И так как подобные процессы очень сложно измерять и обсчитывать, никто на самом деле не знает, сколько они стоят. Сегодня многие экономисты считают, что Америка, возможно, недооценивает темпы роста ВВП на 2–3 % в год уже в течение нескольких лет. Может быть, это и не так важно, однако, если это правда, стоимость американской экономики — которая очевидно нестабильна — может быть на треть больше, чем все думают. Другими cловами, может случиться, что несколько сотен миллиардов долларов дрейфуют по американской экономике, а никто об этом и не догадывается. Невероятно.

А вот еще одна занятная мысль. Все это не имеет никакого значения, потому что подсчет ВВП — абсолютно бесполезное понятие. В буквальном смысле слова это грубая мера измерения национального дохода, как говорится в учебнике, «стоимость готовой продукции и услуг в долларах» за конкретный период.

Всякого рода экономическая активность увеличивает ВВП. И не важно, хороший это бизнес или плохой. По оценкам, к примеру, суд над О. Дж. Симпсоном увеличил ВВП Америки на 200 млн долларов благодаря гонорарам адвокатов, судебным издержкам, счетам за отели для прессы и тому подобному. Но я не думаю, что многие станут утверждать, что этот дорогостоящий спектакль сделал Америку более великой и благородной страной.

Так уж получается, что дурные действия чаще содействуют росту ВВП, чем хорошие. Я был недавно в Пенсильвании на цинковом заводе, выбросы которого раньше содержали столько токсичных веществ, что попросту оголили весь горный склон. От заводского забора до вершины горы не росло ни одной травинки. С точки зрения ВВП, однако, это просто замечательно. Во-первых, это означало рост общего объема производства и продаж завода. Во-вторых, прибыль от тех десятков миллионов долларов, которые правительство должно было потратить на очистку и восстановление горы. А также постоянный доход от медицинского обслуживания рабочих и жителей города, которые обзавелись хроническими заболеваниями, дыша вредными испарениями.

С экономической точки зрения все это не потери, а приобретения. Как и чрезмерные объемы рыбной ловли в озерах и морях. Как и вырубка лесов. Короче, чем больше злоупотребляем мы своими природными ресурсами, тем быстрее растет ВВП.

Экономист Герман Дэли как-то сказал: «Сегодня национальная система учета обращается с нашей Землей как с бизнесом, готовым к ликвидации». А в статье прошлогоднего номера «Атлантик Мансли» еще три ведущих экономиста сухо заметили: «По странным стандартам ВВП герой национальной экономики — человек с раком в последней стадии, который проходит через дорогостоящую процедуру развода».

Так почему мы столь привязаны к этому нелепому шаблону экономической деятельности? Потому что это лучшее, до чего экономисты додумались на данный момент. Теперь вы знаете, почему они называют экономику мрачной наукой.

Обслуживание номеров

Если бы позволил размер гонорара от этой колонки, я бы тут же сделал то, что мне давно хочется, — посетил «Мотель Инн» в Сан-Луис-Обиспо, штат Калифорния.

На первый взгляд это желание может показаться странным, потому что «Мотель Инн», по общему мнению, уж точно не самое лучшее заведение на свете. Построенный в 1925 году в испанском колониальном стиле, который любят, пожалуй, только жители Калифорнии да Зорро, он располагается в тени шумной автострады на эстакаде среди скопления бензозаправок, заведений фаст-фуда и других, более современных мотелей.

Однако когда-то он был популярным местом ночлега на прибрежном шоссе между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско. Архитектор Пасадены Артур Хайнеман подарил ему роскошный стиль, однако главная заслуга Хайнемана — название, которое он выбрал. Играя словами «мотор» и «отель», он соединил их в «мотель», написав название через дефис, чтобы подчеркнуть новизну.

К тому времени в Америке уже было множество мотелей, но все они назывались как-нибудь иначе — «автодвор», «коттеджный двор», «двор-отель», «тур-отель», «бунгало-двор», турбаза, «турист-двор», «путь-отель». Долгое время казалось, что общепринятым названием станет турбаза. Так было приблизительно до 1950 года, когда мотелями стали называть все заведения подобного рода.

