! — воскликнула леди Мальвина, протягивая руки.

Ребенок в испуге отшатнулся. Старуха не представляла себе, какое впечатление производила, скатившись по лестнице в своем широком темно-лиловом халате и кружевном чепце, косо сидящем на замысловатой башне из жестких седых волос. Ее выпуклые бледно-голубые глаза, тонкий высокомерный нос и широкий рот, который, растянутый в радушной улыбке, казалось, был битком набит крупными пожелтевшими зубами, не подействовали успокаивающе на нервного ребенка.

— Его зовут Тайтус, — проговорил высокий мужчина. — Разве вам нечего сказать мне, мама?

— Тайтус! — воскликнула леди Мальвина радостно. — Вы назвали его в честь дедушки?

Мальчик коротко, с недовольным видом взглянул на свою мать и как будто собрался что-то сказать, но молодая женщина быстро притянула его к себе, и он спрятал лицо в складках ее юбки.

— Так решил его назвать мой муж, мадам, — ответила она с напускной важностью. — Мне, признаюсь, это имя показалось несколько необычным для нашего ребенка. Но муж беспрестанно расхваливал все английское.

— Мама, — вмешался высокий темноволосый мужчина, — это моя жена Амалия. Или мне следовало сказать… — он на мгновение замолчал, будто прощупывая общую атмосферу, а потом закончил: — новая леди Маллоу.

Выражение торжества тенью скользнуло по лицу молодой женщины. Затем она скромно опустила глаза и робко присела в реверансе.

Леди Мальвина тут же решила, что Амалия ей не нравится. Хитрая, амбициозная женщина. Какого она происхождения? Где Блейн подцепил ее?

В самом деле Блейн?

Наконец, совершенно ошеломленная, она внимательно посмотрела на высокого мужчину.

Блестящие черные глаза, изумительные черные брови, такой же высокомерный, как и у нее самой, нос, какое-то загадочное и как будто немного насмешливое выражение лица, смуглая кожа, овеянная морскими ветрами и опаленная тропическим солнцем, худощавое сильное тело, полное какой-то ленивой фации.

Неужели это тот самый вспыльчивый подросток, который, основательно повздорив со своим отцом, убежал из дому и о котором с тех пор ничего не было слышно?

Леди Мальвина была слишком сбита с толку, чтобы что-то решать или думать о каком-то решении. Она твердо знала лишь одно: ей срочно нужен Блейн Маллоу дома. Это был вопрос чрезвычайной важности.

Все давно говорили, что Блейн почти наверняка мертв. Его отец утверждал это с угрюмым раздражением вплоть до самой своей смерти. Слов нет, Блейн легко приходил в ярость и уже в детском возрасте был импульсивен и безрассуден. Однако никакой взрослый человек в своем уме не отвернется от такого наследства, как усадьба Маллоу. Если бы он был жив, то вернулся бы домой еще десять, пятнадцать лет назад и помирился бы с отцом.

Уже прошел год, как умер отец и были предприняты шаги, имевшие целью в соответствии с законом объявить Блейна также умершим. И все для того, чтобы этот чересчур правильный, холодный, честолюбивый человек по имени Амброс Маллоу, который не опозорит, но и не прославит фамилию, мог унаследовать титул и усадьбу.

Леди Мальвина в силу разнообразных причин упорно отказывалась верить в подобную возможность.

И вот теперь' — будто в ответ на ее молитвы — перед ней стоял красивый чернобровый незнакомец.

Он появился как нельзя кстати, и леди Мальвина без колебаний признала его.

— Блейн! — вскричала она. — Дорогой мой мальчик! Добро пожаловать домой!

Позднее, конечно, были бесконечные вопросы» поскольку попечители наследства — надутый и невыносимо бестолковый Джордж Третьюи и Мартин Лонг — потребовали доказательства, что этот словно свалившийся с неба человек — действительно Блейн Маллоу. Торжественно предъявленного небольшого шрама пониже левого уха, полученного в результате падения с лошади, оказалось недостаточно. Подобная отметка, заявили они сурово, может быть у кого угодно. Настораживали необъяснимые провалы в памяти претендента на наследство. Он забыл весьма важные вещи и помнил всякие пустяки.

Несколько докторов, собравшихся на консилиум, признали, что падение с лошади сопровождалось контузией средней тяжести, а это могло при определенных условиях послужить причиной потери памяти. Но то была какая-то чудная амнезия, перемежавшаяся вспышками отчетливых воспоминаний. Он смог, например, по предъявленному ему плану усадьбы подробно описать все помещения главного здания, вплоть до самого чердака, но позднее на суде не вспомнил эпизод с пребыванием взаперти в комнате, где якобы обитали призраки — ужасное испытание для любого ребенка. Он назвал своих школьных учителей и нескольких соучеников, рассказал о поездке на море и о некоторых ее участниках, уверенно узнал старую служанку. Однако эта почтенная дама была уже так стара, что сама страдала от потери памяти, и ее показания не имели никакой ценности.