Томми подумал и посмотрел на него прищурившись.

— А когда наступит день дельфина?

— Завтра, — последовал мгновенный ответ. — Что вы скажете на это, мама?

Томми улыбнулся и выжидающе взглянул на нее.

— Мистер Бадави?.. — Она беспомощно развела руками.

— …Не так уж важен, — прервал ее Грэг, — если у меня нет времени для моего самого главного человека.

— Ну, тогда, конечно, — неуклюже согласилась она, испытывая неловкость за свои растрепанные волосы и все еще горящие от поцелуев губы.

— А теперь ты поцелуй свою маму за ее доброту.

Томми спрыгнул вниз, подбежал к Линде и подставил ей свое лицо. С колотящимся сердцем она нагнулась и поцеловала его в щеку.

Бозо, охваченный внезапным приступом кошачьих сумасбродств, взметнулся с коленей Грэга, помчался по саду и скрылся в жимолости. Томми засмеялся и побежал за ним.

Линда, красная от смущения, стряхнула руку Грэга и попыталась привести в порядок волосы.

— Это ужасно, — яростно шептала она. — Неужели у вас совсем нет стыда? Никогда больше меня не целуйте. Это нехорошо.

— Почему? — Он засмеялся и встал. — Мы же женаты.

— Нет, мы не женаты! — горячо запротестовала она. — Это фарс. Так что, пожалуйста, не изображайте влюбленность. Мне это не нравится.

Он лениво потянулся, играя мускулами.

— Милая, — сказал он. — Я родился влюбчивым. И вам это не просто нравится, а очень нравится.

— То, что произошло, не имеет значения.

Он снова засмеялся и прислонился к пальме, глядя на нее дерзко и вызывающе.

— Это определенно что-то означает. Вопрос — что именно? — Губы его улыбнулись, но глубоко в глазах играли недобрые огоньки.

Принаряженные подруги сидели на патио, потягивая лимонад. На Сарре было ее лучшее белое льняное платье, а на Линде — ее любимое открытое зеленое с широкой юбкой и узкими бретельками.

Солнце уже садилось, и скоро должны были автоматически включиться нитроновые светильники, отгоняющие москитов.

Грэг уехал в аэропорт встречать мистера Бадави. Казалось, его не было уже много часов. Бозо гонялся за мошками, мелькавшими в олеандрах.

Томми, сидевший на коленях у матери, дремал, склонив головку к ее плечу. Может быть, это и к лучшему, думала Линда, целуя его волосы. Чем меньше он будет видеть этот маскарад, тем лучше для него. Возможно, поприветствовав мистера Бадави, она сможет незаметно уйти с Томми и остаться с ним в спальне, подальше от этого человека.

Послышался звук подъезжающей машины. О, Господи, они приехали, подумала она. У нее так сильно забилось сердце, что она испугалась, как бы его стук не разбудил сына.

Закрыв глаза, она стала молиться. Господи, умоляю, помоги мне пройти через это. Я знаю, все это ужасно, но я должна была пойти на это ради моего сына. Клянусь, я никогда больше не буду лгать.

Фейсал Бадави оказался невысоким худощавым мужчиной в очках с металлической оправой. Его густые брови и длинные усы были совершенно седыми. Ему было за шестьдесят, но морщин на лице практически не было.

Линда не могла не обратить внимания на его галстук — он был в виде форели.

— Добрый вечер, — весело приветствовал всех Грэг, — Извините за опоздание. Самолет задержался.

Линда была довольна, что Грэг был вынужден выглядеть прилично. На нем были белые брюки, светло-голубая рубашка и даже — чудо из чудес! — галстук.

Он обнял Бадави за плечи и указал на сидящих на патио.

— Мистер Бадави, разрешите представить вам мою семью. Это моя жена Линда, ее сын Томми — бедный малыш уже спит, и его няня Сарра Голдман, она у нас как член семьи.

Гость подошел к Линде и приподнял руку.

— Прошу вас не поднимайтесь, дорогая леди. Разрешите мне поприветствовать вас и вашего очаровательного сына.

Он щелкнул каблуками, наклонился и поцеловал ей руку. Затем подошел к Сарре и проделал то же самое.

— Прошу вас садитесь, мистер Бадави. — Грэг предложил ему самый удобный стул. — Хотите что-нибудь выпить? Насколько я помню, вы не пьете ликер?

— Больше не пью. Я бы предпочел выпить стакан простой воды с ложкой меда. — Он сел, аккуратно положив нога на ногу.

— Считайте, что уже сделано, — Грэг вызвал миссис Фултон и дал ей соответствующие указания.

