— Вы ходите во сне?

Айрис ответила за нее:

— Она клянется, что нет, но откуда, скажите мне на милость, тому, кто действительно ходит во сне, это знать? Это могут знать только другие.

— Но я уверена, что не хожу во сне, — решительно сказала Антония.

Она почему-то чувствовала, что за внешней дружелюбностью всех присутствующих здесь скрывается враждебность. Ей враждебен Саймон, который набивает свой постоянно мокрый рот огромными кусками тоста и вечно прячет от нее глаза. И Айрис с ее заботливостью, всегда готовыми на все объяснениями, беспокойным нравом и измученным видом. И Ральф Билей, который то и дело выразительно смотрит на нее блестящими от волнения глазами. И хотя Джойс и Дэвида Холстедов трудно было бы назвать ее врагами, ясно одно — они ужасно не любят все, что выходит за узкий круг их понимания.

Впрочем, если ей приходит такое в голову, наверное, она действительно немного не в себе. Ведь у этих людей совершенно нет причин относиться к ней враждебно. Похоже, ей это просто кажется.

— Такое расстройство, — неожиданно начал доктор Билей, — вполне могло случиться на нервной почве. Вы не болели до этого, Антония?

— Да, перед отъездом из Лондона я на самом деле довольно сильно болела гриппом, — ответила Антония, как бы защищаясь.

— Ах вот как! Ну, тогда у вас просто нервное истощение.

— Вы и правда не очень хорошо выглядите, дорогая, — посочувствовала Джойс Холстед. — Уверена, что здесь вам будет гораздо лучше. Ведь здесь такой воздух — море и все такое… Мне кажется, нигде нет воздуха лучше, чем в Новой Зеландии.

Постепенно Антония поддавалась их убеждениям. Почти все, что с ней случилось, можно легко объяснить, ну, а остальное — всего лишь игра воображения.

Одна только Генриетта не согласилась бы с этим. Она обожала мелодрамы и была уверена, что даже у застенчивой, неуклюжей и вечно хихикающей Этель есть своя личная жизнь. Впрочем, поддержка Генриетты ровно ничего не стоила. Она была одинока.

— Бедная Антония, — нежно сказала Айрис. — Мы все на тебя набросились. Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом. Надеюсь, все собираются поехать на праздник цветов? Наверное, ты о нем еще ничего не слышала, Антония? Днем будет шествие с цветами, а вечером — танцы. Думаю, там будут просто миллионы цветов.

— Крайстчерч — это центр садоводства Новой Зеландии, — словно цитируя учебник географии, изрекла Джойс Холстед. — В пригородах — прекрасные сады. Возле каждого дома — свой сад, и каждый старается перещеголять другого. К тому же подходящий климат…

— Мне как раз нужно съездить к себе, — перебил ее доктор Билей, не сводя с Антонии глаз, — и я с удовольствием показал бы вам лучшие утолки Крайстчерча. Говорят, он очень похож на английские города.

— Отличная мысль! Просто отличная! — отозвался Саймон, обводя всех радостным взглядом. — У нас совсем не было времени показать что-нибудь Антонии. Мы с Айрис — кроме всего прочего — ужасно тут заняты…

Бедный Саймон немного ревновал Айрис к доктору Билею. Он так ухватился за предложение Ральфа, будто тот действительно ухлестывал за его женой… Несчастный Саймон. Нелегко любить так по-собственнически, особенно если ты медлительный и простодушный, а твоя избранница, напротив, натура стремительная, беспокойная и нетерпеливая. Ладно уж, ради Саймона она съездит с доктором Билееем в Крайстчерч. Однако ей этого очень не хотелось.

Доктор Билей прекрасно вел машину — новенькую, что называется, с иголочки. Он приобрел ее всего лишь четыре дня назад и специально ездил в Маунт-Кук, чтобы обкатать. Там он и встретился с Айрис и Саймоном.

— Айрис сказала, что вы познакомились с ней в Окленде, — заметила Антония.

— Да, в гостях. Я, конечно, ее сразу запомнил. Еще бы — у нее такие необычные волосы. Пожалуй, она не красавица, но что-то в ней все-таки есть…

Антония поняла, что он имеет в виду. Маленькое с резкими чертами личико Айрис, обрамленное роскошными, серебристыми, как раскрывшиеся почки ивы, волосами, действительно нельзя было назвать красивым. Однако в нем чувствовалась непреодолимая сила, которая заставляла его запомнить.

