— Можете в этом не сомневаться.

— Только не я, — ответил Стив, покачав головой.

Эмили окинула его изучающим взглядом.

— Значит, вы исключение, только подтверждающее правило, — наконец заявила она с непоколебимой уверенностью.

— Но когда вы встретили Станисласа, он уже был ныряльщиком.

— А мне только исполнилось девятнадцать. Достаточно мало, чтобы посчитать его и море романтичными.

Ответ казался вполне резонным.

— Вы ревновали его к морю? — спросил Стив несколько неуверенно.

— Полагаю, что да, — вздохнув, ответила она. — А вы женаты, Стив? Разве ваша жена не ненавидит море за то, что оно отняло вас у нее?

Обычно, стоило ему отправиться в экспедицию, как Луиза отправлялась в Париж, с наслаждением предаваясь там оргии покупки вещей. Иногда ему даже казалось, что ее вполне устроило бы положение богатой вдовы, имеющей возможность тратить его деньги, не связывая себя обязанностью иметь дело с человеком во плоти.

— Это вас не касается, — сухо отрезал он.

— Извините, — возразила она, — вы можете задавать вопросы, а я нет?

— Просто я не собираюсь тратить весь день на обмен взаимными выпадами, — сдержанно пояснил Стив.

— Разумеется. Вы можете перейти в другую часть дома и провести день с Рудолфом и Гертрудой. Желаю приятного времяпрепровождения, — с некоторым злорадством ответила Эмили.

Однако любопытство превозмогало все.

— Скажите, всегда ли этот дом был таким бесцветным и аскетичным? — спросил Стив.

— Да, насколько я помню, — сообщила она. — С такими требовательными и бесцветными родителями Станисласу наверняка приходилось нелегко: Поначалу я даже пыталась проявить понимание, но потом отказалась от этой затеи.

Пожалев о том, что ни разу не встречался со Станисласом Левски и не имел случая составить о нем мнения, а также о том, что не имеет возможности провести весь день в постели с его вдовой, Стив решил прекратить разговор.

— Извините, но я хочу принять душ, позавтракать и послушать прогноз погоды. Потом я принесу вам чего-нибудь поесть.

— Хлеб и воду?

— Не будьте смешной.

— Это вовсе не смешно. Ведь я в этой комнате пленница, не так ли?

Сомневаться в этом не приходилось. И он вместе с ней тоже.

— Молитесь лучше о том, чтобы погода улучшилась, — иронически посоветовал Стив и направился в ванную.

Эмили очень хотелось запустить подушкой в его удаляющуюся спину или накричать на него, однако она не сделала ни того, ни другого. Стив Рэмфорд и так считает ее никчемной женщиной, зачем же усугублять ситуацию?

Хотя какая ей разница, что он о ней думает.

Какое у него великолепное тело! К тому же Стив, по всей видимости, не представляет, какое впечатление производит на нее, на женщину, которая, если не считать одного-единственного раза несколько месяцев назад, не спала с мужчиной по крайней мере четыре года. Включая своего законного супруга, Станисласа Левски.

Однако вряд ли Стив поверил бы этому.

Эмили торопливо оделась, хотя ее уже тошнило от синего свитера, причесалась, заправила постель, раздвинула все шторы и открыла свой чемоданчик. Если уж придется застрять здесь на все утро — а на дальнейшее ей страшно было даже загадывать, — неплохо было бы заняться делом.

Поэтому, когда Стив вышел из ванной, с еще влажными после душа волосами, Эмили сидела, склонившись над какими-то бумагами.

— Я вернусь через полчаса и принесу вам завтрак.

Она кивнула, не поднимая головы, и это разозлило его.

— Там, где я вырос, принято смотреть на того, кто с тобой говорит.

— Я работаю, разве вы не видите?

— По словам Нормана, у вас куча денег. Так что же это за работа, если она мешает вам быть вежливой?

На этот раз она подняла голову.

— Какой работой занимается богатая вдова в свое свободное время, вас совершенно не касается.

— Не испытывайте моего терпения, Эмили, — предупредил Стив с угрозой в голосе.

Он еще не побрился, и черная поросль на подбородке придавала ему устрашающий вид. Однако Эмили было уже далеко не девятнадцать.

— И что произойдет в противном случае?

— На вашем месте я не задавал бы этого вопроса, особенно если вы не готовы услышать ответ.

