В русском языке (как и во всяком другом развитом языке мира) — огромное количество слов, обозначающих явления разных культур. Например, из области политики — рейхстаг, „Дейли Экспресс“, доллар; из области географии — фьорд, кантон, Италия; из области экономики — автобан, кибуц; из области науки и образования — медресе, хедер; из области религии — ислам, синтоизм; из области быта — вигвам, шале; из области речевого этикета — мерси, салам, гуд бай и т.п. С помощью подобных слов можно составить портрет нации: если речь зайдёт, скажем, об Испании, то это будут: коррида, фламенко, Дон Кихот, кастаньеты, гаучо, идальго, сиеста, Гауди и т.д.

А российскую культуру можно, вероятно, описать с помощью слов: матрёшка, балалайка, водка, спутник, Кремль, Волга и т.п.

Но если совсем не трудно использовать такие слова при описании той культуры, к которой они относятся, то возникают серьёзные проблемы, если необходимо средствами одной культуры передать понятия, характерные для другой. Как, например, передать по-английски «область», если в странах английского языка совсем другое территориальное деление?

Есть минимум три способа, как это сделать. Например, подобрать английское слово, более или менее подходящее по значению: region, province, district. Это не очень удобно, потому что англоговорящему не вполне понятно, что имеется в виду: все эти три слова имеют дополнительные значения, и неясно, учитывать их или нет.

А можно просто заимствовать русское слово oblast', но поскольку такого слова в английском нет, придётся всё равно прибегать к объяснениям.

А можно объединить оба способа: Yaroslavl oblast' (region).

Другой пример: «На обед нам подали pelmeni (русская разновидность равиоли)». Русский кефир можно с некоторой натяжкой назвать йогуртом — конечно, если перед нами не диалог двух гурманов или поваров, в таком случае придётся многое уточнять.

Таким образом, передавая на чужой язык свои национально-специфические понятия, необходимо всякий раз учитывать речевую ситуацию: с кем ведётся разговор, на каком уровне (бытовом, научном, специальном), каковы цели беседы и т.д. Иначе возможны многочисленные недоразумения.

Особенно сложно, если в двух культурах используется то же самое слово, но в разных значениях, это так называемые ложные друзья переводчика. Например, в русском языке есть слово «милиция» в значении «полиция», а в американской культуре militia — это вооружённое гражданское ополчение.

Иногда ситуация бывает буквально тупиковая — например, при необходимости обозначить понятия из области народного образования; здесь слишком велика разница между теми же русской и англоязычными культурами. Практически невозможно перевести на английский язык такие слова, как «доцент», «кандидат наук», «кафедра», «факультет», «дипломная работа». В свою очередь, английское professor означает совсем не то, что русское «профессор». В.В. Кабакчи предлагает в таких случаях не переводить слова, а просто записывать их латинскими буквами: kandidat nauk, fakultet и т.п. Хотя, конечно, можно использовать и буквальный перевод: Candidate of Sciences ^{3}. В любом случае англоговорящему собеседнику или читателю без разъяснений не будет понятно, о чём идёт речь.

ВКУС И ЦВЕТ

Несть числа исследованиям, посвящённым восприятию цветов различными культурами и языками. Уж очень благодарный это материал для исследования особенностей национального самосознания.

Как и всё остальное, цветовые предпочтения русских отличаются от предпочтений других национальностей. Так, русские ядерные цвета располагаются так: красный, белый, зелёный, чёрный. У англичан — чёрный, красный, белый, зелёный. Обратите внимание: чёрный цвет в Западной Европе не столько цвет мрака и печали, как в России, сколько цвет расчленяющий, цвет чёткого контура. Недаром В. Розанов назвал Европу «ясно расчленённою и ясно всё расчленяющею».

Чёрный цвет у русских эмоционально окрашен: чёрным может быть кофе, хлеб, человек, глаз, маг, кот, ворон, горе, траур. Чёрный связан со злой и страшной силой. Он страшный, мрачный, злой.

Белый же цвет — это непорочность, холодная чистота, снег.

