— У вас было много гостей?

— Да, около пятисот человек.

— Пятьсот человек! Отто, неужели у фермеров бывают такие свадьбы?

— У моей жены водились деньги, — беззаботно начал он и тут же осекся. — Прости, моя дорогая. Как бестактно с моей стороны! Моя жена — это ты. Обещаю тебе больше ничего не говорить о Кристине.

Я посмотрела на золотой ободок на моем пальце и мысленно сравнила одну пышную свадьбу с другой поспешной и тайной. И все-таки я вышла замуж, кольцо говорило за это.

— Конечно, это случилось еще перед войной. Тогда были живы мои родители, а теперь осталась только мать. Тебе придется смириться с ее присутствием в Монеборге. Но почему ты так тревожно смотришь? Со временем она наверняка полюбит тебя. А пока… дом там очень большой, мы можем жить раздельно.

Итак, я теперь Луиза Винтер, так значилось на клочке бумаги, заверенном довольно странным трио в доме священника.

Отныне чувство нереальности происходящего должно будет оставить меня.

К моему огорчению, после ужина у Отто случился приступ головокружения. Мы встали из-за стола и направились к выходу из обеденного зала, когда его рука вдруг тяжело опустилась мне на плечо. Он навалился на меня всей тяжестью и постоял так с минуту, пока не почувствовал себя лучше. Лицо его приобрело багровый оттенок. Я испугалась, что с ним может случиться удар.

Но он покачал головой и попытался улыбнуться.

— Все в порядке. — Голос его прозвучал почти нормально. — Давай выйдем на свежий воздух.

Покинув ресторан, мы немного постояли на террасе, затем Отто предложил подняться наверх. Краска с его лица уже сошла, и, хотя глаза все еще смотрели немного напряженно, он решительно запротестовал, когда я сказала, что он нездоров.

— Дело просто в лишнем бокале шампанского.

Мы пили шампанское и при других обстоятельствах, но без подобных последствий. К тому же я выпила столько же, сколько и он, и чувствовала лишь легкое приятное возбуждение. Возможно, впрочем, он пил еще в течение дня, когда меня не было с ним. Или вечером, пока ждал меня в баре.

Рука об руку мы поднялись в нашу комнату. Отто сел в кресло у окна и прикрыл веки. Мне показалось, что он заснул. Однако двадцать минут спустя он открыл глаза и взглянул на меня блестящими глазами, в которых читались любовь и желание.

Это мой муж, отметила я с радостью и гордостью. Он принадлежит мне. И я с беспокойством подумала о его странном приступе недомогания. Возможно, сегодня ночью нам следовало проявить осторожность.

Мое робкое предложение вызвало у него взрыв возмущения и несправедливые подозрения.

— Неужели ты собираешься быть женой, которая все время находит разные отговорки? То голова болит, то еще что-нибудь?

— По-моему, недомогание возникло не у меня, мягко возразила я. — Ты тревожишь меня, Отто. Когда в последнее время ты измерял кровяное давление?

Он вскочил и, схватив меня в объятия, принялся нетерпеливо расстегивать молнию на моем платье.

— Мое давление? Если ты хочешь знать, в эту минуту оно действительно сильно поднялось, и только ты можешь понизить его.

Наступил момент, которого мы оба так долго ждали. От ласк и поцелуев Отто голова у меня закружилась еще больше, наша столь долго сдерживаемая страсть наконец получила выход. Прикосновения его рук и губ заставили меня забыть обо всем и медленно плавиться в разожженном им пламени. На одно неприятное мгновение в воображении возникло мускулистое тренированное тело Айвора. Но уже в следующую секунду ритмичные темпераментные движения моего мужа заставили меня окончательно потерять голову и полностью отдаться опьяняющей страсти… Как у Отто обстоят дела с давлением, мне так и осталось неизвестным, но с его мужественностью все было в порядке, подумала я, засыпая в полном изнеможении.

Проснувшись утром, я поняла, что Айвор навсегда вычеркнут из моей памяти и что теперь я фру Луиза Винтер.

