— Вот я и говорю! Сейчас Батлом движет забота о муле. Все остальное — злоба, мстительность — средства защиты от реальности. Он сознательно культивирует их в себе.

— Что же делать, Речел?

— Как минимум позаботиться о рождественском подарке Батлу. Скажем, щенок или котенок, — посоветовала Эйбел умудренная опытом старая учительница.

Эйбел растерянно молчала. Она внезапно вспомнила свою мать. Как ни странно, они в чем-то схожи с Батлом. Да, оба одержимы. Ее мать была одержима ею... Каково ей было все эти годы? Чем заполнилась брешь, образовавшаяся после ее замужества.

Эйбел задумалась. Может, впервые в жизни она ощутила угрызения совести. Ведь именно она, любимая, обожаемая доченька, нанесла своим родителям удар, от которого они, как и Батл от своего, до сих пор не оправились. Чувство вины захлестнуло ее. На лице Эйбел появилось против ее воли выражение преступной пристыженности, которое не укрылось от острых глаз мисс Тимонс.

— Что с тобой, детка? — растерянно спросила она. — Я вовсе не хотела тебя напугать. И Батл должен будет как-то пережить. В конце концов, мул, может быть, еще год протянет.

Из глаз Эйбел хлынули слезы. В них было все: болезнь Стива, неясность их отношений, Батл и доживающий свой век Лесли, ощущение вины перед родителями. Она опустила голову на руки, лежащие на столе, и разрыдалась в голос.

Мисс Тимонс гладила ее вздрагивающие плечи, приговаривая:

— Успокойся! Тебе выдался трудный день. Все образуется, поверь мне...

Все-таки ничто не длится вечно: наконец рыдания перешли в отдельные всхлипывания, плечи и спина Эйбел больше не сотрясались. Она с усилием оторвала голову от рук и подняла ее. И перед мисс Тимонс предстала зареванная Эйбел.

— Все равно красивая, — сказала она, любуясь ярким светом, льющимся из глаз Эйбел.

— Простите, мисс Тимонс, — извинилась Эйбел, — мне неловко перед вами. Я не сумела сдержаться.

— А вот это лишнее, — строгим голосом прервала ее учительница. — Поплакать иногда полезно.

— Я знаю, что мне делать. Я приглашу моих родителей сюда на Рождество.

Лицо мисс Тимонс выразило крайнюю степень изумления.

— А... — потянула она звук, очевидно не зная, что сказать. Мисс Тимонс не могла уловить связи между их разговором о Батле и ее родителями. — Они ведь ни разу здесь не были, — нашлась она после некоторого молчания.

— Я сознательно держала их на расстоянии, за это мне нет, конечно же, прощения. Дело в том, что в детстве, юности я чувствовала себя чем-то вроде призовой лошадки, на которую были сделаны крупные ставки. Мне дали блестящее воспитание, меня готовили к оперной сцене, а я, если продолжить метафору, сошла с круга. Я не оправдала маминых чаяний...

— И что же теперь?

— Я подумала, что мои родители так же одиноки и несчастны, в сущности, как и Батл, несмотря на все сословные, социальные и прочие различия... Ведь они тоже потеряли дочь, в известном смысле конечно.

Мисс Тимонс помолчала.

— Знаешь, их приезд, может, ничего и не изменит.

— Да, это так, но постараюсь, чтобы они меня приняли такой, какая я есть. Ведь мне нужны они в той же степени, в какой я — им.

— Ты очень душевный и умный человек, Эйбел, а с годами ты станешь мудрой.

Эйбел улыбнулась собеседнице, впервые заметив, что у нее необыкновенные фиалковые глаза — глубокие, добрые и немного грустные.

— Мисс Тимонс, а вы когда-нибудь любили?

— Ну... разумеется.

— И не вышли за него замуж?

Взгляд мисс Тимонс подернулся печалью.

— Вторая мировая война положила конец всему.

— Его имя есть на памятнике погибшим во время войны?

— Да... Но мне кажется, мы с тобой засиделись.

Действительно было уже очень поздно. Эйбел проводила старую учительницу в спальню для гостей, а сама вернулась на кухню.

Несмотря на тяжелый, наполненный эмоциональными и физическими перегрузками день спать ей не хотелось.

Эйбел вымыла посуду, посидела за столом, подперев рукой щеку. Ей хотелось как следует обдумать, представить в ясном свете последние события, постараться спрогнозировать их развитие.

