Прежде чем мать успела обнять его, тот оттолкнул ее.

— Ужин готов? Я голоден, — и Марк направился в столовую.

Плечи Вирджинии сгорбились, на лице появилось тоскливое выражение.

Не глядя на Рафферти, она произнесла:

— Проходите к столу, пожалуйста. Ужин сейчас подадут.

Майкл вспомнил о мачехе, которую любили все дети Рафферти, и ее собственные, и приемные. Нельзя было не почувствовать жалость к поникшей женщине, и жилец молча отправился в столовую.

— Ларк, в чем дело? — Ада Райдер удивленно наблюдала за приемной дочерью. — Ты уже четвертый раз проверяешь, не приехал ли отец, хотя прекрасно знаешь, что он либо вообще не явится, либо доберется до дому очень поздно, ибо отправился по делу.

Девушка опять вошла в гостиную, но не села у камина. Вместо этого она подошла к окну, продолжая вглядываться в сгущавшиеся сумерки.

Ада отложила шитье.

— Ларк, расскажи мне, что тебя беспокоит, — ласково предложила она.

Даже не обернувшись, девушка спросила:

— Как ты влюбилась в папу?

«Влюбилась?»

Ада почувствовала зарождающуюся тревогу. Ларк не могла влюбиться. Она еще дитя.

Но глядя на дочь, матери пришлось признаться, что ее мысли не соответствуют истине. Ларк исполнилось семнадцать. Молодая женщина стояла на пороге новой жизни.

Она не напоминала ребенка даже два года назад, когда уезжала заканчивать школу. Да и сейчас меньше всего походила на девочку.

Аду внезапно захватили воспоминания о том, как она впервые увидела Ларк, испуганную сиротку с огромными печальными глазами, трагически выброшенную в неизвестный и жестокий мир. Тогда она взяла Ларк за руку, и они доверились друг другу — одинокий ребенок и одинокая школьная учительница. Им обеим был нужен друг, необходима любовь.

А несколько месяцев спустя Ларк в хорошеньком платьице светилась счастьем, когда Вилли с Адой венчались в церкви.

Последняя считала себя настоящей матерью Ларк с того момента, как стала женой Райдера. Ей не нужно было дожидаться юридического подтверждения, чтобы любить и холить ставшее родным дитя. Позже Ада испытала особую гордость, когда девочка перестала называть ее тетей и назвала мамой.

Сколько воспоминаний о Ларк…

— Как ты узнала, что влюбилась? — громче повторила дочь.

Ада замигала, возвращаясь в настоящее.

— Трудный вопрос… — уклончиво ответила она, избегая взгляда Ларк и опять принимаясь за шитье.

— Это произошло, когда он тебя поцеловал?

«Поцеловал?!»

Ощущая странное беспокойство, Ада отбросила шитье во второй раз и опять взглянула на дочь.

Ларк кивнула. Ее улыбка озарила комнату, как солнечный луч, и она открыла матери сокровенный секрет.

— Это правда. Я влюбилась, — она бегом пересекла гостиную, опустилась на колени перед Адой. наклонилась и взяла ее прохладные руки, чтобы согреть. — Я люблю, какое это прекрасное чувство! И не могу дождаться, чтобы открыться папе.

Аду эта перспектива не слишком обрадовала.

— Кто же молодой человек, завоевавший твое сердце?

Глаза девушки заволокла мечтательная дымка, и она уставилась в пространство.

— Янси Джоунз, — прошептала Ларк с таким благоговением, будто произносила слова молитвы.

— Янси Джоунз?! — Ада высвободила руку и взяла дочь за подбородок, так, чтобы та глядела ей прямо в глаза. Мать всеми силами старалась, чтобы в ее голосе не прозвучало обвинение. — Что сделал этот мужчина, чтобы покорить тебя?

— Абсолютно ничего, — ответила Ларк, будто злясь и чувствуя разочарование из-за нерешительности Янси. — Он вел себя так, словно я и не существовала, и притворялся неприступным. Но меня так просто не проведешь… Ведь я-то знала, что влюблена, — девушка довольно ухмыльнулась. — И сегодня открылась ему сама!

— О, Ларк… — Ада на мгновение закрыла глаза и покачала головой. — И что же произошло?

Улыбка погасла, и дочь драматично вздохнула.