Я посмотрела на Отто, спокойно спящего рядом со мной, и подумала о незнакомом доселе ощущении собственницы, которое я испытывала по отношению к нему. Я с наслаждением предвкушала тот миг, когда он откроет глаза и посмотрит на меня со своей ленивой, добродушной улыбкой. Меня согревало тепло его большого тела, заставляя вспомнить о чувственном удовольствии, испытанном прошедшей ночью. Я надеялась, что сложности, ожидающие в Монеборге сблизят нас еще больше, чтобы мы могли вместе противостоять им. Например, враждебности его сына, или его матери, или брата, встречи с которым он так старался избежать в театре.

Отто пошевелился.

— О чем ты думаешь, Луиза? — сонно спросил он.

— О том, понравлюсь ли я твоему брату.

Он слегка нахмурился, не открывая глаз.

— Это не имеет никакого значения. Ты не часто будешь встречаться с ним.

— Разве он не живет на ферме?

— У него квартира в Копенгагене. Он архитектор. Я уже говорил тебе, что мы с ним очень разные. У него темные волосы, а у меня — светлые. Тебе нравятся мои светлые волосы, дорогая? Скажи мне. — И он привлек меня к себе.

Пока я демонстрировала восхищение его внешностью, мы переместились на его край постели. Вдруг он резко дернулся в сторону, как будто собираясь встать, но вместо этого упал на пол. Не рухнул с кровати, а скорее тихо сполз с нее. Я, смеясь, свесилась с кровати, но смех замер у меня на устах, когда я увидела, что муж бьется в конвульсиях. Глаза у него закатились, на губах появилась пена.

Я пришла в ужас. Какое-то мгновение я ошеломленно наблюдала за ним, схватившись рукой за горло, но потом очнулась. Вода! Вот что ему нужно. Окончательно придя в себя, я соскочила с кровати и бросилась в ванную.

Когда я вернулась с полным стаканом воды, судороги прекратились и мой муж лежал неподвижно с закрытыми глазами. Сначала я подумала, что он потерял сознание, и выплеснула воду ему на лицо, затем опустилась на колени рядом с ним, вытирая его краем ночной сорочки. Наконец он открыл глаза и улыбнулся. Слава Богу!

— Прости, Луиза, — еле слышно произнес он. — Я надеялся, что мне не придется пугать тебя так скоро.

— Что ты имеешь в виду? — Как он может говорить так спокойно, когда я чуть не лишилась жизни от страха за него?

Он медленно сел и потряс головой.

— Ты чуть не утопила меня. Ради Бога, дай мне полотенце.

— Отто, — тихо спросила я, когда мой мозг снова начал функционировать, — у тебя эпилепсия?

— Не совсем, — ответил он, энергично вытирая волосы. — Или по крайней мере в очень легкой форме. Подобные приступы случаются у меня редко. Но волнение, прошедшая ночь сделали свое дело. — Он грустно посмотрел на меня. — Прости, что я скрыл это от тебя. Я боялся, что ты откажешься выйти за меня замуж.

Могло ли такое случиться? Я не хотела сейчас отвечать себе на этот вопрос. Я все еще чувствовала себя потрясенной.

— Ложись в постель. Я позвоню, чтобы принесли кофе.

— Ты говоришь так, будто ничего не случилось и жизнь продолжается нормально.

— А как же иначе? Ты мой муж, и, если ты болен, мой долг заботиться о тебе. Но ты все время говорил, что хочешь иметь детей. Что же будет с ними?

— Это не передается по наследству, — быстро сказал он. — Моя болезнь вызвана травмой, полученной при рождении. Наш ребенок будет великолепным. Сама увидишь.

Наш ребенок… Он говорил о нем так, будто тот был уже реальностью. Ну что ж, такое вполне возможно.

Неожиданно меня забила дрожь, и я разрыдалась. Только один миг побыла я счастливой новобрачной, а в следующий стала женой эпилептика. Но руки, обнявшие меня, были сильными и теплыми, и я с трудом могла поверить, что только десять минут назад он бился на полу в конвульсиях.

— Тебе следовало сказать мне. Ты поступил со иной не совсем честно.

— Бедное дитя! Только не надо ненавидеть меня.

— Если это произойдет опять…

— Не произойдет, если я буду принимать таблетки. Прошлой ночью я был слишком счастлив и забыл это сделать. Обещаю, что в следующий раз такого не допущу.