Поднимаясь по лестнице в комнату Ласточки, я думала: может, он вовсе никуда и не убегал? Может, Бабуля выглядит изможденным потому, что всю ночь просидел с больными…

Ласточка выглядела хуже, чем вчера. Веки стали совсем прозрачными, скулы заострились, серебряные волосы вялыми прядями змеились по подушке. Поставив на тумбочку миску с пельменями в бульоне, я присела к ней на кровать. Взяла горячую узкую ладонь.

— Привет. — она открыла глаза и слабо улыбнулась. — Как ты, подружка?

— Всё путем, не ссы. — упершись локтями, она попыталась привстать, но упала назад.

Я помогла ей сесть, поправила за спиной подушку и протянула миску, от которой шел аппетитный пар. Ласточка вяло взялась за ложку.

— Близняшки? — спросила она.

— Бабуля их накормит.

Я специально подстроила так, чтобы побыть с Ласточкой наедине. Нужно о многом поговорить.

— А ты? — она никак не могла донести ложку до рта, и я, придержав ей локоть, помогла.

— Я уже. Харчись.

Съев несколько штук и выпив бульон, она бессильно откинулась. Но глазами продолжала следить за мной.

— Что? — наконец спросила она.

— Я, кажется, знаю, как помочь Бабуле. — у Ласточки вспыхнул взор. Губы беззвучно подтолкнули меня продолжать. — Новое задание от Шаробайки сулит две тысячи монет. — подруга нашла в себе силы иронично поднять бровь.

— Расщедриться на такие деньги наш начальник может только в одном случае: если не собирается заплатить. — сказала она.

— Или когда у него нет другого выхода. — она опять открыла глаза. — Охота на дракона. — пояснила я. Ласточка закрыла глаза.

— Ты серьезно? — спросила она. Я показала письмо.

— Даже печать стоит, видишь? Не отвертится.

— Скажет, что подделка. В кабинет любая собака войти может.

— Ну, не одну же меня он пошлет… динозавра-то всей артелью валили.

Не хотелось сейчас делиться с Ласточкой историей про единорога. Она — прирожденный скептик, не верит ни в мистику, ни в счастливые совпадения. Честно говоря, я просто боялась, что она меня отговорит.

— Это единственный выход. — сказала я. — Амулет тыщу монет стоит…

— Соглашайся. — сказала она.

И привстала, вцепившись мне в руку с неожиданной силой.

— Он опять убежал. Уже на рассвете, и пропадал совсем недолго. Но вернулся весь в крови — я видела в окно. Ты, когда шла домой… ничего такого… не слышала?

Я знала, о чем она: мы всё время боялись, что он не выдержит, зайдет в ближайший дом и… Я покачала головой.

— Нет. Всё было тихо. Наверное, кролик. Или курица.

— Будем надеяться. — Ласточка опять упала на подушки. — ты же знаешь, если б я могла, я бы пошла вместо тебя. — сказала она.

— Вместе. — поправила я. — Мы бы пошли на дракона вместе.

Я представила, как это могло бы быть и улыбнулась.

— Было бы круто, да? Мы плечом к плечу у мачты, против тысячи вдвоем… — пробормотала Ласточка.

— Ничего страшного. Пойдешь со мной в следующий раз. На наш век драконов хватит.

Она закашлялась, прижав рукав ночнушки к губам, а потом, глядя на красные пятна на ткани, усмехнулась.

— На твой — наверняка. Глупость какая: подхватить краснуху в моем возрасте…

Я вскочила.

— Совсем забыла! — откинув торжественно тряпочку с блюдца, я гордо сунула ей под нос шприц с беловатой жидкостью. — Оголяйте ягодицы, мадам. Вас ожидают приятные минуты.

— Сколько ты за него отдала? — цепко глядя на шприц, спросила Ласточка.

— Неважно. И вообще, нам премию дали, так что отставить сопли в сиропе.

Ночью Бабуле опять было плохо. Я долго слушала, как он мечется у себя в комнате и глухо рычит, колотя в стену кулаками. Потом затрещала раздираемая ткань, хлопнула рама окна…

До самого рассвета я так и не могла заснуть, так что, едва краешек солнца показалось над рекой, вышла из дому и, решительно поправив лямки рюкзака, зашагала к складу. Патроны у меня еще вчера закончились и подметка правого берца скоро каши запросит, так что, если повезет, затарюсь до наплыва охотников.