— Он меня поцеловал, — выражение глаз опять стало мечтательным. — Более прекрасного со мной никогда не случалось. Я даже не представляла, что это так здорово! Не удивительно, что вы с папой часто целуетесь.

— Мы женаты.

— Но вы ведь целовались до свадьбы? — отшутилась Ларк. — Я это видела.

Девушка сказала правду. Если говорить честно, Вилли с Адой делали значительно более серьезные вещи прежде, чем пойти под венец.

Щеки Ады непроизвольно вспыхнули при воспоминании о ночах, полных страсти, которые они провели в маленькой хижине много лет назад.

Но женщина заставила себя думать только о дочери. Ларк еще слишком молода для подобного. Обязанность матери — оградить ее от неприятностей до свадьбы.

Ада распрямилась и заговорила сухим учительским тоном:

— Тебе только семнадцать, Ларк Райдер. А мистеру Джоунзу значительно больше тридцати…

— Ему двадцать девять, — прервала дочь.

— Пусть так. Это не имеет значения. Он достаточно зрелый человек, чтобы целоваться с невинной, ничего не подозревающей девушкой. Я дрожу при мысли о том, что случится, когда отец узнает… Боюсь, мистеру Джоунзу придется подыскивать другую работу.

Ларк вскочила.

— Это несправедливо! Я люблю его! И собираюсь выйти за него замуж! Кроме того, вся вина за поцелуй лежит на мне.

— Я в этом ни на мгновение не сомневаюсь, — вздохнула Ада и продолжила: — Но он должен был контролировать себя, а не использовать твое увлечение.

Глаза дочери наполнились слезами.

— Это не увлечение. Я люблю его! Неужели не ясно? Уже много месяцев. Если вы его отошлете, я умру. Помоги мне, иначе я погибну, — сказав эти слова, она выбежала из гостиной и помчалась вверх по лестнице.

Ада услышала, как хлопнула дверь в спальне Ларк, потом дом погрузился в тишину.

Господи, помоги. Что ей делать?

Роза отнесла грязную посуду на кухню и внимательно посмотрела на Марка, склонившегося у стола. Руки Вирджинии уже были в мыле.

— Убирайся, Роза. Мне нужно поговорить с матерью.

Девушка сделала вид, что ничего не понимает.

— Почему бы тебе не помочь ей вымыть посуду?

Брат выпрямился и бросил угрожающий взгляд.

— Я сказал, проваливай.

— Этому не бывать. Я знаю, зачем ты явился. За деньгами, которые заплатил мистер Рафферти. Ты их не получишь, они нужны маме.

— Не твое дело, дрянь!

Роза ненавидела оскорбления и непроизвольно сжала кулаки.

— Оставь маму в покое!

— Роза… — Вирджиния бросила укоризненный взгляд через плечо, не вынимая рук из раковины. — Пойди поговори с мистером Рафферти, мне не нужна твоя помощь. Марк составит мне компанию.

— Компанию?! Ему нужны только деньги, а ты не можешь отдать их. Тебе понадобится каждая копейка, когда… — Роза замолкла, прежде чем сказала о своем отъезде, ибо не хотела, чтобы брат узнал о нем. Кроме того, мать все равно будет стоять на своем, в этом сомнения нет.

— Чего тебе-то беспокоиться? — скалился Марк. — Ты ведь работаешь в ресторане и не будешь голодать, если мама одолжит мне пару долларов.

— Одолжит? — она издала неженственный звук. — Мне хотелось бы дождаться дня, когда ты отдашь нам все свои долги.

Марк уже занес кулак, но Вирджиния успела встать между детьми до того, как сын ударил Розу. С рук матери на пол стекала мыльная вода. Она устремила молящие глаза на дочь.

— Пожалуйста, Роза, уходи. Дай нам поговорить.

Внезапно девушка почувствовала, как запершило в горле и подступили слезы, но не позволила себе расслабиться. Роза Таунсенд никогда не плачет, особенно в присутствии Марка. Ему, безусловно, плевать на ее чувства. Однако брат может почувствовать слабинку и немедленно воспользоваться ситуацией. Этого нельзя допускать. Ни за что.

Выйдя из кухни, девушка остановилась в темном коридоре, чтобы взять себя в руки. Глупо расстраиваться. Это ничего не изменит.

Роза не могла понять, почему мать никогда не противится желаниям Марка. Почему не встает на защиту дочери?