Но ничего у нее не получилось. Как только Эйбел вспомнила вчерашнюю ночь, отсветы огня из камина, пылающего страстью Стива, у нее закружилась голова, безумно захотелось оказаться в его объятиях, чтобы повторилось волшебство их первой ночи.

Эйбел ощутила, как напряглись ее груди, горячая волна окатила ее, по спине прошла дрожь. Она тряхнула головой, чтобы согнать наваждение, но не справилась с захватившим ее острым желанием. Стив ей нужен был сейчас, сию секунду.

Что же мне делать? — спросила она себя. Научись не задавать по крайней мере глупых вопросов, ответил ей ее собственный внутренний голос. А еще — нужно научиться владеть собой.

— Но что же мне делать? — Эйбел повторила свой вопрос вслух, понимая его абсолютную бессмысленность. — Кажется, сегодня мне не уснуть. Пойду-ка я к Джейку. Я давно с ним не общалась...

Эйбел надела куртку, открыла дверь и сразу же окунулась в морозную свежесть ночи. Все будет хорошо, вдруг подумалось ей.

Бодрящий воздух подействовал на нее отрезвляюще. Она присела на краешек могильной плиты, обхватила колени руками и подставила все еще разгоряченное лицо под легкое дуновение ветра, стараясь сосредоточить свое внимание на милых пустяках. Непременно нужно обновить гардероб. И не в супермаркете Уилкс-Баррса — закажу по каталогу. Пожалуй, попробую сменить и косметику...

Эйбел было приятно представлять себя в каких-то новых нарядах, мысленно менять прически, видеть себя в вечерних туалетах и дорогих украшениях.

После смерти Джейка эта важная для любой женщины часть жизни точно перестала существовать для Эйбел. Правда, она покупала какие-то вещи, старалась следить за собой, но не испытывала от всего этого большого удовольствия.

Пожалуй, впервые за последние годы в ней по-настоящему проснулся интерес к тряпкам, и ей стало хорошо.

— Спасибо, тебе, Джейк. Ты, как всегда, находишь самые верные решения, выводишь из душевного кризиса, спасаешь меня.

Эйбел была уверена, что муж незримо присутствует в ее жизни, оберегает ее. Она ни с кем и никогда не делилась этим, словно боялась нарушить какое-то условие, хотя, если честно, она толком и сама не понимала, как это происходит. Она никогда не была суеверной, не увлекалась время от времени возникающими модными оккультными течениями. Но она могла голову положить на плаху, что Джейк отведет от нее топор. Например, если бы Джейк не одобрил ее отношения к Стиву, ее выбор, она бы не знала покоя, ее замучила бы совесть. Любой свой поступок она сверяла с Джейком. И, если чувствовала в глубине души спокойную уверенность, твердо знала, что сделала верный шаг, который Джейк одобрил.

10

Солнечный луч проник в спальню Эйбел сквозь неплотно задернутые занавески. Он скользнул по туалетному столику, поиграл на гранях хрустальных флаконов, отразился в огромном трюмо, потом подобрался к изголовью и решил отдохнуть на ресницах спящей женщины. Тотчас веки ее дрогнули, она открыла глаза и приподнялась. А шалун как ни в чем не бывало продолжил свое путешествие.

Эйбел какое-то время не двигалась. Наконец она поняла, что за окном раннее утро, что ей пора вставать, если она хочет успеть в Уилкс-Баррс к Морису Лайну.

Она спустила ноги на пол, потянулась, встряхнула головой, от чего ее волосы полыхнули золотом. Накинув бледно-желтый шелковый длинный халат, подошла к зеркалу, придирчиво оглядела себя, провела щеткой по волосам.

Эйбел обожала эти первые после сна минуты, когда заботы еще не переступили порог спальни. Именно в такие мгновения она ощущала всем своим существом радость бытия наперекор возможным козням, которые, в качестве сюрприза, приберег для нее наступающий день.

— А может, сегодня все сложится как раз отлично — рассуждала вслух Эйбел. — Отчего же ты вечно ждешь неприятности, — спрашивала оптимистка Эйбел свою визави в зеркале. — Надо подпитать кожу, слишком сухая, — нахмурила она брови, всматриваясь в свое отражение, — и сеточки у наружных уголков глаз... Что-то раньше я их не замечала...