— Сегодня у тебя будет пирог, — обратилась итальянка к мальчику. Она посмотрела на Эвана. — А что ему не нравится, синьор? Может, ему плохо от какой-нибудь еды?

— Наша еда не отличается особым разнообразием: картошка, морковка и все, что мы можем вырастить под землей, так как валлаби едят все, что остается на поверхности. Потом пресные лепешки, курятину или баранину. Поэтому не знаю чего-то такого, от чего Майло может быть плохо.

Майло стоял по щиколотку в навозе, поросята обнюхивали его своими плоскими носиками, и малыш хихикал от щекотки.

— Ваш мальчик, кажется, снова здоров, — проговорила Карлотта, мысленно содрогаясь от того, в какой грязи он был. Хотя Карлотта и не любила осужденную, она не завидовала, что той приходится стирать одежду отца и сына.

— Так и есть, — ответил Эван, с любовью улыбаясь своему сыну.

— Вы знаете, чем он болел?

Фермер болезненно поморщился.

— Нет, понятия не имею. — Он нежно погладил курчавые волосы малыша.

Карлотта редко видела, чтобы Эван показывал свои чувства.

— Если он снова заболеет, вы отвезете его в Кингскот?

— Я не могу оставить здесь девочек и животных, — мрачно проговорил он.

— А если он серьезно заболеет, синьор? — продолжала настаивать итальянка.

— Когда это случится, тогда и буду думать. А пока он здоров. — Эван отвернулся и начал собирать навоз.

Карлотта уже собиралась уходить, когда он вдруг снова заговорил.

— Там дети могут подхватить намного более серьезные заболевания от городских детей.

Карлотта понимала, что так он просто пытался оправдать свой образ жизни.

— Шестерым детям все равно иногда нужен будет врач, vero?

— Доктора не волшебники. Иногда нам приходится самим бороться с тем, что выпадает на нашу долю, — пробормотал Эван.

Карлотта заметила, что этот разговор ему неприятен, он, наверное, вспомнил смерть своей жены. Габриель, не вдаваясь в детали, рассказал ей, что его жена умерла примерно год назад. Из разговора между преступницей и Сисси Карлотта догадалась, что она умерла, рожая еще одного мальчика. Итальянке очень хотелось знать, сожалел ли Эван о том, что тогда рядом не было врача.

— Простите, что спрашиваю, синьор, а что случилось с матерью мальчика?

Эван побледнел.

— Она умерла… когда рожала, — пробормотал он.

— Здесь? — спросила Карлотта въедливо.

Эван побелел и посмотрел в сторону холма, на расчищенную землю, туда, где паслись овцы. Его взгляд скользнул к тому месту, где простыми деревянными крестами были отмечены могилы Джейн и Джозефа. Отсюда их было не видно, но Эван точно знал, где они.

— Отец не любит говорить об этом, — внезапно раздался детский голос. — Он очень переживает.

Карлотта обернулась и увидела позади себя Сисси, которая негодующе смотрела на итальянку.

— Все нормально, Сисси, — заверил дочь Эван.

— Я думала, что вы уже закончили здесь свои дела, — проговорила девочка, обращаясь к Карлотте. Она хорошо понимала, почему Амелия не любила Карлотту. Сисси было совершенно ясно, что итальянка любит совать нос в чужие дела.

— Разве так можно разговаривать с соседями? — сурово спросил Эван свою дочь.

Когда она промолчала в ответ, Эван закричал на нее.

— Иди в дом, Сисси.

Напуганная девочка повернулась и быстро направилась к дому.

— Простите, Карлотта, — проговорил Эван. — В последнее время моя дочь стала очень капризной. Сара говорит, это все потому, что она становится девушкой.

— Наверное, Сара права, — ответила Карлотта. Она приготовила преступнице сюрприз и не хотела показывать своего настоящего к ней отношения.

— Лэнс, что случилось на празднике? — спросила Эдна, как только сын впустил ее в свой дом. Лэнс только что вернулся домой из банка и переодевался в домашнюю одежду.

— Что ты имеешь в виду, мама? — спросил он, оправляя рукава рубашки. Лэнс был немного удивлен, что мать даже не поприветствовала его, хотя они не виделись почти три дня. Лэнс много размышлял о странном поведении на балу подопечной его родителей, но не понимал, о чем именно говорит его мать. Вероятно, их подопечная не поведала Эдне всей истории.

