Он не без труда оторвался от своих размышлений.

— Гертруда дала вам пижаму. Возьмите.

Она остановилась в дверях, придерживаясь рукой за косяк. Стив передал ей пижаму. Эмили машинально взяла ее, но внезапно пальцы, сжимавшие дверной косяк, побелели. Стиву даже показалось, что с ней вот-вот случится обморок, и он поспешил обхватить ее за талию.

— В чем дело?

— Насколько же она меня ненавидит, — прошептала Эмили, швыряя пижаму на пол. — Разве вы не видите? Это пижама Станисласа! Она прекрасно знала, что я ее узнаю.

— А вы, в свою очередь, ненавидели Станисласа, не правда ли? — как можно спокойнее спросил он.

— Скажем так: я его не любила, если вас интересует именно это.

Стив промолчал, и она с горечью продолжила:

— Но вы все равно не поверите моим словам, потому что ваше мнение уже сложилось. Однако я давно поняла, что ненависть к Станисласу может уничтожить меня саму.

Да, ненависть может быть губительна. Стив достаточно хорошо знал жизнь, чтобы понимать это.

— Поэтому вы предпочли уничтожить его? — задал он провокационный вопрос.

Она тяжело оперлась о косяк двери.

— Разве в состоянии один человек уничтожить другого? Разве разрушение не приходит изнутри?

Не найдя, что возразить, Стив вынужден был с ней согласиться.

— Неужели вы считаете, что я в состоянии уничтожить вас? — спросила Эмили. — Каким образом, например, я могла бы это сделать?

— А вот таким, — ответил он и, обняв, поцеловал ее.

Мгновенно оправившись от неожиданности, Эмили уперлась кулаками в грудь Стива и с неожиданной силой освободилась.

— Скажите прямо, что это вы хотите уничтожить меня! — выкрикнула она. — Но я вам этого не позволю, ни один мужчина больше не прикоснется ко мне подобным образом.

Что, черт возьми, заставило его поцеловать Эмили? И почему даже сейчас, когда она смотрит на него как на маркиза де Сада, ему хочется сделать это еще раз? Но уже не из стремления излить свой гнев, а чтобы утолить собственное желание.

Отшатнувшись, она захлопнула за собой дверь и щелкнула замком. Если Эмили можно было дать приз за глупость, имея в виду поездку в маленькой машине в буран, то он вполне заслуживал второго места. Этот поцелуй был самым глупым поступком в его жизни.

Однако ему это понравилось. Даже более чем понравилось... Нет, как только он выберется отсюда, то все равно придется ехать по делам в Нью-Йорк. Тогда надо будет непременно позвонить Джасмин, пригласить ее на ужин, а потом переспать с ней. И чем скорее, тем лучше.

Собственно говоря, можно даже позвонить ей прямо отсюда. Подобрав пижаму Станисласа с пола, Стив положил ее на комод и взглянул на дверь ванной. За ней раздавался звук льющейся воды. Оставалось надеяться, что Эмили не заснет в ванне и не упадет в ней в обморок.

Что ж, сегодня он уже разбил окно ее машины. В крайнем случае, выломает и дверь.

Наверняка неприятности с невесткой доставят большое удовольствие Гертруде. Ухмыльнувшись, Стив снова взял книгу. Впереди у него вся ночь, надо было как-то ее скоротать.

Через полчаса Эмили открыла дверь ванной. Она была полностью одета, от горячей воды щеки ее слегка порозовели.

— Можете надеть вот это, — миролюбиво предложил Стив, протягивая пижаму, полученную от Рудолфа.

— Но это ваша пижама, — возразила она.

— Нет, Рудолфа. Я не ношу пижам.

— А где вы собираетесь спать? — спросила Эмили. — Кстати, я даже не знаю, как вас зовут.

— Стив, — сказал Стив, протягивая руку для рукопожатия. — Рад нашему знакомству, — иронически добавил он.

— Вы так и не ответили на вопрос, — сказала она, не протягивая своей.

— На кушетке. Хотя она для меня немного коротковата.

— Насколько я понимаю, вы привыкли к неудобствам.

В первый раз за все время их знакомства Стив не сумел сдержать улыбки.

— Это не слишком любезно с вашей стороны. В конце концов я спас вам жизнь.