— Тогда она ухаживала за престарелой мисс Майлдмей и казалась ужасно усталой. Наверное, ей не хотелось доверять это другим, хотя случай все равно был безнадежный.

Антония вспомнила могилу тетушки Лауры на Оклендском кладбище и размытую дождем надпись на ленте: «С любовью и неутешной скорбью. Айрис». Это была совсем другая роль Айрис, и Антония с трудом представляла ее доброй самаритянкой. Но если Айрис так преданно ухаживала за тетей Лаурой, она, наверное, заслужила нечто большее, чем нелюбимый муж. А уж то, что Айрис отвечает на страстную привязанность Саймона взаимностью, казалось Антонии совершенно невозможным.

Обогнув бухту, через ровные низинные поля они подъезжали к городу. Ральф Билей оказался очень интересным собеседником. Казалось, он знает название каждого дерева в саду. Там росли и коухаи, чьи золотистые бубенчики являются национальным цветком Новой Зеландии, и ратании. Далеко раскидывал по оградам свои усики ломонос; под тяжестью красивых малиновых цветков, похожих на пышные платья балерин, склоняли верхушки фуксии. Однако несмотря на все эти экзотические растения, в основном сады напоминали английские — те же розовые кусты, аккуратно подстриженные лужайки, а по краям — ровные клумбы с бархатцами, флоксами и резедой. Кругом все цвело, как будто первые переселенцы в свое время больше заботились о семенах и саженцах роз, чем, например, о домашней живности или хозяйстве.

Антония убеждала, себя, что ей понравилась поездка. Однако когда они очутились в центре города и на площадь упада остроконечная тень собора, девушка с облегчением вздохнула. Что же все-таки в этом темноволосом, серьезном и, вероятно, блестящем молодом человеке ей не нравится и даже отталкивает? Она никак не могла забыть непонятный страх, который охватил ее, когда вчера днем она открыла глаза и увидела, как он склонился над ней. Казалось, что ночной кошмар воплотился наяву — хотя, что может быть страшного в этом учтивом и вежливом молодом человеке? Пожалуй, несправедливо судить его по искаженному сном впечатлению.

— Если вас кто-нибудь обидит, — неожиданно заговорил он, — скажите мне.

Антония бросила на него удивленный взгляд:

— Вы, наверное, шутите?

— Нет, я серьезно.

— Не говоря о том, что я давно могу позаботиться о себе сама, почему я должна обращаться за помощью именно к вам?

— Потому что я о вас беспокоюсь. Вы мне нравитесь.

Антония почувствовала неловкость:

— Очень мило с вашей стороны. Но…

Он положил ей руку на колено:

— Никаких «но», дорогая моя. Вы нравитесь мне с той самой минуты, как я увидел вас в самолете.

Быстро отодвинувшись подальше, Антония освободилась от его руки.

— Было ли это случайностью, что вы летели тем же рейсом?

Он приподнял брови:

— Ну конечно. Счастливой, но тем не менее случайностью. Неужели вы подумали, что я вас преследую. Но откуда бы я узнал, что вы приедете и кто вы вообще такая?

Его логика обезоруживала девушку. И вес же ей упрямо не хотелось с ней соглашаться. Он улыбнулся своей плоской улыбкой — уголки его губ при этом не поднялись и не опустились.

— Согласен, что позже я узнал, кто вы. Вот почему меня так окрылила встреча в Маунт-Кук с Айрис и Саймоном. Еще одна случайность. Не кажется ли вам все это знаменательным?

— Да нет, я не вижу в этом ничего знаменательного, — довольно обескураживающе ответила Антония. — Спасибо за поездку.

— Подождите. Вы ведь, конечно, перекусите со мной?

— Простите, но никак не могу. У меня встреча.

— Правда?

— Зачем бы тогда мне это говорить? — сказала она с раздражением от того, что не поверили ее обману.

— Ну, тогда я все равно отвезу вас потом домой. Я буду ждать вас здесь.

Похоже, отказаться было совершенно невозможно. Антонии показалось, что бесполезно даже пытаться обмануть доктора Билея. Она чувствовала, что он, словно тень, следует за нею и знает обо всех ее делах. Вопреки здравому смыслу она не могла избавиться от ощущения, что под его маской учтивости скрывается подозрительный, возможно, извращенный или даже злой человек.