— Амелия сегодня рассказала мне, что ей не понравилось на празднике.

— Да? — произнес Лэнс, ожидая, что же последует дальше.

— Она сказала, что не была готова к знакомству с возможными женихами.

Лэнса немного удивило то, что молодая женщина говорила подобные вещи.

— Она танцевала с некоторыми моими друзьями и просто молодыми людьми, мама. Я думал, что она хорошо проводит время.

Эдна вздохнула и села за стол на кухне, пока Лэнс ставил чайник на печь и разжигал огонь. Сухие щепки, которые он положил в топку, занялись мгновенно.

— Нам нужно быть к ней более чуткими, Лэнс. Она очень ранима, — проговорила Эдна.

Лэнс вспомнил, как эта «очень ранимая» девушка вела себя на танцах. Он не мог заставить себя рассказать матери, что Амелия бесстыдно флиртовала с молодыми людьми и что именно половина населения Кингскота говорила о ней.

Когда Лэнс не ответил, Эдна добавила:

— Я думала, ты будешь опекать ее, Лэнс.

— Я намеревался опекать ее, мама. Я не позволил бы, чтобы с ней что-то случилось, ты же знаешь. Я думал, что ей понравится танцевать и что она познакомится с новыми людьми.

— Очевидно, что ей хорошо только с тобой.

Лэнс был поражен.

— Я пригласил на праздник Оливию. Я не мог забыть о ней и проводить все время только с Амелией, верно?

— Я понимаю, Лэнс. — Эдна надеялась, что ее подопечная прочтет письма Камиллы перед ужином и присоединится к ним в столовой уже с другим настроением.

Сара действительно прочла письма Камиллы и вошла в столовую с новым страхом. Брайан Хаксвелл был не только юристом семьи Дивайн, он был и хорошим другом семьи. Камилла несколько раз упоминала о нем в своих письмах. Теперь Сара знала, что как только он увидит ее, то сразу поймет, что она самозванка. Каким-то образом ей нужно избежать встречи с ним.

— Добрый вечер, дядя Чарльтон, — поздоровалась Сара, войдя в столовую.

Полли поставила перед ней тарелку с супом и налила чаю. Сара все еще не привыкла, что ее обслуживают, и понимала, что все это только пока она продолжает быть Амелией Дивайн. От мысли о том, что ее разоблачат и снова отправят в тюрьму, Саре становилось дурно. Она не смогла бы вынести это снова. Уж лучше смерть.

— Добрый вечер, Амелия, дорогая, — проговорил Чарльтон, с любовью улыбаясь ей. — Как прошел твой день?

— Спасибо, хорошо, дядя. А где тетя Эдна?

— Она зашла к Лэнсу. Это не надолго.

Сара поняла, что Эдна отправилась поговорить с Лэнсом о том, что случилось на празднике. Сара была рада, что добивалась своего, но теперь ее волновал приезд Брайана Хаксвелла. Внезапно ей пришла в голову идея.

— А когда приезжает мистер Хаксвелл, дядя Чарльтон?

— Должен быть со дня на день. — Чарльтон в недоумении смотрел на выражение ее лица. Он думал, что девушка будет рада видеть Брайана, но почему-то она выглядела встревоженно.

— Я не хочу его видеть, дядя, — твердо заявила девушка. — Пожалуйста, скажите, разве мне обязательно с ним встречаться?

Чарльтон был удивлен.

— Он везет тебе бумаги, которые ты должна будешь подписать, Амелия.

— Я знаю, но должна ли я видеть его?

Чарльтон не знал, что думать.

— Есть ли какая-то причина, по которой ты не хочешь его видеть?

— Я… я не хочу видеть никого, кто связан с моей прошлой жизнью на Ван-Демьенз-Лэнд.

— Почему… нет? — Чарльтон был ошеломлен и не понимал девушку.

— Я просто больше не могу выносить слова соболезнования и жалости, дядя. Они снова возвращают меня в прошлое. Пожалуйста, не заставляйте меня видеться с ним.

Выражение лица Чарльтона смягчилось, он потянулся через стол и положил руку на руки девушки.

— Ты не должна делать ничего, что тебе не хочется, милая. Ты же знаешь.