Жёлтый цвет ассоциируется у русских с одуванчиком. (У украинцев — с подсолнечником, у французов — с золотом и яичным желтком, у американцев, казахов и киргизов — с маслом, у узбеков — с просом (пшеном).) Кроме того, жёлтый цвет у русских — это цвет измены (у немцев — ненависти и зависти, у поляков — злости, у американцев — трусости).

В ассоциативном эксперименте на слово «красный» русские отреагировали словами «Октябрь» и «партизан», американцы вспомнили о цвете кожи (red Indian — краснокожий индеец), поляки — о Красной Шапочке, а узбеки — о чае.

Автор обширной монографии «Цвет культуры» Н.В. Серов спрашивает, что называется, в лоб: какого цвета Россия? Вопрос не праздный, многие и многие русские писатели и поэты «красят» Россию в тот или иной цвет. В.В. Похлёбкин отвечает недвусмысленно: Россия — красная. Он доказывает это с помощью русского языка и фольклора. Словом «красный» мы обозначаем всё лучшее, всё высококачественное: лучшая рыба — красная, как и дичь. Хороший товар — тоже красный. Красного цвета всё красивое.

То не муж с женой,

То не брат с сестрой,

Добрый молодец

С красной девицей.

Всё редкое, официально высокое — тоже красное: Красная площадь, красный угол, красное место, Красная книга.

Иногда, отмечают учёные, мы красный цвет идеализируем, поэтизируем, отчего и называем его наиболее приятные оттенки: аленький цветочек, алая заря, кровь тоже может быть алой. Калина, малина, рябина — наши родные кусты и деревья тоже привлекают различными оттенками красного цвета.

Да, но бывают и другие ассоциации. Например, Россия может выглядеть синей — как её реки и озёра, как небо, славянские синие глаза и т.д. У Есенина Русь — голубая. Как нам известно от В. Лебедева-Кумача: «Над Россиею небо синее, небо синее над Невой». И всё хорошее нередко у нас голубое: «Крутится, вертится шар голубой», у Окуджавы «А шарик вернулся, а он — голубой». Опять же Клавдию Шульженко мы вспоминаем по незабвенному «Синему платочку». Цветущий лён — голубой. Васильки — голубые. И вообще для России, пожалуй, характернее не ярко-синий, а именно блёклый голубой цвет. У Лермонтова «Спит земля в сияньи голубом». Хотя по-честному даже наши реки и озёра в реальности чаще серые, стальные, как небо над ними. Голубыми и тем более синими мы их видим, так сказать, внутренним взором. Не говоря уж о глазах: когда вы в последний раз видели у русских ярко-голубые глаза? Наверное, они встречаются не чаще, чем русые волосы.

Русь может быть и золотой, цвета поля спелой пшеницы. Вспомним и левитановскую «золотую осень». Опять же у Высоцкого: «Купола в России кроют чистым золотом, чтобы чаще Господь замечал». У традиционного образа славянки волосы золотого цвета.

Не чурается Россия и белого цвета, цвета дня, «этого света» в противоположность чёрному цвету тьмы, мрака, ада. «Белая Русь», «белый царь», «белый свет». У Блока: «Ветер, ветер, на всём белом свете». Белый цвет платья современной невесты — символ чистоты и невинности (когда-то — только красный). Белый цвет рубахи, которую надевал воин перед боем, — чтобы, если убьют, похоронили в белом. Ну и, конечно, белый цвет снега — символа зимней России.

Но прежде всего белый цвет — цвет Бога, ведь в белом содержатся все цвета спектра.

По Н.В. Серову, в русском самосознании можно обнаружить три пары предпочтительных цветов. Эти цвета, отмечает он, при соединении образуют белый или серый цвет. Первая пара — голубой / красный (в частности, осветлённый голубой как цвет российского северного неба / затемнённый пурпурно-красный). Вторая пара — это синий / оранжевый. И третья — золотой / фиолетово-пурпурный. Белый цвет, считает учёный, относится к этим цветовым парам как связующий их противоречивые смыслы.