— А сделали бы это, если бы знали, кто я такая?

— Разумеется. Что за вопрос?

— Спасибо, — сказала Эмили после некоторого молчания. — Я просто поинтересовалась.

— Надевайте пижаму и ложитесь, — посоветовал Стив. — А не то свалитесь с ног.

Взглянув на него так, будто ей хочется задушить его этой самой пижамой, Эмили вновь скрылась за дверью ванной. Разобрав постель, Стив помешал дрова в печке и вернулся к своей книге.

Дверь отворилась снова. Подняв голову, он выпустил из рук книгу, которая с громким стуком упала на пол. Рудолф был человек крупный, и его пижама оказалась для Эмили слишком велика. Хотя она застегнула ее на все пуговицы, это не скрывало ложбинки между грудями и верха голубого бюстгальтера. Рукава закрывали кончики пальцев, а подвернутые штанины обнажали босые, узкие, с высоким подъемом ступни. Затем взгляд Стива вновь остановился на лице женщины.

Освобожденные из пучка волосы были распущены и свободно падали на спину. Под откровенным и пристальным взглядом она покраснела и выглядела теперь не менее невинной, чем его дочь.

Что, разумеется, было совсем не так.

Стив медленно поднялся.

3

Эмили поспешно отступила, и он замер как вкопанный. Опять это проклятое желание поцеловать ее, повторить уже совершенную глупость!

— Вас не будет беспокоить, если я еще немного почитаю? — несколько резче, чем следовало, спросил Стив.

— Нет, — пробормотала она, — разумеется, нет.

— Возможно, я разбужу вас пару раз за ночь... Так положено при сотрясении мозга.

Эмили нервно сглотнула.

— Не думаю, что это необходимо. Я чувствую себя гораздо лучше.

— Позвольте мне самому судить.

Какое-то мгновение ему казалось, что она начнет спорить, но потом огонек сопротивления в ее глазах потух. Улегшись на кровать, Эмили натянула одеяло до самого подбородка и повернулась к нему спиной. Через несколько минут Стив уже слышал ее ровное дыхание и только сейчас понял, что все это время читал один и тот же абзац.

Выругавшись про себя, он заставил себя читать дальше. Перед тем как лечь на кушетку, в половине двенадцатого, а затем в два часа ночи Стив проверил пульс Эмили, не разбудив ее при этом. Однако в пять часов утра, стоило лучу фонарика упасть на ее лицо, она приподнялась и раскрыла полные ужаса глаза.

— Все в порядке, — как можно спокойнее сказал Стив. — Я просто проверил ваше состояние.

Эмили опять откинулась на подушку.

— Что это там за окном, ветер? — прошептала она.

— Да.

— Сегодня мне необходимо отсюда уехать!

— Вскоре он утихнет, — сказал Стив, впрочем не очень в этом уверенный. На самом деле бушевавший всю ночь буран только усилился.

— Я не могу больше здесь оставаться.

Эмили говорила так тихо, что приходилось прислушиваться. И выглядела она настолько потерявшей душевное равновесие, что, казалось, вот-вот разрыдается.

— Мне тоже хочется отсюда уехать, — сухо сообщил Стив. — Но, к несчастью, ни вы, ни я не в состоянии повлиять на погоду.

— Как вы не... понимаете, — запинаясь, начала она, — пребывание здесь пробуждает воспоминая о прошлом, обо всех этих ужасных, напрасно потраченных годах. И ребенок... Я не могу вспоминать о ребенке...

Огонь в печке потух. Казалось, кроме него и Эмили, небольшого пятна света от карманного фонаря, темноты вокруг и завывания ветра снаружи, в целом мире не осталось ничего. Никогда еще Стив не видел на женском лице такого отчаяния, и зрелище это поразило его до глубины души. Неловко присев на край кровати, он обнял Эмили.

На несколько секунд она поддалась слабости и уткнулась лицом в его грудь. Сквозь ткань рубашки Стив почувствовал влагу ее слез и понял, что Эмили беззвучно плачет.

— Вы действительно сделали аборт? — с неожиданной для самого себя прямотой спросил он.

— Нет! Клянусь, что нет! Я могла не любить Станисласа, но любила моего ребенка... до сих пор люблю его.

Ему хотелось верить ей, очень хотелось! Что же тогда мешало этому?