— Ваш муж сказал мне, что ему пять лет, — Бадави указал на Томми. — Как я понял, он от предыдущего брака?

Линда почувствовала себя неловко от слова «муж», но героически кивнула в ответ.

— Да. Я сейчас… Я была вдовой.

— Вы выдержали достаточный срок до своего второго замужества?

— Достаточный? Я не знаю. Прошло почти два года.

— Два года достаточно, — удовлетворенно кивнул Бадави и метнул многозначительный взгляд на Сарру. — Я сам уже три года как вдовец.

Сарра поспешила перевести разговор на другую тему.

— Расскажите нам о себе, мистер Бадави. И о вашем бизнесе. Для нас с миссис Хьюстон музыкальный бизнес — это что-то новое.

Экономка вкатила столик с напитками. Грэг начал смешивать для гостя мед с водой, пока тот сосредоточил все свое внимание на Сарре.

— О себе? Я родился в Болгарии, — начал он театрально. — У меня смешанное происхождение, как у той музыки, которую я записываю. Я гражданин мира, и моя музыка — это музыка многих стран.

Вот, те на, с удивлением подумала Линда. Он же увлечен Саррой. Он с ней флиртует. И это называется на редкость добропорядочный человек. Как же нам с этим быть?

Грэг вручил Бадави напиток и подсел к Линде, ехидно улыбнувшись ей.

— Привет, дорогая. — Он обнял ее и поцеловал в обнаженное плечо. Несмотря на теплый вечер, его прикосновение вызвало у нее озноб. Аромат туалетной воды, исходивший от него, дурманил ее. Она натянуто улыбнулась в ответ и повернулась к Бадави.

— Мой дед, — продолжал тот, — был шотландцем. После первой мировой войны он оказался в Болгарии, где влюбился в мою бабушку, болгарку. Моя мать была их старшим ребенком. Отец — наполовину француз, наполовину араб.

— Как бы вам понравилось, если бы я надел галстук в виде форели? — прошептал Грэг в ухо Линде.

— Можете напялить на себя хоть скумбрию, мне это совершенно безразлично, — тихо пробормотала она, стараясь сохранить при этом милое выражение лица. Потом снова обратилась к гостю: — У вас, должно быть, замечательная семья, мистер Бадави. Люди разного происхождения обычно прекрасно ладят друг с другом.

— Ничего подобного. Мы все постоянно ссорились, — грустно ответил он. — Поэтому, как только подрос, я уехал из дома в Финляндию. Но это было только началом. Потом моим деловым центром стал Дублин. Сейчас я записываю музыкантов отовсюду — из Ирландии, Шотландии, Франции и даже Албании и Югославии. Мистер Хьюстон все это прекрасно знает. Мне не хочется утомлять его повтором.

Грэг в это время, как бы увлекшись шарфиком, стягивающим волосы Линды, нежно поглаживал пальцами ее шею, обдавая своим дыханием ее обнаженное плечо.

— Мне нисколько не скучно, мистер Бадави, — любезно сказал он, продолжая ласкать ее нежную кожу.

Негодяй, смутилась Линда. Ты пытаешься играть со мной, точно так, как играешь на своей гитаре. Ничего не выйдет. А у самой все пересохло в горле, и она снова ощутила знакомую слабость в коленях.

— Расскажите о своей музыке, — попросила Сарра.

— Это смешанная музыка, моя дорогая миссис Голдман, — улыбнулся Бадави. — В пятидесятых годах в вашей стране родилась величайшая музыка века — рок-н-ролл. Со своим величием рока и загадочностью ролла она прекрасней любой симфонии.

— Вы любите рок-н-ролл? — удивилась Линда.

— В нем моя жизнь! — воскликнул Бадави, приложив руку к сердцу. — До него она была пустой и бесцельной. Но однажды вечером в небольшом баре в Шотландии я услышал его из музыкального ящика во всем его великолепии. Это был Элвис Пресли, исполнявший «Хаунд Дог» — «Гончая». О, это было великолепно!

— Неужели? — недоверчиво спросила Сарра.

— Да. Африканские ритмы, смешанные с американской поп-музыкой, получили новую жизнь, приобрели новый смысл. Я тогда подумал: эта музыка изменит мир! И, клянусь, так оно и вышло. Я знал, — восторженно продолжал Бадави, — что ваш знаменитый рок-н-ролл пойдет шагать по свету, как Микки Маус, кока-кола и джинсы. Народы объединят не политики, а музыка, только музыка! Наступит великое братство музыки.