Склад был заперт.

Походив пару минут вдоль огромных дубовых ворот, я задумалась. На щедрое предложение Шаробайки должны были откликнуться почти все. Шутка ли, две тысячи монет! Кроме того, в глубине души каждый мечтал поохотиться на дракона. По себе знаю.

Соскучившись, я постучала в окованную железными полосами створу.

— Эй, Егорыч, открывай! — ничего. Развернулась спиной и заколотила каблуком.

А в ответ — тишина…

Мне стало не по себе. Склад не закрывался никогда, даже ночью. Особенно ночью… Егорыч здесь жил. За шторкой стояла походная армейская кровать, имелись запас консервов, примус с чайником и сковородкой. Мало ли что кому понадобиться? Бывало, поднимут в три утра по тревоге, и летишь на склад — взять запас патронов, да пару фугасов, да огнемет в любой момент может пригодиться…

— Ты чего буянишь? — я повернулась. Ну конечно, только их мне и не хватало. Двое самых отмороженных охотников: Обрез и Таракан.

— Склад закрыт. — буркнула я и опять заколотила в двери кулаком. Если эти пришли, значит, и другие скоро подтянутся. Грош цена тогда моему преимуществу.

— Странно… — пробормотал Таракан. — Он же круглосуточный.

— И я об том же, м-мать моя девственница…

На Обреза я старалась не смотреть. Все эти дни, что прошли с охоты на динозавра, я старалась о нем не думать. Уговаривала себя: ну что Обрез? В наряды мы вместе не ходим, в конторе почти не пересекаемся… Остынь, плюнь и забудь. Бывает.

И только я себя почти уговорила, он — тут как тут. Непруха.

Стукнув несколько раз изо всех сил, я затрясла отбитой рукой.

— Давай, помогу. А то что-то ты тихо стучишь. — и непонятно, издевается он, или всерьез.

— Отойди. — еле сдерживаясь, я отпихнула его от себя. — Отойди сам, или я тебе все коленки повыдергиваю.

— Витаминов не хватит. — осклабился тот, и придвинулся еще ближе.

Молча размахнувшись, я влепила ему кулаком по морде. Точнее, собиралась влепить, но Обрез перехватил руку.

— У тебя что, совсем крыша протекла? — выкручивая моё запястье, этот гад еще и ухмылялся.

— Ты в меня из огнемета палил. Идиотина косоглазая, криворукая… Да я тебе сейчас глаз на задницу натяну…

— Сама дура. Стояла, ушами хлопала. Я не виноват, что ты на линии огня оказалась.

— Не виноват? Думаешь, по своим палить — норм? — я одновременно пыталась освободиться и пнуть его по коленке. Но у Обреза руки были длиннее. — Отморозок.

— Я ж тебе говорил: динозавр на дуло наступил, оно и погнулось… — меня аж затрясло. Отойдя на пару шагов и прикидывая, куда сподручнее бить, я пообещала тихим шепотом:

— Я тебе сейчас х…х… хвост погну. И вместо ноги приклею: так и будешь по жизни гнутый ходить.

А ну ша, малявки. — Таракан встал между нами. — Нашли время…

— Он в меня из огнемета палил, псих недоделанный, ведро без ручки. Обогнув Таракана, я вновь попыталась достать Обреза. — Знаешь, как его в народе зовут? Катастрофа ходячая. Всё у него через жопу, только ты, Таракан, этого не замечаешь. Я бы ни в жизнь его в напарники не взяла — еще в спину стрельнет…

Обрез сплюнул.

— Да нужна ты больно, пигалица кургузая. Хотел, как лучше…

— Чтоб у тебя в печени вши завелись и все кишки съели.

— А у тебя — тараканы из мозгов вывелись! Метр с кепкой на коньках, а всё туда же: в охотники…

— Заткнитесь, оба. — Таракан влепил напарнику затрещину. — Никто ни в кого не стрелял. Это был несчастный случай. Так, Витяй?

— Дак я ж и говорю…

— Он мне чуть волосы не спалил. — сказала я тише. — Кусок идиота.

— Маша, сейчас тоже получишь. Помолчи…

Я втянула полные лёгкие воздуха и задержала дыхание. Посчитала до десяти. Бабуля велел учиться сдерживаться. Он говорил, за это меня и не любят: бешенство нрава вкупе с мелким ростом вызывает в людях здоровое предубеждение.