Все это я знаю, потому что как раз прочел книгу об истории американского мотеля под умопомрачительно оригинальным названием «Мотель в Америке». Написанная тремя академиками, это — скучнейшая работа, с фразами вроде «Потребности как постояльцев, так и хозяев недвижимости оказали большое влияние на создание организованных систем обслуживания», однако я все равно купил ее и жадно прочел, потому что обожаю все, имеющее отношение к мотелям.

Ничего не могу с собой поделать. Всякий раз, когда вставляю ключ в замочную скважину и распахиваю дверь номера в мотеле, я всегда волнуюсь. Это одно из тех событий — наряду с едой на борту самолета, — которые меня волнуют и о которых мне следует знать больше.

Так уж случилось, что «золотой век» мотелей был и моим «золотым веком» — 1950-е годы (думаю, поэтому они настолько меня очаровывают). Тому, кто никогда не путешествовал по Америке на автомобиле в 1950-х годах, практически невозможно представить, какими потрясающими были мотели. В ту пору национальные сети отелей вроде «Холидей Инн» и «Рамада» только начинали появляться. В 1962 году 98 % мотелей все еще были частными владениями, и потому каждый имел собственный характер.

Фактически было два типа мотелей. Первый тип — хорошие. Там почти всегда была домашняя атмосфера загородной жизни. Обычно их окружали широкие лужайки с раскидистыми деревьями и клумбами, обрамленными колесами от фургонов, покрашенными белой краской. (Почему-то хозяева любили красить в белый цвет еще и камни, а потом укладывать их вдоль дороги.) Зачастую был бассейн, магазинчик сувениров или кофейня.

Внутреннее убранство воплощало в себе комфорт и изящество, которые заставили бы целую семью ворковать от удовольствия — мягкий ковер, мурлыкающий кондиционер, ночная тумбочка с телефоном и встроенным радио, телевизор у основания кровати, собственная ванная, иногда гардероб, кровать с виброматрацем, который сулил массаж на протяжении четверти часа.

Второй тип мотелей — отвратительные. И мы вечно попадали именно в такие. Мой отец, который был одним из величайших в мире скряг, считал, что нет никакого смысла тратить деньги на… ну, тратить в принципе, и уж точно не в том месте, где вы собираетесь большей частью спать.

Поэтому мы обычно останавливались в мотелях с продавленными кроватями и обшарпанной мебелью, в комнатах, где можно было не сомневаться — ты обязательно проснешься от пронзительного крика, треска разламываемой мебели и женского голоса, умоляющего: «Опусти ружье, Винни! Я сделаю все, что ты скажешь». Не хочется думать, что эти случаи озлобили меня, однако помню, что смотрел, как в «Психо» Дженет Ли потрошат в мотеле «Бейтс» и думал: «По крайней мере, у нее была занавеска в душе».

Все это, включая наихудшие стороны мотельной жизни, придавало путешествию на автомобиле бодрящую непредсказуемость. Вы никогда не знали, что за условия вас ожидают к закату дня, какие маленькие радости могут быть предложены. Это придавало дорожным путешествиям остроту, с которой однотипные удобства современной эры не могут сравниться.

Все изменилось очень быстро с появлением сетей мотелей. Сеть «Холидей Инн», к примеру, выросла с семидесяти девяти мотелей в 1958 году до почти 1500 менее чем за двадцать лет. Сегодня треть всех номеров мотелей в Америке принадлежит всего пяти сетевым компаниям. В наши дни путешественники не любят неопределенность. Они хотят останавливаться в одном и том же месте, есть одну и ту же еду, смотреть одно и то же телевидение, куда бы ни поехали.

Не так давно, во время поездки с семьей из Вашингтона в Новую Англию, я пытался объяснить это своим детям и понял, что нам нужно остановиться на ночь в старомодном местечке, принадлежащем какой-нибудь семейной паре. Все назвали мою идею чрезвычайно глупой, но я убедил их, что это будет отличное приключение.