Чувствуя, как ускоряется биение пульса, Эмили сказала, стараясь сдержать раздражение:

— Как это по-мужски!

Однако его последующие слова стали для нее полной неожиданностью.

— Интересно, сознаете ли вы, насколько красивы? Особенно когда сердитесь...

Она слегка покраснела.

— Зачем вы меняете тему разговора?

— Не думаю, что я сделал это, — ухмыльнулся Стив. — Я скоро вернусь.

Когда дверь комнаты закрылась, Эмили облегченно вздохнула. Не будучи особой любительницей поспорить, она к тому же отнюдь не являлась знатоком мужской половины человечества. Если судить по Станисласу, одиночество было предпочтительнее. Однако Стив Рэмфорд угрожал тому ощущению самостоятельности, которое ей удалось выработать в себе за долгие годы замужества.

Во-первых, сказала себе Эмили, необходимо заняться делом. А во-вторых, надо перестать обращать внимание на этого темноволосого мужчину, фактически превратившегося в ее тюремщика.

И она вновь занялась правкой десятой главы. Нью-йоркский агент уже нашел издателя для ее следующего произведения, которое просто обречено на успех, как это случается со вторыми книгами, особенно после неплохих критических отзывов на первую.

Время летело незаметно. Но когда Стив, несущий в. руках поднос с завтраком, открыл дверь, Эмили быстро захлопнула папку. Ему совсем ни к чему было знать о ее второй жизни в качестве писателя.

— Пахнет хорошо, — заметила Эмили самым невинным тоном.

— Я приготовил яйца сам, — заявил Стив. — Не хотелось, чтобы Гертруда залила их перечным соусом.

Его смеющийся взгляд заставил ее насторожиться.

— Как прогноз погоды?

— Весь день без изменений. Ветер стихнет примерно к полуночи, снегоочистительные машины будут работать всю ночь, на утро я заказал буксировщик. Аэропорт закрыт до завтрашнего дня, — отчитался Стив.

— Просто замечательно! — раздраженно воскликнула она, борясь с охватившей ее совершенно бесполезной паникой.

— Я собираюсь к своей машине, чтобы взять оттуда вещи Станисласа, — холодно сообщил он. — Полагаю, что вам из них ничего не нужно?

— Нет, — поморщилась Эмили. — Мне не хочется иметь на память акваланг или что-нибудь в этом роде.

Стив поставил поднос на стол. Беда была в том, что его привлекала в ней не только редкостная красота. Гнев, грусть, раздражение, горе — в Эмили ощущалось все это. А теперь добавилось еще и чувство собственного достоинства, не отметить которого было нельзя.

— Принимайтесь за завтрак, — велел Стив. — С комплиментами насчет яиц можете обращаться непосредственно к автору.

Она наконец-то улыбнулась.

— Я настолько голодна, что, будь они жестки как подошва, жалоб не поступит.

Ее улыбка была полна обаяния. И чтобы избежать искушения схватить Эмили в охапку наподобие пещерного человека, Стиву пришлось отвернуться.

— Я принесу чай, — сказал он и вышел из комнаты.

Следующие два часа прошли для Стива не слишком приятно. При виде вещей сына даже на обычно каменном лице Гертруды появились признаки переживания, а Рудолф не скрывал навернувшихся на глаза слез. Против его желания злость Стива на Эмили возродилась с новой силой, хотя, если признаться, частично эта злость была направлена на него самого, за то, что он так легко позволил ей преодолеть свою защиту.

Наконец Левски удалились в свою комнату. Около полудня, устав от чтения, Стив прошел в кухню и приготовил себе и Эмили по несколько не слишком красиво выглядящих, но вполне съедобных сандвичей. Захватив с собой ее долю, он направился в спальню.

Когда это было надо, Стив мог передвигаться очень тихо. Не совсем понимая, зачем ему захотелось застать ее врасплох, он прокрался в комнату. Полностью поглощенная своим занятием Эмили склонилась над столом. Ее сосредоточенности нельзя было не позавидовать, ведь ей вовсе не улыбалось находиться здесь — в этом можно было быть уверенным. В подобной ситуации Луиза наверняка надулась бы на весь белый свет. Эмили же была... стоиком. Да, стоицизм отлично вписывался в перечень черт ее характера.